«Когда томография показала, что у доченьки больше нет метастазов, я от радости чуть сознание не потеряла»
Уже через месяц Сашеньке Монах из небольшого поселка Глыбока, что в 40 километрах от Черновцов, исполнится десять лет. Впервые за долгое время свой день рождения девочка отпразднует в кругу семьи, а в подарок мечтает получить караоке — уж очень любит петь. А для мамы Сашеньки самый лучший подарок — то, что ее дочь жива. Полтора года семье Монах пришлось бороться со страшной болезнью — раком носоглотки, невесть откуда взявшимся у их ребенка. Практически все это время мама и дочь провели в больницах. И хотя Саша еще долго будет находиться под наблюдением врачей, в этой семье живут верой, что самое страшное уже позади.
— Дочка не любит смотреть свои старые фотографии, — вздыхает мама девочки 39-летняя Татьяна (на фото). — Она на них такая красавица, с густыми длинными пшеничными волосами. Часто перебирает свои заколочки, резиночки… Волосики у нее потихоньку отрастают, после химиотерапии даже виться начали…
— Школу доченька пока не посещает — слаба еще, хотя очень просится, — рассказывает Татьяна. — Мы пару раз пробовали ходить: Саша немного пройдет, а потом я ее на руках несу. Ездить на такси у нас нет возможности, а свою машину продали, когда дочку спасали.
Сейчас девочка в третьем классе, учителя занимаются с ней дома. Татьяна просит их не делать поблажек дочери. За школьной партой Саша успела посидеть всего несколько месяцев в первом классе, а потом осваивать школьную науку ей пришлось под руководством мамы в больнице — между операциями и химиотерапией.
— В детстве дочь ничем серьезным не болела, — вспоминает Татьяна. — После перенесенной простуды у Саши образовалась какая-то припухлость на верхнем нёбе. Мы пошли к лору. Врач только притронулся инструментом к этой шишке — как из нее брызнула кровь. Нас тут же направили в Черновцы, где Саше удалили полипы. Помню, как вышел анестезиолог и сказал: «Ваш ребенок серьезно болен»…
Страшный диагноз еще не был произнесен врачами вслух, и Татьяна гнала прочь плохие мысли. Но как только стали известны результаты биопсии полипов, в этот же вечер они с мужем Романом и дочерью поехали в Киев.
— Мы в чем были, в том и уехали, — дрожащим голосом рассказывает женщина. — Закрыли на ключ дом, оставили все хозяйство… Муж успел прихватить семь тысяч гривен, которые откладывали на новый забор. Соседи принесли кто сколько мог. Сели, поплакали с нами — провожали нас умирать. Никто не верил, что Саша выживет.
Как мы доехали до Киева, припоминаю с трудом. У дочери температура под 40, она все время вырывает из носа вату, которая должна была там находиться после удаления полипов, кровь течет… Это сейчас я могу уже ассистировать на операциях, а тогда чуть ли не в обморок падала при виде крови, у меня начинались приступы тошноты и паники.
— На лечение нас взяли в Институт отоларингологии, где почти месяц продержали в отделении нейрохирургии, — говорит Татьяна. — За это время опухоль разрослась до таких размеров, что практически полностью перекрыла дочери горло. Саша начала задыхаться. На шее у нее появились две шишки, каждая размером с перепелиное яйцо. Как выяснилось — метастазы. Только после этого дочь забрали на операцию. Помню, как профессор сказал: «Мамочка, попрощайтесь с ребенком». Все два часа, пока длилась операция, я, забившись в угол палаты, молилась. Муж молился в коридоре возле лифта. Извините, не могу об этом говорить (плачет)…
После реанимации нам привезли нашего ребенка, всего обвитого трубками, положили в платную палату, где были телевизор, холодильник. С нас не взяли ни копейки — нечего было брать. За все это время дочь страшно похудела — опухоль мешала есть. А после операции Сашу нужно было кормить огромным шприцем через зонд. Промучились мы два дня: я ей через эти «шнурки» детское питание даю, а она мне назад — через нос. Умоляла дать ей «нормально» покушать. «Доця, — плакала я, — как же ты будешь кушать? У тебя ведь весь рот порезанный». Шов через все нёбо, а сверху стояла специальная пластина, чтобы он не разошелся. Когда сняли катетеры, Сашенька заново училась есть.
Врачи долго не могли поставить дочке окончательный диагноз. Муж со «стеклышками» ездил и в Хмельницкий, и в Москву, чтобы там сделать анализ. С диагнозом альвеолярная рабдомиосаркома мы попали на химиотерапию в Институт рака.
Семья Монах безгранично благодарна всем врачам, спасавшим Сашеньку. А научного сотрудника отделения детской онкологии Института рака Елену Шайду и вовсе считают ангелом-спасителем. Этому врачу Татьяна Монах даже посвятила стихотворение.
— Когда Елена Викторовна делала обход, становилось светлее на душе, — улыбается Татьяна. — Ее обожают и дети, и родители. Это просто врач от Бога. Под ее чутким руководством мы прокапали все наши «химии». Где-то в середине лечения дочери пришлось пройти еще одно испытание: из-за слишком ослабленного иммунитета у Саши началась герпесная инфекция, поразившая левую часть лица. Дочь просила меня: «Мама, свяжи мне ручки, чтобы я не чесала лицо». И я связывала. А что было делать? Снова понадобились дорогостоящие лекарства — одна ампула для капельницы стоила пять тысяч гривен… Герпес «исковеркал» Саше лицо, оставив глубокие шрамы. Но, слава Богу, дочь осталась жива — это самое главное.
К тому времени семья продала все ценные вещи. Татьяна постоянно находилась рядом с Сашей. Роман вернулся домой, потому что нужны были деньги на лечение дочки. У мужчины золотые руки — он и сантехник, и мастер-плиточник. Брался за любую работу. Средства помогали собирать и волонтеры благотворительной организации «Жить завтра».
— Я очень благодарна всем, кто не остался равнодушным к нашей беде, — продолжает Татьяна. — Когда моя мама шла по нашему поселку, незнакомые люди останавливали ее и давали деньги — кто пять, кто десять гривен. Мне страшно озвучить сумму, которую потратили на лечение дочери, — это около 160 тысяч гривен.
Восемь месяцев мы провели в больнице. Честно признаюсь, нервы не выдерживали ни у дочери, ни у меня. Помню, когда начали первый курс химиотерапии, я пять суток не спала. Лекарство по капельке поступало в кровь, и за этим процессом нужно было неустанно следить. Медсестер не хватает, поэтому в таких отделениях мамы — это еще и медперсонал.
Страшно было смотреть на деток, проходящих такую процедуру: кто-то замыкается в себе, кто-то хохочет. Саша становилась агрессивной — и блинчики у нас по палате летали, и градусники о стену швырялись. Был момент, когда я собрала ртуть в руку и мелькнула мысль — проглотить это. Меня обняла за плечи соседка по палате (ее сын потом умер) и успокоила, как смогла…
Женщина считает, что спасти дочь во многом ей помогла вера. На тумбочке возле кроватки девочки стояли иконы с ликами святых. «Это твои Боженьки, — внушала мама дочери каждый день. — Они тебя спасут». «Я не вiрю в Бога, — кричал ребенок в ответ. — Я не хочу жити! За що це менi?»…
— На последней — четвертой — операции дочери удалили метастазы на шее, после чего нас направили на облучение в Донецкий противоопухолевый центр, — рассказывает Татьяна. — Я рвалась вместе с доченькой в этот бункер — понимала, как ей, крохе, там было страшно. Но ничего — мы прошли и это!
Самое радостное известие нам сообщили в день рождения дочери — ей исполнилось девять лет. В этот день Саше сделали контрастную томографию, от результатов которой зависело будущее. К дочке пришли волонтеры — принесли торт, подарки, воздушные шарики. Когда врач сказала, что метастазов нет, я чуть сознание не потеряла от радости! Побежала в церквушку, что при институте, — не знаю, сколько времени провела на коленях. Вернулась к Сашеньке и от счастья обцеловала всю ее лысую головочку…
Мама с дочкой наконец-то вернулись домой. В черновицкой больнице прошли еще один курс химиотерапии. Правда, Татьяне пришлось буквально обучать местных врачей. Дело в том, что Саше имплантировали порт-катетер, через который и вводятся лекарства, а в черновицкой больнице впервые столкнулись с новой системой сосудистого доступа.
— Раз в три месяца мы с Сашей проходим томографию, — говорит Татьяна. — Дочка постепенно возвращается к прежней жизни. Каждый день полон дом подружек, и каждую я проверяю: «Температуры нет? Горло не болит? Кашляешь?» Для дочери очень опасны инфекции и вирусы. Я пока не могу выйти на работу. А тут еще в начале лета паводок начался: дом подтопило, на огороде и в саду ничего не осталось.
Три месяца назад нашу семью настигло еще одно несчастье — от рака горла умер мой отец. В его смерти виню себя. Дочь спасла, а отца не успела…
Знаете, какая у Сашеньки сейчас любимая игра? Она надевает на лицо маску, на ноги — бахилы и ставит зверушкам и куклам уколы. Но категорически отказывается быть врачом, когда вырастет.
P. S. Для тех, кто хочет поддержать Сашеньку Монах, публикуем телефон ее мамы Татьяны: (050) 177-65-71.