О знаменитом украинском поэте Максиме Фаддеевиче Рыльском, родившемся ровно 115 лет назад, 19 марта 1895 года, вспоминает его внук Максим
В 1951 году дружная семья поэта Максима Рыльского начала обживать свой новый дом в Голосеево на окраине Киева. Прямо рядом с их участком по улице Советской, 7 (сегодня улица Рыльского), начиналась сосновая аллея Голосеевского леса — по ней Максим Фаддеевич любил прогуливаться в сопровождении двух ирландских сеттеров. В мае здесь оглушительно пели соловьи, летом же всю округу наполняло звонкое птичье многоголосие.
То были счастливые годы: война закончилась, живым и невредимым, да еще и с орденом Красной Звезды на гимнастерке, вернулся с фронта старший сын Рыльского, радист Георгий. Государство, в лице Иосифа Сталина, удовлетворило просьбу и выделило известному поэту кредит на строительство частного дома, что в те годы считалось просто чудом. После новоселья семья Рыльских получила возможность собираться в новой гостиной за большим дубовым столом. Как правило, одними домочадцами застолье не ограничивалось: частыми гостями Максима Фаддеевича были его коллеги по перу, издатели всех мастей, земляки из села Романовка, что на Житомирщине… Словом, едоков набиралось много. По этому поводу Рыльский любил пошутить: «Вот бы настрелять столько уток, чтобы все вдоволь могли наесться!» Правда, каждому доставалось лишь по кусочку…
Накануне 115-й годовщины со дня рождения Максима Рыльского своими воспоминаниями о деде поделился его старший внук и тезка Максим Рыльский.
- Максим Георгиевич, вы случайно не в фамильной усадьбе Максима Рыльского живете?
- Нет, после смерти деда в 1964 году его сыновья Георгий и Богдан переоформили дом в Голосеево на себя и подарили его… государству, — улыбается председатель правления, директор благотворительного фонда Максима Рыльского «Троянди й виноград» Максим Рыльский. — Теперь здесь находится Литературно-мемориальный музей деда. Причем для уплаты госпошлины его сыновьям пришлось продать отцовский автомобиль ЗИМ (машина завода имени Молотова, сейчас Горьковский автомобильный завод. — Авт. ). В свое время, еще до денежной реформы 1961 года, дед купил его за 40 тысяч советских рублей.
- Признавайтесь, с каким чувством вы изучали в школе поэзию своего деда?
- Да ни с каким! Как обязательную школьную программу. Это сейчас я стихи стараюсь декламировать с выражением, а тогда тараторил, как все, без всякого пиетета. В том возрасте даже не осознавал, в какой семье рос.
Я жил в знаменитом писательском доме на улице Ленина, 68 (нынешняя Богдана Хмельницкого), стены которого сплошь увешаны мемориальными досками. Именно там, на пятом этаже, находилась зимняя квартира Максима Рыльского. Большая, пятикомнатная. Дед жил в ней до того, как построил дом в Голосеево, да и потом принимал здесь своих избирателей (поэт был депутатом Верховного Совета СССР. — Авт. ). После войны в одной из комнат обитал и практиковал стоматолог Литературного фонда, не имевший собственного угла. Снаружи на дверях квартиры красовалась табличка: «Рильському дзвонити 1 раз, лiкарю-стоматологу 2 рази».
Весь наш дом был как одна большая семья, никто ни перед кем не выпендривался: мол, я сын Рыльского, или Стельмаха, или мы — Збанацкие. После смерти деда Союз писателей УССР занялся великим переселением. Нашу пятикомнатную квартиру занял Михаил Стельмах — как тогда говорили, пошел на улучшение; в его квартиру переехал автор «Переяславской Рады» Натан Рыбак. А я с родителями переселился в квартиру Рыбака в этом же доме. Семье второго сына, Богдана Рыльского, дали трехкомнатную квартиру в новом доме на углу Красноармейской и Саксаганского.
Между прочим, Максим Рыльский был не только талантливым поэтом, но и великолепным переводчиком. На его счету около четверти миллиарда(!) строк поэтического перевода. Причем дед считал, что высокохудожественный перевод — дело более тонкое, чем написание стихов, ведь сначала переводчику нужно перевоплотиться в автора. И так перевоплощался, что даже кое-что позволял от себя. Критики его в этом неоднократно обвиняли: мол, отходите от оригинала. Одним из критиков Рыльского-переводчика был Калюжный. Однажды дед не выдержал и сказал ему: «Как дословно по-украински будет читаться ваша фамилия?» И разбив слово на две части — Кал Южный, — перевел: «Г… о Пiвденне?»
- Первый поэтический сборник Рыльского — «На белых островах» — вышел в 1910-м, когда его 15-летний автор учился в привилегированной частной киевской гимназии на улице Большой Подвальной, — продолжает Максим Георгиевич. — В то время гимназист Рыльский жил в семье большого друга своего отца, известного украинского композитора Николая Лысенко. После смерти Фаддея Рыльского Лысенко принял 13-летнего Максима как родного. Подросток безумно влюбился в дочь композитора Галину, которая была намного старше его. Несколько стихотворений, вошедших в сборник «На белых островах», начинающий поэт посвятил Галине.
Впрочем, увлечения у Максима Рыльского были еще в детстве, в Романовке. К его юбилею наш фонд «Троянди й виноград» готовит репринтное 60-страничное издание «Белых островов», в котором добрая половина стихотворений посвящена безответным страданиям. Так что поэт Рыльский начинался именно с любовной и пейзажной лирики.
- Наверное, история знакомства молодого поэта с будущей супругой была очень романтичной…
- Еще какой! Когда дед познакомился с бабушкой, Екатериной Николаевной, она была женой его земляка Ивана Очкуренко. В 1923 году Максим Рыльский приехал из Романовки, где учительствовал по окончании гимназии, в Киев, но в городе жить ему было негде, и он пришел к своему земляку проситься на квартиру. Екатерина Николаевна пригласила гостя подождать мужа. Рыльский, сев за рояль, заиграл с таким вдохновением, что в мгновение ока очаровал молодую женщину. И затем фактически отбил Екатерину Николаевну у своего односельчанина. Впрочем, бабушку Катю я понимаю: не влюбиться в красавца Рыльского было просто невозможно! Да и годы жизни в семье Николая Лысенко не прошли бесследно. Максим Рыльский чудесно играл на фортепиано. Обожал Скрябина, Рахманинова, Чайковского, Шопена. Есть документальные кадры, как дедушка в Голосеево аккомпанировал нашему земляку Ивану Козловскому…
Кстати, сейчас наш фонд будет проводить вечера, на которых обязательно прозвучат произведения любимых композиторов деда. Причем играть их будут на том самом рояле «Шредер», на котором он играл. Средства на реставрацию инструмента выделил Фонд Леонида Кучмы.
- Но давайте вернемся к истории дедовой женитьбы…
- Екатерина Николаевна наотрез отказывалась выйти за него замуж, если ее шестилетний сын Жорж не будет жить вместе с ними. Они поженились в 1926-м — и Максим Фаддеевич Рыльский стал мальчику отцом, что даже зафиксировали в метрике Георгия. В 1930 году, когда Жоржу было 11 лет, у супругов Рыльских родился младший сын, Богдан.
… Бабушка Катя была старше деда и умерла раньше его. Над гробом сидели и плакали, обнявшись, ее первый муж Иван Очкуренко и Максим Рыльский. Я не могу сказать, что они были закадычными друзьями, но и врагами из-за бабушки не стали. Очкуренко, по профессии агроном, даже давал дедушке советы по уходу за садом…
- Какие воспоминания у вас о бабушке?
- Я — первый внук, и, возможно, поэтому бабушка Катя уделяла мне очень много времени. Она всегда была удивительно опрятная, аккуратная, несмотря на свои 70 лет. Я никогда не видел ее в домашнем халате и тапочках — бабуля выходила из своей комнаты в блузочке с какой-то брошкой, с сережками, обязательно в туфлях на небольшом каблучке, при помаде и с запахом легких духов.
- Совсем как Любовь Орлова! А готовить Екатерина Николаевна умела?
- Еще как! Вообще-то, у нас была кухарка Ксения, которая стряпала на пеналообразной кухоньке шириной два метра, но любимые дедушкины блюда бабушка всегда готовила сама. Особенно вкусным получался тушеный заяц, нашпигованный салом с чесночком, и с тушеным буряком на гарнир. Это было просто объедение!
- Зайца, конечно же, собственноручно добывал Максим Фаддеевич?
- Дед стрелял зайцев, но в последние годы вытоптать зайца, как говорят охотники, ему было уже тяжело. А вот утку добыть проще, поэтому с охоты дед нередко возвращался с пернатой дичью. (Хотя, положа руку на сердце, надо признать, что охотником он был неважным, частенько мазал. ) Бабушка запекала с яблоками утку, принесенную дедом. У нас это считалось деликатесом, и так хотелось, чтобы за столом каждому досталось по целой утке! Дедушка частенько повторял: «Когда же я настреляю столько уток, чтобы все вдоволь наелись?»
Сейчас в музее хранится казацкое кремниевое ружье и современное импортное, подаренное Максиму Фаддеевичу на его 60-летие Союзом писателей Украины. Когда деда не стало, я умолял Богдана Максимовича Рыльского, директора музея, подарить мне дедушкин немецкий «Зауэр». Дядя пообещал: мол, еще немного повисит — потом отдам. А потом в музей пришла милиция и просверлила в стволах оружия дырки, чтобы не нужно было его перерегистрировать. Но мне досталось другое дееспособное ружье деда — «Тулка», с двумя курками, с гравировкой по серебряным пластинам. Позже и отец купил мне ружье, так что охотиться есть с чем, да только охотник я, как и дед, неважный.
- А вот рыболовом дедушка был заядлым! — с восхищением рассказывает Максим Рыльский-младший. — У меня такое ощущение, что он родился с удочкой. Перед тем как отправляться на рыбалку, Максим Фаддеевич подходил к домашнему барометру, несколько раз стучал пальцем по стеклу и, когда стрелка окончательно устанавливалась, провозглашал: «Завтра есть смысл ехать» или «Рыба залегла — дела не будет!»
- Вы лично компанию Максиму Фаддеевичу на рыбалке составляли?
- А как же! В 1957 году дед побывал в Париже, куда мало кто из советских людей мог в то время попасть. И оттуда привез мне рыболовные крючки с двойным жалом, французскую леску да поплавки. Вы и не представляете, какая это была роскошь!
Помню, как-то рыбачили мы в Доме отдыха Остапа Вишни в Крынках на Херсонщине. Плавни, камыши, болото по колено. Мы с дедом ловим щуку на живца. Смотрим: щука заглотнула живца. Дед и я, оба на резиновых лодках, несемся к добыче — кто первый доплывет. Вы бы видели эти гонки формулы один! Я был ближе, моложе, да и лодка у меня была в два раза легче, чем у деда, но он на эти мелочи внимания не обращал: бросил удочки — и гребет что есть мочи! За пять метров до щучки у меня хватило ума притормозить… Как же дед был счастлив, когда первым вытянул рыбку из воды!
Кстати, дедушка никогда на рыбалке не оголялся. Старая крестьянская привычка — не раздеваться на природе. Даже в 40-градусный зной на нем всегда были сорочка, какие-то штанцы и брыль на голове.
- Любимые рыбные места у вас были?
- Заливные луга недалеко от Киева, где теперь Осокорки, Нижние сады. Кстати, детство для меня ассоциируется с запахом летних луговых трав и свежей рыбы. У нас в холодильнике стояла пятилитровая алюминиевая кастрюля, в которую дед всегда складывал свежий улов, и по утрам я первым делом бежал к холодильнику — посмотреть, сколько карасей, карпов и плотвы дедуля поймал на вечерней зорьке.
… Именно в Осокорки дед в последний раз выбирался на природу. В апреле он прощался со всякими перелетными птичками, а в июле его не стало…
На тех же лугах однажды он ловил на удочку, как вдруг появились на лодке трое мужиков и начали тянуть бредень через озерцо. Мы с отцом и водителем возмутились: «Человек ловит на удочку, зачем же вы тянете сетку?» «Мы тут хозяева, что хотим, то и делаем». Слово за слово — началась драка.
Таким, как в тот раз, я больше деда никогда не видел! Он бросился к нашему ЗИМу, схватил лежавшую под сиденьем водителя едва ли не десятикилограммовую металлическую ручку для запуска стартера и кинулся на мужиков. Те от неожиданности испугались и отступили, но пообещали вернуться с подмогой. Естественно, мы смотали удочки: зачем лишний раз испытывать судьбу?
- После такого стресса не грех и выпить. Как Максим Фаддеевич относился к рюмке?
- Дед не чурался стопки, но я ни разу не видел его выпившим. Когда-то на Голосеевской площади была конечная остановка трамвая № 9, а еще раньше там стоял шинок. И вот водители трамваев как легенду рассказывали, что в определенное время туда приходит Максим Рыльский и угощает всех посетителей. Поэтому к четырем-пяти часам дня в шинке собиралась толпа выпивох, и за счет Рыльского все остограммливались пивом. Может, общаясь таким нехитрым образом, дед знакомился с фольклором, искал сюжеты для творчества. А может, это просто легенда, которых о Рыльском до сих пор ходит немало…