Бывший первый секретарь Севастопольского горкома КПУ рассказал «ФАКТАМ», как в 1991 году во время августовского путча провел «время заточения» в Крыму Михаил Горбачев
Вечером 18 августа 1991 года на госдачу президента СССР Горбачева в крымском Форосе прибыли будущие путчисты. После безрезультатных переговоров Михаил Сергеевич якобы был арестован. На следующий день на пресс-конференции в Москве заговорщики сообщили, что по состоянию здоровья президент СССР не может управлять страной, поэтому власть переходит к Государственному комитету по чрезвычайному положению.
А вскоре после распада СССР многие участники и свидетели тех событий стали рассказывать, что как такового трехдневного заточения Михаила Горбачева не было, а события, имевшие место на даче в Форосе, — не более чем инсценировка. Такого же мнения придерживается и собеседник «ФАКТОВ» Алексей Смолянников, в те годы — первый секретарь Севастопольского горкома КПУ, а позже — заведующий отделом ЦК КПУ по связям с советами, политическими и общественными организациями. По роду своей деятельности г-ну Смолянникову неоднократно приходилось принимать Михаила Горбачева в Крыму. Воспоминаниями о последних годах существования СССР он поделился с нашей газетой.
- Алексей Петрович, где вас застало известие о том, что в стране взял власть Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП)?
- В августе 1991 года я отдыхал в Крыму. Узнав о путче, сразу помчался в Киев, в Центральный комитет партии, где я тогда заведовал отделом по связям с советами, политическими и общественными организациями. Но в столице толком никто ничего не знал о том, что произошло. На всякий случай я порвал в своем кабинете некоторые документы, хотя они не содержали никаких секретов. А большинство бумаг так и остались лежать на столе. Примечательно, что впоследствии члены комиссии Верховного Совета УССР, созданной для проверки участия Компартии Украины в организации ГКЧП, тщетно изучали их на предмет улик. Сейчас вспоминаю об этом — смешно становится.
Но, по моему глубокому убеждению, переворот был неизбежен, потому что дальше так продолжаться не могло. Считаю, что именно непоследовательная политика Михаила Горбачева и привела к ГКЧП. Зная, что ситуация в СССР далеко не самая благоприятная, Михаил Сергеевич уехал с семьей в отпуск в Крым, в Форос, на спецобъект «Заря», как называли его крымскую резиденцию кагэбисты.
- Вам доводилось бывать в этой резиденции президента СССР?
- Конечно. Севастопольский горком партии, который я возглавлял, курировал ее строительство. Как член правительственной комиссии я присутствовал в «Заре» и накануне первого посещения Горбачевым этого объекта. Дача выглядела великолепно, меня особенно впечатлил бассейн, одну стену которого облицевали уральским мрамором, изображавшим русский лес, а другая была стеклянной. Специальными устройствами она опускалась, и… открывался вид на море. Два эскалатора вели на пляж. Там располагался спецпричал, рядом маленький гротик, а чуть в стороне кинотеатр. За основным зданием находился дом для гостей, обслуживающего персонала и охраны.
- Правда ли, что на форосской даче были предприняты беспрецедентные меры безопасности?
- Да, охрану поставили усиленную. Круглосуточное видеонаблюдение велось по всему периметру дачи. Кроме этого территория «Зари» была окружена двумя рядами колючей проволоки, а между этой проволокой туда-сюда ходили автоматчики. Как только к ним приближался Михаил Сергеевич, они поворачивались к нему спиной, направив автомат вперед, в лицо предполагаемому противнику.
Через несколько месяцев после ГКЧП я гостил у друзей в Форосе. За столом сидели и пограничники, и командир Балаклавской бригады морчастей, контр-адмирал, чьи подчиненные охраняли Горбачева и обеспечивали морские прогулки его семьи. Я спросил у него, что происходило здесь в дни путча? Он ответил: «Да ничего не было! Горбачев с супругой регулярно ходили на пляж и купались. Никакой паники или суеты не наблюдалось».
Да и существовали ли причины для паники? Ведь «Заря» была оборудована правительственной ВЧ-связью (высокочастотная связь. — Авт. ). Поэтому я очень удивился, когда Михаил Сергеевич после путча рассказывал о якобы полной изоляции от мира и о том, то вынужден был слушать новости с помощью карманного радиоприемника. Связи его никто не лишал, президента СССР просто не соединяли с абонентами!
- Однажды Горбачев позвонил мне по такой правительственной связи, — продолжает Алексей Смолянников. — Спрашивает: «Ты не возражаешь, если мы с Раисой Максимовной приедем в Крым отдохнуть?»
- А вы могли возразить?
- Нет, конечно. Просто таким образом Горбачев демонстрировал «равенство и братство».
- И в каком году вы принимали у себя в гостях Генерального секретаря?
- В 1986-м, когда он приехал на отдых в Севастополь. Встречали Горбачева у трапа самолета, как правило, секретари ЦК КПСС и все руководители республики, независимо от того, где они находились в тот момент. Так было заведено. По традиции мы пригласили Михаила Сергеевича с Раисой Максимовной перекусить в специальный павильончик, оборудованный на аэродроме в Бельбеке под Севастополем. Горбачев заартачился. И тогда меня выручила Раиса Максимовна: она стала расхваливать севастопольские пельмени (помните, такие маленькие?): «Михаил Сергеевич, ты же не пробовал местные пельмени!» Горбачев махнул рукой: «Ай, ладно, давай попробуем!» Посидели мы минут сорок, поговорили, перекусили, но без спиртного, поскольку Михаил Сергеевич не любил этого. Естественно, я, как первый секретарь Севастопольского горкома, пригласил Горбачева посмотреть город…
… А в 1988 году из-за приезда в Крым Генерального секретаря сорвался наш с супругой отпуск за рубежом. Тогда я впервые в жизни выбрался по межпартийному обмену на отдых в ГДР. Только приехали, а тут звонок из немецкого посольства, мол, вас срочно разыскивают в Москве. На следующий день прилетаю в Кремль, а там говорят, что меня не вызывали. На всех парах лечу в Киев. Мне сообщают: Горбачев хочет посетить Крым, а тебя нет. А вдруг ты понадобишься? Делать нечего — еду в Севастополь. Там меня и застал звонок Михаила Сергеевича: «Ну что? Ты не передумал меня принимать в Севастополе? Мы с Раисой Максимовной приедем 3 сентября».
И вот настал день прибытия Горбачева. Естественно, Севастополь наводнен сотрудниками КГБ в штатском. Я даже в шутку сказал начальнику местного управления КГБ Стельмаху: «Ты попроси своих парней, чтобы они так не отсвечивали, а то их за версту видно — все здоровенные, красивые такие!»
В Севастополь Михаил Сергеевич прибыл на яхте, причалил к Графской пристани. Дежурный каждые пять минут докладывал, сколько времени осталось до подхода яхты. Мы, наивные, думали, что никто из горожан не знает о приезде генсека. Выходим с мэром на площадь Нахимова, а там — десятки тысяч людей. Наконец прибыл. После приветствия говорю Михаилу Сергеевичу: «У нас есть традиция: все уважаемые гости Севастополя отдают дань памяти погибшим, возлагают цветы к мемориалу». Генеральный секретарь делает жест рукой, как бы отстраняя меня, и говорит: «Подожди, Алексей! Я хочу с народом поговорить!»
А к тому времени мы уже знали, что означает «Горбачев говорит с народом»: сам задает вопросы — и сам же на них отвечает! (Смеется. ) У севастопольцев Михаил Сергеевич первым делом поинтересовался: «Ну вы хоть знаете своего первого секретаря горкома?» При этом я стою рядом! Извините за нескромность, но в городе не было предприятия, на котором бы я не побывал! Меня знали все, от директоров до простых продавщиц в магазине и на рынке.
К слову, я ведь попал в Севастополь при необычных обстоятельствах. Покончил с собой один завотделом, и встал вопрос, кого рекомендовать. И Владимир Васильевич Щербицкий направил меня в Севастополь со словами, мол, съезди и расспроси, кого местные коммунисты хотят видеть первым секретарем горкома партии. Я тогда был инспектором ЦК и «вел» Севастополь. Как ни странно, но почти все порекомендовали меня. А Щербицкий и отвечает: я знал, что люди захотят вас! С Владимиром Васильевичем мы сопровождали Горбачева и во время его визита в Донецк в феврале 1989 года.
Между нами говоря, Щербицкий не любил Горбачева. Помню, когда мы встречали генсека в Бельбеке, командир дивизии докладывал: до подлета борта номер один осталось 15 минут… 10 минут… Я тут же эти сведения передавал Щербицкому, а он мне: «Да успокойся ты, никуда не денется твой Горбачев, прилетит!»
Так вот, в феврале 1989-го первый секретарь ЦК КПУ вызвал меня (я тогда уже работал в Киеве завотделом ЦК) и говорит: «Ну летит твой любимый Горбачев в Донецк, бери команду, отправляйся туда и подготовь все к его приезду».
В плане визита Генерального секретаря значилось посещение одного из донецких заводов и встреча с шахтерами в Министерстве угля, которое тогда находилось в этом городе. Все шло нормально. С завода делегация отправилась в министерство. Вдруг на полпути, увидев толпу людей, Горбачев приказал остановить машину и опять «пошел в народ». Чекисты и милиционеры все в мокрых от напряжения рубашках, а Михаил Сергеевич — в своей любимой стихии — болтологии. Кстати, в этой поездке Горбачев произнес фразу, которая потом пошла гулять по всей стране: «Так вы их дожимайте снизу, а мы — сверху… » Это о партийных работниках.
До шахтеров мы все же доехали. Что примечательно, Раиса Максимовна заняла место в президиуме и — не успевал еще Горбачев ответить на какой-то вопрос из зала — говорила вместо генсека: мол, не беспокойтесь, все вопросы мы решим… Для меня такое поведение супруги Горбачева не было неожиданностью, а вот донецкие товарищи смотрели, раскрыв рты.
- С Раисой Максимовной вам тоже приходилось общаться?
- Она не раз приходила мне на выручку. Помню, во время визита Горбачевых в Севастополь после возложения цветов к мемориалу Михаил Сергеевич категорично заявил, что он устал и никуда больше не пойдет. «Но ведь у нас запланировано еще посещение Сапун-горы, — пытался я уговорить генсека. — Там вас ждут ветераны».
Тут мне Раиса Максимовна делает знак, мол, сейчас я его попробую убедить. Получилось. Приехали на Сапун-гору. Там моряки, ветераны. Горбачев, конечно, большой актер. Он тут же сделал вид, что всю жизнь только и мечтал с ними встретиться…
Опять же благодаря Раисе Максимовне удалось соблюсти традиции во время отбытия Генерального секретаря из Крыма в Москву. Помню, в аэропорту «Бельбек» Горбачевых ждали Председатель Президиума Верховного Совета УССР Валентина Шевченко, второй секретарь ЦК КПУ Алексей Титаренко и, как говорили раньше, другие высокие провожающие лица. Ребята расстелили к трапу самолета ковровую дорожку, да еще специальным клеем прикрепили ее к асфальту, чтобы не скользила. Когда я это увидел, за голову схватился: «Что вы сделали? Горбачев не любит ковровых дорожек! Немедленно отдирайте!» И полковники бросились скатывать дорожку, а матросы поливали асфальт горячей водой, чтобы клей легче отскоблить. Приехавший Горбачев ничего не заметил. Сказал, что, мол, мы с Раисой Максимовной выпили кофеечку на дорогу — можно и улетать.
А у нас, опять же по традиции, накрыт стол в аэропорту. Первый секретарь Крымского обкома Андрей Гиренко говорит: «Ну как же так? Мы там стол накрыли!» Горбачев грубо в ответ: «Ты что, не слышишь? Мы кофе выпили и больше ничего не хотим, будем уже лететь». Гиренко мне кивает, мол, ты хозяин, сделай что-нибудь. Зная уже, что к Горбачеву обращаться бесполезно, говорю: «Раиса Максимовна, вам прошлый раз сало не понравилось — было недостаточно замороженное, так сейчас у нас такое сало, как вы любите».
В общем, попробовал Михаил Сергеевич сало, о жизни поговорили. И тут Раиса Максимовна обращается ко мне: «Алексей Петрович, а как у вас с коньячком?» «Какой коньячок? — говорю. — Тут такие лимиты ввели, что на прием иностранных делегаций выделяется сто граммов коньяка на персону». Она поворачивается к супругу: «Михаил Сергеевич, ты слышишь? У них даже коньяка нет!» А я так хитро улыбаюсь, потому что у меня всегда все в запасе было…
Видимо, Горбачев рассказал об этом Егору Лигачеву. Потому что через пару дней тот прилетел в Крым и, сойдя с трапа, сразу же спросил: «Алексей, а что это ты? У нас ведь не сухой закон… » — «О чем речь, Егор Кузьмич?» И мы зашли в домик, где уже все было накрыто, пригубили по рюмашечке — и все. Так что разговоры о том, что партийные работники сильно пили, это неправда!