утверждает мать Вадима Шестакова, застреленного правоохранителями. Насколько правомерно они применили оружие, суд разбирается почти три года. За это время женщина похоронила еще одного своего сына — Дмитрия. А на днях неизвестные вандалы подожгли венки и крест на могиле Вадима
Дрогобычский горрайсуд (Львовская область) без малого три года не может дать однозначного ответа на вопрос, кто виновен в гибели 20-летнего Вадима Шестакова: он сам или милиционер, выпустивший в него пулю из своего табельного оружия. Трагедия произошла вечером 16 ноября 2007 года возле спортивного зала Высшего профессионального училища Дрогобыча. Во время инцидента между патрулем милиции и группой молодежи один из правоохранителей тяжело ранил из табельного пистолета студента местного государственного педуниверситета Михаила Нагирного и убил учащегося профтехучилища Вадима Шестакова. Тогда местные жители «раскололись» на два лагеря: одни считали, что молодые люди своим вызывающим хулиганским поведением сами спровоцировали трагедию, другие называли случившееся проявлением милицейского беспредела. Что же произошло на самом деле, не ясно по сей день: уж слишком много в этом деле противоречивой информации, а свидетели в суде отказываются от своих первичных показаний, утверждая, что давали их под давлением.
— Мы с моим напарником, инспектором Иваном Сидором, в тот день заступили на дежурство и патрулировали улицы нашего маршрута, — рассказывал следствию бывший инспектор патрульно-постовой службы Дрогобычского горотдела львовской областной милиции 21-летний Яков Симко (имя и фамилия изменены), обвиняемый в превышении своих служебных полномочий. — Около восьми вечера увидели возле кафе «Экспресс» группу молодых людей (человек 10) и троих более старших мужчин. Вели они себя агрессивно и нецензурно ругались, но драки между ними не было. Когда мы к ним приблизились, молодые быстро разошлись. Подходим к старшим: «Что происходит?» Те: «Ничего, немного поспорили, сейчас идем по домам». Отправились дальше патрулировать и вскоре встретили на улице пять-шесть парней из той компании, что стояла под кафе. Когда разминулись с ними, один из них прокричал нам вслед нецензурное оскорбление. Как это иначе оценить: хулиганство и нарушение общественного порядка! Решили задержать дебошира, доставить его в райотдел и оформить там административное нарушение.
Подошли к парню, я схватил его за руку и предложил пройти в отделение. Но вмешались его друзья — пытались оттащить товарища в сторону. Я достал рацию и вызвал помощь. В этот момент задержанный вырвался и стал убегать. Попытались догнать — не смогли. Зато задержали другого молодого человека из той же компании. А через пару минут к нам подошли два-три парня, свалили моего напарника на землю и принялись избивать. Подбежали еще несколько человек, которые напали и на меня. Я достал табельный пистолет Макарова, два раза выстрелил в воздух (позже милиционер будет утверждать, что выстрелил один раз. — Авт. ), крикнул: «Всем стоять на месте!» Нападавшие стали убегать, а напарник лежал на земле, не подавая признаков жизни. Решив, что коллегу забили насмерть ногами, я стал преследовать двух бивших его ребят.
Чтобы задержать нарушителя, в соответствии с Законом «О милиции» сделал выстрел по ногам одного из них, но тот продолжал бежать. Я подумал, что промазал, и выстрелил второй раз. Парень упал и громко стал кричать от боли. Начал к нему подходить, но тут второй преследуемый внезапно остановился и побежал к нам. Кулаком сбил меня с ног и принялся наносить удары, пытаясь отобрать пистолет. Падая, я был вынужден нажать на курок. Прозвучал выстрел, который оказался смертельным. Я сообщил по рации в дежурную часть о применении табельного оружия и о том, что есть двое раненых. Вызвал «скорую», раненых парней госпитализировали. Потом и нам с напарником оказали в больнице медицинскую помощь…
В суде бывший милиционер своей вины не признает, утверждает, что действовал строго в соответствии с законодательством Украины.
Несколько иначе рассказывает о тех событиях один из пострадавших, а ныне еще и обвиняемый в нападении на сотрудника милиции Михаил Нагирный, которому в 2007-м было 19 лет.
— Вечером я отправился со своими товарищами Юрием Мельником и Вадимом Шестаковым погулять, а затем собирались пойти на дискотеку, — вспоминает он. — По дороге зашли в кафе «Экспресс», где к нам присоединился еще один знакомый — Игорь Гутник. Пили пиво и сок, чуть-чуть водки. Вскоре Вадим пошел домой: ему надо было выгуливать собаку. В этот момент к нашему столику подошли двое старших мужчин, которым в нас что-то не понравилось. Выяснять отношения вышли на улицу. Причем в нашей компании было всего трое, а не десять человек, как утверждают патрульные! Драки не было, но разговор был громким. Тут к нам направился милицейский патруль. Неприятностей не хотелось, и мы быстро разошлись в разные стороны. По дороге я встретил Вадима. С ним увидели, как милиционеры задержали Игоря: его наклонили над багажником какой-то машины и заламывали ему руки. При этом один из милиционеров держал пистолет. Мы с Вадимом подошли к ним, культурно спросили, почему задержали нашего друга. Воспользовавшись тем, что правоохранители отвлеклись, Гутник вырвался и стал убегать. Нам ничего не оставалось, как тоже побежать. Тут раздались выстрелы, и я почувствовал сильную боль в обеих ногах, упал на землю. При этом не слышал, чтобы милиционеры кричали: «Стой! Стрелять буду!» Не было и предупредительного выстрела. Пришел в себя в «скорой», там же узнал, что Вадима застрелили.
— От патруля убегал потому, что не хотел с ними связываться: попробуй потом что-то доказать в райотделе, — признается Игорь Гутник. — Когда меня задержали, подошли Шестаков и Нагирный. Стали спрашивать: мол, на каких основаниях? Патрульные что-то отвечали, и вдруг один из них достал пистолет. Михаил, Вадим и я бросились наутек. Потом услышал выстрелы. Увидел, что Миша упал, хватаясь за простреленные ноги, и кричит от боли, а Вадим лежал и не двигался. Милиционеров не было видно. Я подошел и положил Вадиму под голову шапку…
В ходе судебного процесса, по мнению «ФАКТОВ», так до сих пор и не выяснилось, нападали на сотрудников милиции или нет. Некоторые свидетели сначала утверждали, что видели драку между ребятами и правоохранителями, но потом отказались от своих показаний, настаивая на том, что давали их под давлением.
Сотрудники Дома ученического творчества, видевшие произошедшее из окна, рассказывали: драки не было, но один из милиционеров действительно упал, поскольку какой-то парень просто сбил его с ног массой своего тела.
Свидетелем трагедии стал в тот вечер также 40-летний Роман Лысенко (фамилия изменена), который выгуливал на улице свою собаку.
— Никто ни за кем не гнался, — сообщил он. — Упавший милиционер поднялся и стал стрелять убегавшим парням в спину. Никто не кричал: «Стой! Стрелять буду!»
А показания свидетеля Игоря Мазура и вовсе сенсационные:
— Я увидел двух убегавших парней, за которыми бежали милиционеры с пистолетами в руках. Практически мгновенно услышал сначала один выстрел и сразу же второй. Один из парней вскрикнул и упал на землю. Сразу последовал третий выстрел. Не знаю почему, но упал и второй парень. К нему подошел милиционер и почти в упор выстрелил в него четвертый раз.
О том, что выстрелы следовали без интервалов, один за другим, говорили и другие свидетели. Мало кто из очевидцев мог утверждать, что у милиционеров была повреждена форма, никто не заметил у правоохранителей и серьезных телесных повреждений. Однако судмедэксперты настаивают: легкие телесные повреждения у милиционеров имелись.
Вызванная же на место происшествия врач скорой помощи Галина Кимакович им противоречит:
— Мы погрузили пострадавших в карету «скорой». Никто из милиционеров к нам за медицинской помощью не обращался, и я не видела, чтобы кто-то из них имел телесные повреждения.
Не верит в нападение на милиционеров и мама погибшего Вадима Шестакова — Юлия Ивановна.
— Вадим был добрым сыном, спокойным и уравновешенным, — тихо плача, вспоминает она. — Имел много друзей, пользовался уважением у них. Спортсмен, принимал участие практически во всех соревнованиях, часто занимал первые места. После школы учился на автослесаря. Никогда никаких жалоб на него не было, и ни в каких драках он не участвовал! Правда, у него был свой кодекс чести: друзей не бросать. Вот и в тот день он вернулся за раненым другом… И просить Вадим не любил. Если было тяжело с деньгами, не стеснялся ехать в село коров пасти, или работать на стройке, или ящики на базаре разгружать. В день его гибели я все время была дома: занималась хозяйством и внуком Артемом. Около восьми вечера из нашей городской больницы позвонил мой старший сын — 30-летний Дмитрий: «Мама, Вадима застрелили милиционеры! Подробностей пока не знаю». Господи, какой шок я пережила в те мгновения! Хотела броситься в больницу, но не на кого было оставить внука…
— А вы знаете, милиционеры с разницей в несколько лет из четырех моих детей, по сути, убили двоих, — тяжело вздыхает Юлия Ивановна. — Восемь лет назад Дмитрий (в то время он был довольно успешным бизнесменом) праздновал в одном из городских кафе свой день рождения. В кафе зашел патруль. Именинник чем-то не понравился милиционерам, и они забрали его в райотдел. Продержали там несколько дней. Когда моя дочь Анна добилась наконец свидания с братом, она его просто не узнала: лицо было черное от побоев! Избили настолько жестоко, что в итоге Дмитрий получил вторую группу инвалидности. Однако в прокуратуру обращаться не стал — так его запугали «правоохранители». С того времени сын панически боялся людей в форме. Убийство Вадима он переживал страшно. Но когда я подала заявление в прокуратуру, перепугался: «Мама, что ты делаешь?! Прекрати! Милиционеры могут убить всю нашу семью!» Он был до того подавлен происходящим, что его нервы не выдержали — и год назад он покончил с собой.
Для меня и моей семьи смерть Дмитрия была еще одним страшным ударом. Родители не должны хоронить своих детей! Кстати, недавно на могиле Вадима кто-то поджег венки, принесенные друзьями в очередную годовщину его гибели. Ну как я могу думать о случайности?! Нам таким образом снова подают сигнал, чтобы мы прекратили добиваться справедливости.
— Данное дело очень сложное, и я не завидую судье, которому придется принимать справедливое решение, — сказал «ФАКТАМ» представитель потерпевших, известный львовский адвокат Олег Мицик. — Ведь в деле Вадима речь идет об умышленных действиях правоохранителя, который явно превысил свои полномочия, в том числе и при задержании правонарушителей, которыми признаны потерпевшие. Для использования табельного оружия не было никаких оснований! Никто реально не угрожал жизни милиционеров. Однако в итоге Михаил Нагирный стал инвалидом, а мама Вадима Шестакова по вине милиции потеряла сына. В первые несколько дней это преступление было умышленно запутано, поскольку сотрудники милиции грубо и открыто оказывали давление на фигурантов дела и свидетелей, чтобы защитить в первую очередь свои должности и «подчистить мундир». Парней, которых за мелкое хулиганство присудили к админаресту, прятали по изоляторам и адвокатов туда не допускали. Против ребят неожиданно начали возбуждать уголовные дела за вымышленные преступления, сразу проводились какие-то обыски и так далее.
Молодые люди в суде дали показания об избиениях, а мать одного — о предложении прекратить преследование сына в обмен на отказ от очередной встречи с тележурналистами. В ходе судебного процесса не раз было выявлено, что в первые дни после гибели Шестакова работниками милиции старательно создавалась доказательственная база нападения на патрульный наряд именно большой группы парней, причем часть свидетелей милиционеры просто «выдумали». Представленных суду «свидетелей» даже не было на месте трагедии — они признали это во время следствия и от своих первичных показаний о том, что якобы видели, как молодые люди били милиционера, отказались. Еще одного подставного свидетеля во время судебного процесса уличили в перекручивании обстоятельств произошедшего и несоответствии его показаний выводам медико-криминалистической экспертизы.
Кроме того, «пострадавшие» патрульные, в качестве доказательства нападения предъявившие судьям свою изодранную форменную одежду, так и не смогли пояснить суду, каким образом нападавшие так ее изорвали прямо на них. Тогда-то и появилось подозрение, что нападения как такового просто не было. Следствие доказало, что семь-десять нападавших тоже миф. И таких разногласий с официальной версией милиции можно насчитать свыше десятка!
Понятно, что убитой горем матери с такой милицейской «машиной» никак не справиться. Благо, люди не оставили Юлию Ивановну наедине с бедой. Писали во все возможные инстанции жалобы, искали — и нашли! — свидетелей, подняли шум в прессе, и спустить дело на тормозах милиции не удалось. Хочется верить в то, что виновные в смерти Вадима Шестакова рано или поздно понесут заслуженное наказание.