За три недели такого ухода за умирающим человеком добрая знакомая отсудила у законного наследника — вдовца с четырьмя детьми — трехкомнатную квартиру в центре Полтавы
— До свидания! — мужчина, так и не открывший передо мной калитку, из-за которой раздается громкий собачий лай, разворачивается и уходит в глубь подворья. Мне только и удалось узнать, что его мать не поднимается с постели и разговаривать с журналистом не будет. Сам же он оказался немногословным. Успела задать ему всего лишь пару вопросов, но на оба получила один и тот же ответ: «Ничего не знаю».
Такова теперь позиция семьи, самым непостижимым образом отсудившей квартиру в элитном доме в центре Полтавы, которая должна была достаться в наследство Владимиру Слону — вдовцу с четырьмя детьми, проживающему в селе Рыбалки Козельщинского района. Даже опытные юристы осуществленную «операцию» называют фантастикой. Вот только Фемида этого не видит. Может, потому, что родственник семьи, отсудившей квартиру, занимает высокую должность — возглавляет известный юридический вуз — и имеет влияние на полтавских судей?
Так вышло, что всегда бодрый, энергичный Иван Иванович Дяченко отошел в мир иной раньше своей супруги Акилины Федоровны Андрейко, которая на протяжении последних лет серьезно болела и практически была прикована к постели.
Именно в этот момент, когда вдова переживала личную трагедию, к ней позвонила давняя знакомая, Алина Петровна Высоцкая (имя изменено). Узнав о смерти Ивана Ивановича, знакомая зашла в гости к Акилине Федоровне и изъявила благородный порыв — поухаживать за лежачей больной. Правда, не безвозмездно. Поначалу она рассчитывала, что Акилина Федоровна отпишет ей одну комнату, но хозяйка с этим условием не согласилась, пообещав только оплату — триста гривен в месяц. Тогда это казалось выходом из сложившейся ситуации, поскольку с больной кто-то должен был постоянно находиться. Сменяя друг друга, Акилину Федоровну присматривали две девочки — Яна и Вика, внучки ее двоюродной племянницы из Козельщинского района. Старушка с нетерпением ждала конца учебного года, потому что сестрички учились в выпускных классах, и им не с руки было постоянно ездить из села в город. Соседи и друзья Акилины Федоровны уже готовы были заняться поиском сиделки, как тут вдруг она сама нашлась…
Но уже спустя неделю-две давнее окружение Акилины Андрейко начало замечать странные вещи.
— После смерти мужа Акилина Федоровна поручила мне оплачивать счета за коммунальные услуги, — рассказывает Михаил Левченко, член общества книголюбов Полтавы, которое еще в начале семидесятых годов основала и возглавила Акилина Андрейко, уйдя на пенсию с должности зампредседателя облисполкома. — Я должен был заплатить за апрель и начал связываться с ней по телефону, чтобы договориться, в какое время мне лучше подойти за деньгами. Но на звонки никто не отвечал, что меня насторожило. Иду к Акилине Федоровне домой, звоню в дверь. На пороге появляется незнакомая мне старушка. «Акилина Федоровна спит, я не позволю ее тревожить», — властным голосом заявила она и попыталась захлопнуть передо мной дверь. Я успел придержать ее ногой. «Но в это время она никогда не спала. Ей сейчас нужно принимать лекарства, она же диабетик… » — не понял я ситуации. «Никакого диабета у нее нет! Она здорова!» — отрезала нахалка. Я начал обзванивать общих знакомых, и выяснилось, что точно так же «сиделка» отшивает и других людей. Мы забили тревогу…
— Я часто бывала в гостях у Ивана Ивановича и Акилины Федоровны. Возле них всегда находились интеллигентные, умные люди, ведь супруги сами были такими, — говорит пенсионерка Анна Васильевна Артюх. — Но о Высоцкой они никогда не вспоминали. А тут эта особа начала командовать парадом. Как-то я принесла Акилине Федоровне ее любимые говяжьи котлетки, думала, уже у нее дома приготовлю картофельное пюре. Однако «нянька» распорядилась по-своему. Схватила котлету и, даже не подогрев, давай запихивать ею Акилину Федоровну: «Вот и поужинали». Я была в шоке. Выяснилось, что Алина Петровна не утруждала себя приготовлением пищи для больной. Бывало, до обеда не кормила. В основном пичкала покупными пельменями. Хорошо еще, что хоть пить давала — возле кровати валялись пустые бутылки из-под воды. И в холодильнике стояла одна вода…
— Да если бы не эта нахалка, Акилина Федоровна еще пожила бы, — считает соседка Алла Ивановна Солошенко. — Жаль, что мы не сохранили в качестве вещественного доказательства полупустую упаковку снотворных таблеток, которые обнаружили под подушкой больной. Скорее всего, Высоцкая поила снотворным практически незрячую женщину, страдающую сахарным диабетом, чтобы меньше забот с ней было. Не причесывала, не мыла, довела до образования пролежней на теле. Но меня больше всего возмутило то, что она экономила на памперсах. То ли сушила их, то ли стирала. Во всяком случае, не выбрасывала, а складывала в отдельной комнате. Смрад в квартире от этого стоял невыносимый.
Не в силах дальше терпеть такое издевательство над немощным человеком, соседи и друзья Акилины Федоровны, собравшись вместе, решили избавить ее от добровольной «опекунши».
— Мы узнали еще и о том, что Высоцкая на ночь уходит домой, а вечерами ее родственники выносят вещи из квартиры и грузят в собственную машину. Поэтому потребовали, чтобы она немедленно оставила Акилину Федоровну, — вспоминает бывшая школьная учительница Вера Дмитриевна Коношенко. — Когда «сиделка» ушла, ее подопечная расплакалась: «Я ее боюсь. Она меня задушит, если не отпишу ей квартиру. Но я никаких бумаг не подписывала». Терпела, бедняжка, издевательства, и никому не жаловалась.
— Тут многие по-дружески помогали Ивану Ивановичу и Акилине Федоровне: кто готовил еду, кто ходил на базар за продуктами, кто занимался уборкой и ремонтом квартиры, — берет слово самая молодая из моих собеседниц, Ирина Захарченко. — Я тоже иногда заходила к ним по приглашению Ивана Ивановича — он давал книги моему ребенку для дополнительных занятий по школьной программе. У супругов, по рассказам старших, в свое время была самая большая в Полтаве домашняя библиотека. Иван Иванович долгие годы работал директором школы № 3. Это именно при нем она стала специализироваться на углубленном изучении иностранных языков, причем такая специализация была введена впервые в городе. Этот человек никогда не знал покоя, он всегда был занят. Не ходил, а бегал: каждый день, практически до самой смерти, у него был расписан по минутам. Но как бы он ни спешил, обязательно при встрече расспросит о здоровье, о работе, пошутит, сделает комплимент… Старость его не брала.
Иногда Иван Иванович, зная о том, что я работаю в агентстве недвижимости, заводил разговор о продаже трехкомнатной квартиры и покупке двухкомнатной. Вырученные таким образом деньги они с женой планировали отдать родственникам Акилины Федоровны из села Рыбалки Козельщинского района. Ведь в той семье подрастало четверо деток. Младшему мальчику исполнилось всего восемь месяцев, когда их мама умерла от саркомы. Эти дети для Ивана Ивановича и Акилины Федоровны были всем на свете — своих-то Бог им не дал. Но мне было жаль таскать пожилого человека, инвалида Великой Отечественной войны, по всем инстанциям, которые нужно обойти, чтобы совершить сделку купли-продажи. Своими ветеранскими льготами он ведь точно не воспользовался бы — Иван Иванович был весьма скромным человеком и награды надевал только на 9 Мая. Я советовала ему оставить завещание на квартиру, чтобы меньше было мороки. «Хотя вам рано думать об этом», — говорила как бы в шутку. А сейчас жалею, что не настояла на оформлении документа — вроде как неудобно было напоминать человеку о грядущей смерти.
О сыне племянницы Акилины Федоровны Владимире Слоне и его четверых детях знал весь маленький, на 16 квартир, дом по улице Котляревского, 32 и все знакомые покойных. Те, кто был вхож к ним, рассказывают: на каждые праздники супруги готовили детям подарки. Отправляли в село баулы с одеждой, обувью, даже некоторую мебель из собственной квартиры вывезли туда. Продали автомобиль, гараж — разделили деньги с семейством Слонов. Те тоже не оставались в долгу: Володя регулярно, раза два в месяц, привозил своими старенькими «Жигулями» городским родственникам свежие продукты питания — молоко, мясо, фрукты-овощи.
Однако до нотариуса родственники так и не дошли. Каждый раз, как только собирались в контору, появлялись непредвиденные обстоятельства — то Володя паспорт забывал, то машина его подводила, то в рабочий день не мог подъехать.
Поэтому, выпроводив от Акилины Федоровны «сиделку», ее соседи и друзья настояли на приглашении государственного нотариуса домой. В присутствии свидетелей женщина и подписала завещание всего имущества на Слона Владимира Евгеньевича. А через пять дней, 4 июня 2006 года, умерла.
Увы, многодетный вдовец в права наследства так и не вступил. «Эта квартира спорная, на нее есть еще один претендент. Дело надо решать через суд», — сказали ему в нотариальной конторе, когда через полгода после смерти бабушки он пришел с завещанием оформлять жилье на себя. Понятно, что вторым претендентом была Алина Петровна Высоцкая.
Впрочем, те, с кем я общалась, уверены, что эта старая женщина была лишь подставным лицом, марионеткой в руках алчных родственников, которые руководили ее действиями.
— Видимо, истица не знала о существовании завещания, — говорит нынешний адвокат Владимира Слона Елена Панченко, — поскольку в своем заявлении в Октябрьский районный суд Полтавы просила признать ее наследницей четвертой очереди на имущество Дяченко и Андрейко. Но, когда выяснилась истина, Алина Петровна решила дополнить и уточнить свой иск. Делала это дважды. Похоже, никак не могла определиться, что нужно для того, чтобы правдами и неправдами завладеть квартирой. В нарушение требований гражданского процессуального Кодекса Украины суд принимает эти «поправки». Более того, удовлетворяет их и признает Алину Высоцкую наследницей первой(!) очереди (хотя таковыми являются лишь дети, родители либо супруги умершего), а завещание на имя Владимира Слона — недействительным, принимая во внимание устные заявления истицы и ее свидетелей о том, что «волеизъявление завещательницы не было свободным»… Хотя на самом деле никто из них не присутствовал при подписании этого документа.
В то же время к показаниям действительных свидетелей составления завещания — ближайших соседок Акилины Федоровны — суд отнесся критически, сославшись на то, что они «лишь периодически общались с ней».
— Это было цирковое шоу, а не суд, — возмущается Наталья Трифоновна Пашова. — Узнав о том, что вершится беззаконие, люди, хорошо знавшие Ивана Ивановича и Акилину Федоровну, решили добиваться справедливости. Свидетелями со стороны Владимира Слона вызвались быть около двух десятков человек — в основном интеллигентные, известные в Полтаве люди. Почти четыре года длился суд, и мы приходили на каждое заседание, которые бесконечно переносились. Право выступить в суде было предоставлено только четверым. Они все говорили о том, что Алина Петровна Высоцкая присматривала за Акилиной Федоровной на протяжении лишь нескольких недель, а не десяти лет, как доказывали она сама и ее свидетели — сын, дочь, зять и внук (кстати, юрист по образованию). И что общего бюджета она с покойными супругами не имела. Однако суд почему-то верит наглой лжи семейства Высоцких, не требуя от них документальных подтверждений сказанного, и критически относится к показаниям свидетелей со стороны Слона, уличая их в «личной заинтересованности». Да какая же у нас может быть материальная заинтересованность? Нам требовалось только торжество справедливости.
Не найдя союзников среди давних приятелей семьи Дяченко-Андрейко, претенденты на квартиру пошли на другую хитрость: подделали расписку о том, будто бы Акилина Федоровна 15 мая 2006 года завещала после своей смерти квартиру Алине Петровне Высоцкой. Судебно-почерковедческой экспертизой было установлено, что подпись завещательницы переведена на бумагу через стекло. Та же экспертиза установила подлинность росписи А. Ф. Андрейко на нотариальном завещании на имя В. Е. Слона. По идее после этого дело должно было развалиться. Тем не менее ни районный суд, ни апелляционный не дают правовой оценки действиям истицы, которые подпадают под определение «афера». Они просто умалчивают о том, почему фальшивая расписка — главное документальное доказательство заинтересованной стороны — не принимается к сведению.
Едва состоялся апелляционный суд, который отклонил все требования многодетного отца Владимира Слона, как дочь Алины Высоцкой по ее доверенности подарила квартиру своему сыну. Ранее он работал в районной и областной прокуратурах, а ныне занимает должность ведущего специалиста Хозяйственного суда Полтавской области. По его мнению, все состоялось законно, «иначе всех бы в тюрьму уже посадили». Но вряд ли бы человек так быстро решил продавать квартиру в элитном доме, если бы она досталась ему честным путем.
— Верховный суд Украины, рассмотрев кассационную жалобу моего подзащитного, приостановил решение районного и апелляционного судов, — говорит адвокат Елена Панченко. — С конца августа этого года действует ограничение в реестре Первой нотариальной конторы на все операции со спорной квартирой. Это же ограничение распространяется и на частных нотариусов города. Со своей стороны, областная прокуратура, не согласившись с судебным решением, тоже подала кассацию в Верховный суд. Поэтому есть надежда, что дело направят для повторного рассмотрения и решение будет объективным.
Адвокат уверена: если бы не принципиальная позиция коллектива людей, дружно вступившихся за беззащитного сельского мужчину, которому по праву принадлежит имущество его родственников, то вряд ли он стал бы чего-нибудь добиваться сам.
Владимир Слон далек от закулисных интриг и хитросплетений. Он — труженик, который изо всех сил старается поднять на ноги своих детей. Девочки — Яна и Вика — уже почти самостоятельные, а вот мальчикам еще далеко до этого: Женя учится в седьмом классе, а Ваня, не знавший материнского тепла, только в четвертом. Живут очень скромно, хотя работают с утра до ночи.
— Бабушка Акилина говорила: «Продашь квартиру после нашей с Иваном Ивановичем смерти — будут тебе деньги, чтобы детей вырастить и выучить», — с трудом выдавливает из себя слова Владимир. — Я даже не знаю, сколько она может стоить (рыночная стоимость такой квартиры в Полтаве порядка 100 тысяч долларов. — Авт. ), но нервы мне эти судебные процессы уже вымотали. Иногда просто опускаются руки от бессилия…
— Никто из нашего рода никогда ни с кем судился, и даже в селе никто по судам не ходил, — вытирает слезы 68-летняя мать Владимира, Варвара Александровна. — Мы живем честно. И сейчас не так жаль той квартиры — обидно, что неправда верх взяла…