О кровавой бойне в Вознесенском районе Николаевской области, где на Рождество 33-летний фермер Дмитрий Тимонюк (имя и фамилия изменены) расстрелял шесть человек и забросал окна односельчан бутылками с зажигательной смесью, «ФАКТЫ» уже сообщали в номере от 12 января. Новости из села Васильевка напоминали крутой голливудский боевик. Сейчас стрелок дает показания следователям, а селяне до сих пор боятся вспоминать о случившемся.
- Та ви що? — столбенеет от ужаса первая же встретившаяся мне на въезде в Васильевку старушка. Любопытство чужого человека заставляет бабушку буквально обратиться в бегство. — Не буду нiчого казати! Живу сама, ще менi бомби у вiкно не хватало! Не знаю, не чула!
Васильевка — село маленькое, всего две улицы, три десятка хат.
— В основном пенсионеры у нас, — объясняет мужчина лет шестидесяти. Он посмелее, но назвать себя все равно отказывается. — Таких крепких хозяев, как Дмитрий Тимонюк, тут единицы. На подворье у него — лошади, в сараях — коровы, свиньи, разная птица. Как говорится, полная чаша. И сварщик он хороший — нужно кому помочь, так без вопросов. Душа-человек, трудяга. Работы в селе нет, каждый сам для себя старается, что вырастишь — то и съешь. Люди едут в район торговать молоком, маслом, яичками — без живой копейки как обойтись? Дмитрий во всех смыслах крепко стоял на земле.
Вопрос, почему фермер вооружился и пошел палить во все окна подряд, ставит моего собеседника в тупик. «Не знаю, — вздыхает мужчина. — Вернее, знаю, но не могу говорить: дело очень деликатное».
В маленьком сельском магазинчике тесно — люди ждут, когда привезут хлеб. Появление журналиста вносит оживление, очередь мгновенно разбивается на два лагеря — родственники Тимонюка пытаются заступиться за Дмитрия, их оппоненты набрасываются на защитников.
— Iз-за чого, питаєте, ця бiда? Через жiнок. Ревнощi, от де причина… — втолковывает мне пожилой мужчина (как оказалось, родной дядя Тимонюка). — Люди молодi, кров грає. Усi ми були такими.
Сельчане кратко излагают мне фабулу конфликта. Отслужив армию, Дмитрий вернулся в родное село и закрутил роман с замужней женщиной по имени Оксана, а через год женился… на ее младшей сестре Ольге. Когда-то вспыхнувшее чувство, незаконное и постыдное, много лет оставалось тайной двоих. Борис и Дмитрий, женатые на родных сестрах, может, и не дружили особо, но и не конфликтовали. С недавних пор Дмитрий вдруг вспомнил о былом грехе и вновь стал добиваться Оксаны. То ли жизненная рутина начала засасывать, то ли действительно многие годы был неравнодушен к чужой жене. Да только в этот раз мать троих детей ответила ему отказом. Тимонюк не успокоился, а начал шантажировать свою пассию, грозил обо всем рассказать Борису, ее мужу.
Встречать Новый, 2011-й, год Дмитрий с женой и восьмилетней дочкой отправился на Киевщину, к двоюродному брату.
— Я тоже на праздники уехала из села, — вспоминает 59-летняя Раиса, мама Бориса, — гостила у родни в Кировограде. Возвращаюсь домой, а тут такое! Оксаны нет, внуки плачут, сынок почернел от переживаний. В чем причина? Оказывается, сосед Тимонюка пришел к нам колядовать и «открыл глаза» Боре: Дмитрий, дескать, признался ему, что «гуляет с Оксаной». Эта «колядка» и заставила невестку уехать. Борис привез ее обратно, простил, от меня глаза прячет, отмалчивается. И вдруг: «Мам, Оксана хочет тебе что-то сказать… » Мы закрылись, проговорили весь вечер. Невестка каялась, божилась, что грех давний. Жаловалась на Тимонюка — не дает ей мужик проходу. «Как одна ошибка может всю жизнь перевернуть! — сокрушалась. — Вы, мам, простите, больше этого не будет». Я ее обняла, вместе поплакали. Боря, помню, позвонил Дмитрию, тот как раз с семьей на Майдане в Киеве был. Конечно, мужчины наговорили друг другу глупостей. Тимонюк кричал в трубку: «Что ты мне сделаешь? Еще посмотрим, кто с кем будет разбираться. Приеду и пристрелю тебя, как собаку». Сын записал разговор на диктофон. Пятого января они с Оксаной подали заявление в милицию, о чем тут же сообщили Тимонюку: «Если только приблизишься к нашему дому, сядешь в тюрьму».
Наверно, это и дало толчок всем последующим несчастьям. Тимонюк был закодирован от алкоголя, а тут с горя «развязал»: на обратной дороге, садясь в поезд, купил две бутылки коньяка.
— Ну и поездка выдалась! — горестно качает головой Людмила Евгеньевна, теща Тимонюка. — Димка такое в вагоне вытворял, что все пассажиры, как мыши, по своим купе прятались. Выбил окно в тамбуре, срывал стоп-кран… Оле пришлось среди ночи выскочить на перрон первой попавшейся станции, поезд ушел без нее. Милиция ссадила зятя в Черкассах, два дня он провел в участке. Моя маленькая внучка поехала дальше одна. Дочка потом позвонила, чтобы я встретила девочку. Сама Оля, появившись дома, схватила в охапку восьмилетнюю Юлю и двухлетнюю Лерочку, засобиралась в Воронеж — там у нас родственники. Не только потому, что не могла простить мужу измены. Боялась крутого Димкиного нрава — бывало, он ее колотил.
В родное село Дмитрий вернулся как раз на Рождество. В каждой хате люди праздновали, и только его дом стоял с темными окнами — ни жены, ни детей. Тимонюк включил видеокамеру, сел напротив и начал говорить. Обращаясь к Ольге, рассказал, что всегда любил ее одну, вот уехала — и белый свет померк, нет смысла жить. Прощения не просил — был уверен, что не простит. «Меня сегодня застрелят как опасного преступника, так всегда происходит в фильмах», — сказал загадочно. Дальше распорядился насчет дома, земли и дал подробные наставления, как следует воспитывать дочек.
Стук в дверь не дал закончить. На пороге стоял Борис. Хозяин пригласил гостя к столу, заварил чай, разлил по чашкам. Камера продолжала писать, когда Тимонюк наставил на свояка ружье.
— Вовремя ты. Как раз к тебе собираюсь, ружья вот готовлю. Тюрьмой меня пугаешь? Хорошо, но сначала я расстреляю тебя, потом Оксану, ваших троих детей, отправлю на тот свет стариков-родителей — с корнем вырву, следа не останется! А в тюрьму не сяду, нет.
— Со мной делай, что хочешь, только оставь детям мать, не убивай Оксану! — взмолился Борис. Он пришел поговорить «как мужик с мужиком», но только сейчас понял, какую фатальную ошибку допустил. Через минуту Дмитрий застрелил его.
Расправившись с соперником, долго ходил кругами возле трупа, снимая свой первый «трофей» на видео. «Вот Боря уже отдыхает, а у меня еще много работы, — скупо прокомментировал. — Патронов на всех хватит».
— Видео изъято, сейчас следствие работает с этим вещественным доказательством, — сообщила «ФАКТАМ» Инна Демьяненко, временно исполняющая обязанности начальника пресс-службы Николаевской областной милиции. — На камеру учинивший кровавое побоище фермер сказал в тот рождественский вечер: «Сейчас я буду делать страшные вещи. Большой грех, но это неизбежно». У него было два ружья — свое, охотничье, и незарегистрированное, оставшееся от покойного отца.
— В два часа ночи прибежала моя дочь Оксана, — вздыхает Людмила Евгеньевна. — Бледная, руки дрожат: «Мам, Боря у Димки. Пойдите с отцом, посмотрите, не дерутся ли они». «На разведку» отправился мой муж. Не дойдя до переулка, услышал выстрелы и тут же позвонил мне: «Кажется, он Борю убил». Оксана бросилась к свекрови. Кто мог знать, что и Дмитрий туда направляется?
Смешав бензин с машинным маслом, Тимонюк разлил смесь по бутылкам, закупорил их промасленными тряпками и, погрузив «зажигалки» в машину, поехал к дому родителей Бориса.
Оксану, маму Дениса, Тимонюк расстрелял прямо на пороге дома свекрови.
- Что ж за любовь такая? — спрашиваю у Оксаниной свекрови. - Добивался и — убил?
— Темно было, — еле слышно отвечает Раиса. — Может, думал, что это я…
В тот момент Раиса действовала решительно: вывела раненых внука и мужа, а тело невестки оттянула подальше от горящей хаты — не дай бог, труп сгорит. Заторопилась к дому сына — там спали две маленькие внучки.
— Я взяла с собой соседку, чтобы помогла вынести девочек, — объясняет пенсионерка. — Опасалась, что чокнутый еще и тот дом подпалит. Он и в самом деле уже был там — машина стояла на улице, из окна дверцы торчало ружье. «Димка, не стреляй, это я, Вера Качан», — крикнула соседка. Слышим, автомобиль отъехал. Мы с ней завернули в одеяла сонных детей и отнесли к соседям.
— Получив сигнал о пожаре, в Васильевку отправился наш боевой караул, — рассказал «ФАКТАМ» Владимир Сорокин, командир отделения пожарной части № 9 Вознесенска. — Но вскоре начальник караула сообщил, что пожарная машина с людьми на въезде в село обстреляна. Было принято решение не рисковать, отъехать.
На другом конце Васильевки стояла «скорая», которую Тимонюк тоже не пустил в село.
— Что тут творилось! — качает головой Людмила Евгеньевна, теща Тимонюка. — Сельчане у нас дружные, в иной ситуации моментально сбежались бы и погасили пожар, но в тот вечер боялись даже нос высунуть, забились кто куда. Только перезванивались да сообщали друг другу, где в эту минуту слышны выстрелы. Тех, кто не сориентировался и заспешил на пожар, убийца разогнал выстрелами.
Людмила опасалась, что разъяренный зять придет и за ней, поэтому разбудила в четыре часа ночи соседей и попросила спрятать ее.
— Люся прибежала к моему сыну, — вспоминает Фекла Манчул. — Его жена Вика (фото), впустив соседку, сняла трубку телефона, чтобы позвонить в милицию.
Невестка бабушки Феклы десять дней пролежала в коме в областной больнице скорой помощи, только недавно пришла в себя. Ей удалили один глаз, сделали две операции, впереди — еще столько же. Женщина не может есть самостоятельно, пищу вводят через зонд.
— За Викусей ухаживает моя дочка, — вытирает Фекла платком мокрое от слез лицо. — У нас денег даже на еду нет, про больницу уж молчу. Викины родственники с Закарпатья собрали несколько тысяч гривен, но деньги ушли в первые же дни лечения. «Мужайтесь», — твердят нам врачи. Викиным деткам, моим внукам, всего девять и семь годиков. Девочки не могут понять, за что их маму превратили в калеку. А я разве понимаю? Да и кто объяснит?
Время от времени Тимонюк трезвел и возвращался домой пропустить рюмочку. Каждый раз включал видеокамеру и дописывал еще несколько слов — получился своеобразный отчет о «проделанной работе».
— У него целый список был, кого убрать, — уверяет меня 70-летний Николай Герасимович. — В том списке — полсела, и я тоже. За что? Кто знает, наши пути вроде нигде не пересекались. А вот соседку Левскую терпеть не мог, это знали все. Под утро и до нее добрался. Стал по окнам стрелять, пенсионерка вышла. «Ах, ты ж моя любимая, моя хорошая! — встретил улыбкой. — Иди сюда». Расстрелял в упор, женщина, наверное, и понять ничего не успела. Я ходил смотреть — у бедняжки все мозги повылетали. Стрелок он был хороший: каждый раз целился в висок и, как правило, попадал.
— Может, если бы Борис не звонил в Киев, не поддал жару, то ничего этого не случилось, — задумчиво говорит Николай Герасимович. — Любовь, ревность — из-за этого кто хочешь голову потеряет…
Жители Васильевки жалуются, что всю ночь звонили в Вознесенск, вызывали милицию.
— Но там никто нам не верил, — разводит руками Владимир Крецо. — Считали, что народ напился и шутит. Теперь поговаривают, будто из-за праздника очень долго не могли собрать опергруппу. Если бы представители правопорядка приехали хоть на час раньше, жертв было бы меньше.
Сотрудники районного подразделения МЧС около часа стояли за селом в ожидании, когда от милиционеров поступит сигнал о задержании распоясавшегося фермера, чтобы можно было приступить к работе. Переживали: там горит, а они медлят. Около семи утра наконец появилась информация, что стрелок локализован.
— Но локализовали — это еще не задержали, — рассуждает один из членов боевого экипажа. — Мы подъехали, раскинули пожарные рукава, двух бойцов поставили наблюдать, чтобы он не подкрался, и приступили к тушению. Чувство, что мы живые мишени, не покидало. Казалось, вот-вот засвистят выстрелы. Ведь он бродил где-то рядом…
Ночь была тяжелой, Тимонюк устал и под утро зашел к брату погреться. Охотничьи ружья оставил на улице у порога. Тут его и взяли. Дмитрий кричал силовикам, окружившим хату: «Я не выйду! Застрелите меня!» Наверно, в самом деле хотел умереть. В кинофильмах со стрельбой, которые фермер обожал, обычно все заканчивалось именно так — плохого героя убивали. А он в эту ночь и был плохим героем.
Жена Дмитрия успела с дочками доехать до Москвы, откуда, узнав о ЧП, вернулась. Журналистов 26-летняя Ольга избегает. Говорят, винит себя: мол, если бы не оставила мужа, никакого кровопролития не случилось бы.
После ареста фермер заявил, что ни о чем не жалеет. И сейчас, по трезвому размышлению, проделал бы то же самое: испытал огромное удовольствие, расправляясь с врагами. Не помутился ли у мужчины рассудок? На этот вопрос ответит экспертиза, «ФАКТЫ» же попытались получить консультацию у наркологов. Ведь закодированный Тимонюк внезапно нарушил режим трезвости — может, это и обернулось серьезными психическими отклонениями? В Николаевском городском наркодиспансере помочь нам не смогли: фермера, дескать, кодировали не здесь. Специалисты из Херсона тоже были немногословны: неизвестно, какой метод применялся к Тимонюку — возможно, химический (когда «подшивают» лекарства), а может быть — гипноз, разбираться нужно с теми, к кому он в свое время обращался.
— Любое так называемое «кодирование» — это не что иное, как вмешательство в психику, — утверждают некоторые медики. — Своеобразное средство устрашения. Иногда от этого, как говорится, «едет крыша», любой пустяк кажется непреодолимым. Чем выше была плотина, тем стремительнее разрушивший ее поток.
— Что сказать? — пожимает плечами Раиса, недавно похоронившая сына и невестку. — Именно в такие моменты понимаешь, что означает фраза «чужая душа — потемки». Я благодарю Бога, что хоть мы с мужем в ту ночь не погибли, а то с кем бы остались трое сирот?
Ее старший внук Денис не скрывает растерянности и страха.
— Папа был мне настоящим другом, мы все делали вместе, — голос мальчика дрожит. — А теперь взять за всех ответственность должен я. Думал учиться, но уже не получится. После девятого класса пойду на курсы водителей, потом буду работать, сестренок учить: маленькая ходит в садик, а старшая — в пятом классе. Бабушка с дедушкой, конечно, помогут, но дедушка после той страшной ночи сам стал инвалидом — у него не живот, а решето. Ну, да как-то помаленьку справимся. Вчера водил самую маленькую сестричку на кладбище (мы ее на похороны не брали): тут, показываю, папа с мамой. Она обрадовалась: «Где?!» Не может понять: «Под цветы, что ли, забрались? Это такая игра?» Но теперь уже понимает. Хотя, если вправду, я и сам никак не могу осознать — вчера еще жили, и вдруг…