А работавшую там группу испытателей бросили на опытном поле на произвол судьбы
В октябре 1961 года, за год до Карибского кризиса, чуть было не толкнувшего СССР и США к ядерной войне, Советский Союз на атомном полигоне на Новой Земле испытал самую мощную в мире водородную бомбу -- ее тротиловый эквивалент составил 58 миллионов тонн! Взрывная волна оказалась столь сильной, что выбила стекла в поселке Диксон, находящемся более чем в 800 километрах от Новой Земли. Взрыв приурочивался к… открытию XXII съезда партии и должен был стать главным подарком. Однако «преподнести» его никак не удавалось: из-за непогоды испытания все откладывались и откладывались…
Прервав участие в заседаниях съезда, на полигон спешно вылетели главком Ракетных войск стратегического назначения маршал Москаленко и министр среднего машиностроения (»атомный» министр) Славский. 30 октября они таки доложили съезду о проведенном взрыве.
О событиях октября 1961 года рассказывает их непосредственный участник, полковник в отставке Юрий Лысенко.
-- На ядерном полигоне на Новой Земле (острова в Ледовитом океане) я входил в небольшую, человек тридцать, группу испытателей, непосредственно работавших на опытном поле, где проводились взрывы, -- рассказывает Юрий Лысенко. -- Поскольку климат на островах Новой Земли очень суровый, испытания можно было проводить только в летние месяцы. Но XXII съезд открывался в октябре, и это неписаное правило решили нарушить. Взрыв водородной бомбы должен был стать самым большим подарком к 17 октября -- дню открытия съезда. Но погоде не прикажешь -- в октябре на Новой Земле зима полностью вступила в свои права. Началась сильнейшая метель: ни самолету с бомбой не взлететь, ни приборам параметров взрыва как следует не запечатлеть… Съезд уже близился к завершению, а непогода и не собиралась униматься.
С политической точки зрения ситуация складывалась критическая, поэтому главкому Ракетных войск стратегического назначения маршалу Москаленко и министру среднего машиностроения Славскому пришлось отправиться на полигон прямо с заседаний съезда. Когда они прибыли на Новую Землю, пурга, к счастью, стала утихать. На плотную облачность решили просто не обращать внимания. Испытание назначили на 30 октября. Вечером 29-го испытатели групп «первого броска», и моя команда в том числе, еще раз проверили все оборудование на опытном поле. На вездеходе мы добрались до берега моря, сели на корабль и отплыли от места предстоящего взрыва километров на 150. На следующий день к 10 часам утра члены команды спустились в трюмы и задраили люки. На палубе остались только испытатели. Моряков, кстати, это совершенно не удивило: они уже давно считали нас этакими камикадзе. Особое впечатление на них производил тот факт, что, когда после очередного взрыва мы возвращались на корабль, нас немедленно раздевали: снимали резиновые защитные костюмы и тут же их сжигали.
… Мы надели очки со стеклами, как у сварочного щитка, и спокойно ждали взрыва. Прятаться никто и не собирался, ведь ударная волна по сравнению со световой движется как черепаха, и мы знали, что сможем безопасно наблюдать, как на месте взрыва растет ядерный гриб. Как и было запланированно, ровно в 10 утра со специально оборудованного самолета Ту-95 (кстати, им управлял экипаж с Узинского аэродрома Киевской области, командиром экипажа был Дуровцев, штурманом -- Клещ) с высоты 10 000 метров на парашюте была сброшена бомба.
Взорвалась она в атмосфере на высоте 5000 метров. Световой импульс был настолько сильным, что запросто проникал сквозь плотную завесу облаков. После того, ка он прошел, мы сняли очки и продолжили наблюдать. Как обычно, вначале образовался огненно-красный шар. Правда, в этот раз внутри него еще секунд 20--30 продолжались какие-то вспышки. Затем мы спрятались за надстройки корабля в ожидании ударной волны, но она, как ни странно, оказалась не такой уж и грозной. Возможно, потому мы не ощутили ее сильно, что как раз в это время разыгрался шторм. А вот в поселке Диксон, расположенном в 800 километрах (!) от эпицентра, взрывной волной повыбивало стекла; поселок строителей из Желтых Вод, готовивших тоннели для подземных ядерных взрывов, смело с лица земли. К счастью, люди не пострадали -- они укрылись за скалами.
-- Тем временем шар быстро рос и стал столь огромным, что почти не касался земли. Начал образовываться классический ядерный гриб, но «шапка» его поднялась на немыслимую высоту -- 70 километров. Основную часть ядерного облака понесло, как и намечалось, к Северному полюсу. Однако взрыв оказал воздействие на атмосферные процессы -- и часть радиации неожиданно устремилась через стратосферу в глубь территории СССР. Вскоре к эпицентру взрыва вылетел вертолет с дозиметрическими приборами. После таких полетов, к слову, самолеты и вертолеты отправляли на специальную стоянку -- точно так же, как зараженную радиацией технику в Чернобыльской зоне. А еще через несколько часов мы подошли к берегу, где нас уже ждал вертолет: нужно было снять показания приборов и отправить их в Москву.
Увиденное над опытным полем шокировало даже нас, опытных испытателей. В радиусе 50 километров от эпицентра все горело, хотя перед взрывом здесь лежал снег высотой в человеческий рост. Минут за сорок мы справились со своей работой: сняли пленки с камер, фиксировавших взрыв, и отправили их на базу -- в поселок Белужья Губа, находившийся в 270 километрах от опытного поля. Здесь пленки обрабатывали специальным скоростным методом -- автоматически, с использованием 200 литров чистейшего спирта. Наличие спирта позволяло обойтись без высушивания пленок, что существенно экономило время: после проявки и закрепления пленки просто промывались спиртом и становились практически сухими.
После осмотра опытного поля выяснилось, что разрушен один из бронеказематов, который легко выдерживал все предыдущие испытания, -- врытый и обвалованный бункер с бетонными стенами более метра толщиной и дверями из корабельной 70-сантиметровой стали. Кроме того, от взрыва образовалась огромная воронка…
Мы надеялись, что после всего этого нас отправят на зимние квартиры в Белужью Губу, ведь зимой на опытном поле, как правило, не оставалось ни души. Но не тут-то было: поступила команда все восстанавливать и возводить в скалах новые сооружения. В лютую стужу (температура под минус тридцать) команды строителей работали круглые сутки. В армейских палатках жили по 40--50 человек, обогревались «буржуйками». Так и прожили почти всю зиму, словно белые медведи, посреди снежной пустыни.
-- Этот взрыв был последним в серии испытаний сверхмощных водородных бомб?
-- Да. Летом, еще перед 58-мегатонной бомбой, «разминались» 3-, 5- и 12-мегатонными. Серия этих испытаний началась для меня неожиданно: нас, нескольких испытателей, якобы дня на два-три отправили на опытное поле. Затем прилетел вертолет -- нам передали клочок бумаги со словами: «Разворачивайте аппаратуру, ждите подкрепления». Мы и застряли там на долгие три месяца. Работали и днем, и ночью. Лишь разок нас отвезли в Белужью Губу попариться в баньке.
-- Как же вы попали на полигон?
-- Я закончил Киевское военное инженерное авиационное училище и был распределен в авиационную часть Черноморского флота. Но уже через полгода получил приказ прибыть в Северодвинск, причем никаких объяснений по поводу приказа не получил. Поэтому упаковал в чемоданы все что мог -- по целому ряду специальностей. О том, что буду испытателем, узнал только на Новой Земле. Меня стали готовить для съемок атомных взрывов с воздуха. К отмене моратория на эти взрывы, в 1960 году, исправных самолетов практически не осталось -- пришлось мне переквалифицироваться в наземные испытатели.
-- Ветераны Семипалатинского ядерного полигона рассказывали, что их опытное поле напоминало Ноев ковчег -- чего только не поставляли «под» ядерный взрыв: от собак и коров до специально построенных подземок метро…
-- На Новой Земле все это было невозможно. Но здесь испытывали ракеты с боеголовками. Стреляли ими с Урала, с расстояния более двух тысяч километров от предполагаемой цели. А ложились они в цель с точностью до сотни метров. Лишь однажды, когда в 1955 году испытывали морскую торпеду с ядерной боеголовкой и провели первый и единственный в СССР подводный ядерный взрыв, в качестве подопытных кроликов использовали боевые корабли.
В 1959 году, когда был объявлен мораторий на испытания, с одного из этих кораблей, уже приспособленного под причал, мы ловили рыбу. Кормили нас скудно, поэтому приходилось и рыбачить, и охотиться, и заниматься сбором яиц из птичьих гнезд. Меня с несколькими матросами направили присматривать за опытным полем. Продукты -- сухари, консервы и суп в брикетах -- завозили раз в месяц. Причем по обычной армейской норме, которой еле-еле хватало. Выданное нам на случай непредвиденных обстоятельств оружие (бытовало мнение, что американские подлодки могут высадить десант) мы использовали для охоты, благо, утки были непугаными. Готовили на воде из талого снега, а топливом служили бревна, вынесенные в океан сибирскими реками и прибитые к берегу. Связь с поселком была ненадежной -- плохонькие рации с полуразрушенными аккумуляторами. Словом, жили как отшельники, и по виду больше походили на бомжей, чем на стражей государства или исследователей-испытателей. А начальство у нас по-прежнему не показывалось. Когда снимали учебный фильм об испытателях, нас даже и не подумали пригласить -- подобрали фотогеничных рослых офицеров и матросов, одели в новенькую форму, и они играли нас.
-- А местные жители на островах остались?
-- Их было 450 человек, и всех выселили, когда «обустраивали» полигон. Им построили дома в Архангельской области и выдали значительные суммы так называемых подъемных.
-- Что вы переживали накануне «своего» первого ядерного взрыва?
-- Страха не было. Наверное, помогло общение со старшими товарищами, которые растолковали, что к чему. Было просто любопытно, хотелось увидеть взрыв своими глазами. В итоге, конечно, радиации мы хватили немало -- двое из наших умерли от рака вскоре после перевода на другое место службы. А им-то еще и тридцати не было…
Двое приятелей встречаются у биржи труда.
-- Ну что, ты нашел работу?
-- Нет, так и не нашел, а ты?
-- Я нашел.
-- Доволен?
-- Да понимаешь, платят за нее не так много, зато она вечная. Разжигать пожар мировой революции.
По лесу сломя голову несется заяц.
-- Ты куда?
-- Да говорят, приказ есть: всех верблюдов берут заложниками и в ЧК расстреливают.
-- А ты-то тут при чем?
-- Э! Поди докажи, что ты не верблюд!
Один пассажир развешивает свои носки в купе поезда. Другой его деликатно спрашивает:
-- Скажите, гражданин, вы меняете носки?
-- Только на сахар.
-- Скажите, сколько на ваших часах?
-- Не знаю.
-- Что, стоят?
-- Нет, идут.
-- Так почему же…
-- Дома остались. Носить неудобно, знаете ли: гири, маятник.
На Красной площади.
-- Для чего эта стена, папа?
-- Чтобы разбойники не перелезли.
-- Откуда, папа?
1931 год -- между Москвой и Ленинградом стал курсировать поезд «Красная стрела».
В августе 1961 года второй космонавт Земли Герман Титов на космическом корабле «Восток-2» вышел на орбиту. Он пробыл в космосе более суток.
1962 год -- на экраны СССР вышел первый номер сатирического журнала «Фитиль».
В 1967 году Т. Павлова и Л. Филомечкина установили рекорд дальности полета по прямой для двухместного планера с женским экипажем. На планере «Бланик» они пролетели 864 километра 850 метров.
«Facty i kommentarii «. 9 октября 1999. Жизнь