В торжествах по поводу открытия музея Нюрнбергского процесса в немецкой Баварии вместе с представителями высшей власти, дипломатами, послами, юристами из Германии, США, Франции, России, Королевств Великой Британии и Нидерландов принимал участие и 85-летний ветеран Великой Отечественной войны, полтавчанин Иосиф Гофман. Его лично пригласил обер-бургомистр Нюрнберга, и Иосиф Давидович Гофман — единственный в бывшем Советском Союзе свидетель исторического процесса — считает это большой честью для себя.
- Там все осталось так, как было много лет назад?
— Нет, что вы! После того как в 1960 году американская оккупационная администрация передала это здание баварской юстиции, там произошла грандиозная реконструкция, в результате которой уничтожили большую часть интерьеров, запечатленных в исторических хрониках. Судейские скамьи, переводческая кабина, конторки и трибуны для зрителей были попросту выброшены на свалку. «Зал присяжных заседателей вновь должен стать местом отправления правосудия, а не служить приманкой для иностранных туристов, жаждущих сенсаций», — писала в 1961 году одна из баварских газет. Тем не менее время расставило все на свои места. С 2000 года знаменитый «зал 600», где и сегодня местный земельный суд рассматривает самые резонансные дела, начал принимать экскурсии в те дни, когда он не занят. И вот сейчас произошло еще одно важное историческое событие — открытие музейной экспозиции. Кстати, она располагается не в самом зале, где судили нацистов, а над ним — в чердачном помещении и еще в нескольких смежных комнатах. В них размещены сотни экспонатов, рассказывающих о злодеяниях фашистов.
(На фото) По этому пропуску Иосиф Гофман проходил в здание нюрнбергского Дворца правосудия
За небольшим исключением это текстовые материалы и документальные фото. К счастью, сохранились немногие подлинные предметы, уцелевшие после «ремонта» 1961 года, — например, две скамьи, на которых сидели подсудимые. Правда, расположены они уже не так, как я помню, — смещены чуть вправо.
- Вы наблюдали весь процесс, так сказать, изнутри?
— Охранять советского обвинителя во время заседаний не было особой необходимости. Поскольку трибунал проходил в зоне американского влияния, то и командовали на нем американцы. Они поставили в зале собственную охрану. Но все же мне неоднократно выписывали пропуск в зал номер 600, когда начальство видело в этом необходимость, и я мог наблюдать за подсудимыми вблизи.
С гитлеровскими захватчиками у меня были личные счеты. В нашей семье пятеро человек ушли на фронт — отец, два дяди, тетя и я. Домой вернулся только я. Моих бабушку с дедушкой, простых крестьян из Николаевской области, фашисты закопали живьем только потому, что они евреи. Я стал солдатом-пехотинцем в семнадцать лет, войну закончил в двадцать в должности командира взвода разведки 271-го полка 78-й Гвардейской краснознаменной дивизии (позже ей дали название Берлинской). Моя роспись осталась на Рейхстаге. Пройдя с боями пол-Европы, я мог бы сам свидетельствовать в суде о многочисленных преступлениях гитлеровцев. Никогда не забуду, как мы в 1944 году освобождали лагерь Майданек (неподалеку от польского города Люблина), который фашисты называли «Лагерем уничтожения». На его территории еще дымились десятки костров. Шесть газовых камер, в каждой из которых помещалось более тысячи человек, не успевали сжигать трупы. Поэтому фашисты складывали их в многослойные штабеля и сжигали: слой трупов — слой дров… Женщинам связывали руки-ноги и бросали в эти костры, детей разрывали пополам — и туда же. Заключенные рассказывали нам, что эту золу они потом собирали и выращивали на ней овощи…
А рядом с крематорием был ров длиной около тридцати метров и глубиной около двух — весь заполненный трупами. Как свидетельствовали очевидцы, фашисты клали еще живых людей на самое дно и стреляли каждому в затылок. Поверх трупов снова клали живых и опять убивали…
Поверьте, ни чувства жалости, ни сострадания к подсудимым я не испытывал.
Об этом и другом рассказывал Иосиф Гофман во время своих лекций для старшеклассников, студентов и иностранных делегаций в знаменитом зале номер 600 и в Документальном центре фашистских преступлений, созданном в здании «Дойче стадиона», где проходили съезды гитлеровцев и где сам фюрер принимал парады.
— Мне минут сорок приходилось отвечать на вопросы присутствующих, — продолжает мой собеседник. — Во время общения больше всего тронуло то, что современная немецкая молодежь искренне сожалеет о прошлом и не хочет его скрывать. А чаще всего повторялся вопрос, почему именно мне, тогда двадцатилетнему сержанту, выпала высокая честь охранять Романа Андреевича Руденко.
- Действительно интересно…
— Думаю, это просто везение. Начальству дивизии поступило распоряжение направить одного человека в Нюрнберг для охраны советских юристов. Выбор пал на меня. Бедная моя мама! Ее десятки раз вызывали в Смерш (»Смерть шпионам» — особый армейский отдел, который боролся с немецкими шпионами и диверсантами. — Авт. ), проверяя, не было ли немцев среди наших предков вплоть до пятого колена. Кстати, у Романа Андреевича Руденко был еще один телохранитель. Позже я узнал, что на самом деле он имел звание капитана НКВД, хотя тогда представлялся сержантом.
Перед командировкой я прошел спецподготовку и мог всего за пару секунд уложить двух человек. «За жизнь Руденко отвечаете головой. Одна ошибка, и мама долго вас будет искать», — предупредил меня товарищ в штатском перед тем, как я приступил к заданию. Еще запрещалось общаться с иностранцами, кроме как по службе. Старший лейтенант из наружной охраны Дворца правосудия влюбился во француженку, так его за сутки убрали.
- А правда, что вы долгие годы носили часы, подаренные человеком, исполнявшим судебные приговоры военного трибунала?
— Да, было дело. На самих казнях я не присутствовал, но был знаком с палачом, американским сержантом Джоном Вудом, который вешал приговоренных в спортивном зале Дворца правосудия. На прощание мы с ним обменялись сувенирами. У меня ничего ценного с собой не было, поэтому я подарил сержанту звездочку с пилотки, а он протянул мне швейцарские часы, снятые с руки. Несколько лет назад этот «трофей» и пропуск в зал заседаний Международного военного трибунала я передал в мемориальный комплекс «Национальный музей Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» в Киеве.
- Как известно, Геринг не стал дожидаться приговора и свел счеты с жизнью в тюремной камере. Известны ли вам подробности этого инцидента?
— Хотите спросить, откуда у заключенного взялся яд? Существует несколько версий этого. Сразу же после самоубийства Геринга под подозрение попали два американских охранника. Один из них заведовал складом, в котором
На самом деле все было иначе. Геринг оставил под матрацем три предсмертные записки: к немецкому народу, к жене Эмме, где клялся ей в любви, и к начальнику тюрьмы полковнику Эндрюсу. «Не вините своих подчиненных, они ни в чем не виноваты», — писал рейхсмаршал. И пояснял, что ампулу с ядом он действительно хранил при себе все десять месяцев и десять дней своего ареста в коробке из-под крема для лица, которая стояла на столике в камере. Герингу удалось пронести яд, усыпив бдительность охраны. Обнаружив в кармане его брюк одну ампулу, намеренно положенную туда, охрана уже не стала дальше проводить обыск.
Я сам читал копию этой записки у одного историка…
Более подробно об историческом процессе Иосиф Гофман рассказывает в своей книге «Нюрнберг предостерегает», которая выдержала уже два издания. Он передал один экземпляр в подарок обер-бургомистру Нюрнберга Ульриху Мали вместе с гобеленом, вытканным мастерами с Полтавщины.
— Нынешний Нюрнберг — уютный, красивый город, и люди в нем доброжелательные, — говорит Иосиф Давидович. — А я помню его почти полностью разрушенным. Дворец юстиции был единственным уцелевшим зданием в американском секторе влияния, что и определило место проведения Международного военного трибунала. К тому же при нем располагалась тюрьма, так что заключенных не надо было перевозить.
Особое впечатление на полковника в отставке, председателя Полтавского объединения Всеукраинского центра «Героизм и холокост», председателя ветеранской организации «Перемога» Иосифа Гофмана произвел «Дойче стадион», в котором расположен Документальный центр фашистских преступлений. Он занимает маленькую часть величественного здания, возведенного в античном стиле. Гитлер так и не успел его достроить, а потомки даже не пытаются поддерживать в нормальном состоянии. Они отдали здание на откуп природе, а на большом плацу перед стадионом оборудовали автостоянку.
Во время торжеств по поводу открытия музея у Иосифа Давидовича состоялась беседа с еще одним свидетелем Нюрнбергского трибунала, американцем Бенджамином Ференцем. Этот девяностолетний американский юрист выступал главным обвинителем в так называемых «малых» процессах, последовавших за главным судом. Расставаясь, ветераны договорились встретиться в Нюрнберге через пять лет, на семидесятилетии начала исторического процесса. Дай-то Бог!
Нюрнбергский процесс длился с 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946-го. Нацистским министрам, высокопоставленным чиновникам и военным были предъявлены обвинения по четырем статьям: заговор, преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности. Двенадцать из двадцати четырех обвиняемых были приговорены к смертной казни, семь получили пожизненные или долгосрочные заключения, трое оправданы.