Добившись в судебном порядке права жить с детьми, которых после развода прячет муж, 36-летняя жительница Херсона вот уже два года не может вернуть сына и дочь
Жительница Херсона Лида не видела своих детей — 6-летнюю дочь и 13-летнего сына — два года. Все это время они растут без мамы — бывший муж прячет деток. Ситуация абсурдная еще и потому, что мальчик — не родной сын мужчины. И хотя женщина выиграла все суды, вернуть Владика и Светлану все равно не получается. «Если принято решение, как можно не подчиниться? — удивляются все, кто знаком с этой ситуацией. — Почему бывший муж поставил себя выше закона и не несет никакой ответственности?»
— Мне бы одним глазком увидеть деток! — вздыхает Лида. — А если не увидеть, так хоть на фотографии взглянуть. Какие они сейчас, мои зайчики? Младшей в августе прошлого года шесть исполнилось. Отдали Свету в школу или нет? Я ничего о ней не знаю…
Лиде надо отдать должное — не у каждого человека хватит сил, терпения и воли, чтобы вынести столько, сколько довелось ей.
… Лида и Сергей встретились десять лет назад. Молоденькая девушка с опытом неудачной первой любви и маленьким ребенком на руках, и он — на полтора десятка лет старше, в генеральском звании.
— Сергею Ивановичу пришлось оставить в Киеве серьезную должность и после развода с женой переехать в Херсон к родителям, — рассказывает Лида. — Жизнь и карьеру ему, высокопоставленному чиновнику, поломало обычное пьянство. Лечился, срывался, впадал в депрессии — все это закончилось больничной койкой.
Мама Лиды — медик, в ее-то отделении недавний столичный генерал и оказался. В коридорах одной из херсонских больниц, собственно, и начался роман молодой женщины с неординарным пациентом неврологического отделения. Ее юность и красота сделали то, что не смогли уколы с процедурами: в жизни Сергея появилась соломинка, уцепившись за которую, он потихоньку стал выбираться из состояния потерянности.
— Приходила к маме, а меня уже ожидал Сергей, — вспоминает Лидия. — Вдвоем подолгу гуляли в больничном дворике. Время шло, и мысль, что мы можем быть вместе, уже не казалась такой чудовищной.
Одним словом, они поженились. В 2004 году у пары родилась дочка.
— Были ли мы счастливы? — пожимает плечами женщина. — Наверное, но иногда возникало ощущение, что Сережа не долечился: случались вспышки агрессии, скандалы, а однажды он поднял на меня руку. И все-таки это исключения, уговаривала себя, он отличный семьянин, хороший добытчик. Уйти с двумя детьми? И как жить? Сергей начал успешный бизнес, дела шли очень хорошо. А в 2007 году муж получил назначение на должность заместителя губернатора соседней области. «Теперь ты если не первая, то уж точно вторая леди», — шутил супруг.
Лида убеждает меня, что просто мужчина и мужчина, облеченный властью, — это две большие разницы.
— У мужа постоянно возникали конфликты с местными бизнес-структурами, — вспоминает Лидия. — Нам стали звонить домой, угрожать. Я боялась выйти за порог квартиры, особенно переживала за деток. Но главной причиной раздора все-таки стал сын: Сергей почему-то невзлюбил мальчика, распускал руки. Владик жаловался на головную боль, получив очередную затрещину от отчима. Муж втайне от меня пичкал его пенталгином, чтобы скрыть последствия своей жестокости. После очередного скандала я подала заявление на развод. Мы расторгли брак, хотя какое-то время продолжали жить в одной квартире. Все-таки Сережа любил Светочку, и я не хотела разлучать дочку с отцом.
— Ну, что сказать о зяте? — пожимает плечами мама Лиды. — Он влюбился в Лиду без памяти. «Михайловна, вразумите ее! — кричал мне по телефону, когда узнал о заявлении на развод. — Если ваша дочь завтра же не заберет свое заявление обратно, то внуков вы не увидите, я их вместе с няней отправлю за границу».
Лида обратилась в «ФАКТЫ» полтора года назад — к тому времени она уже была в разводе с мужем.
— В суде мы поначалу детей не делили, — рассказывает женщина. — Нас развели, и все. Сережа возвращался после работы в нашу квартиру, играл с дочкой. Как-то я поехала из Николаева в Херсон проведать родителей, вернулась обратно, а детишек нет — Сергей спрятал от меня Светочку и Владика. Потом стал меня шантажировать: «Пока я жив, ты их не увидишь». — Какое-то время еще могла сына хоть в школе на переменке увидеть, но потом бывший супруг перестал его туда водить. С трудом удалось узнать, что ребенок в «Артеке», однако нашей с ним встрече препятствовало руководство лагеря. «В анкете мальчика в графе «мать» стоит прочерк», — отвечал директор. В день рождения сына я правдами и неправдами сумела к нему прорваться, он бросился мне на шею: «Мамочка, а папа сказал, что ты отказалась от нас!» Мы полдня проплакали вместе. «Я вас с сестричкой очень-очень люблю», — гладила сына по головке. Оставила свой мобильный, чтобы слышать родной голос хотя бы по телефону, но уже через два часа мне с этого номера ответили: «Не обслуживается».
А куда из Николаева увезли дочку, не знаю. У мужа на руках — сфабрикованное постановление суда об определении проживания дочери и сына с отцом. Но такого суда не было. Если облеченный властью человек становится твоим врагом, воевать с ним невозможно: по судам, опекунским советам и другим местам, где решается судьба, он передвигается уверенно, причем с кучей адвокатов.
Мне пришлось уехать жить в Херсон к родителям. Сначала там районный суд вынес решение, что Владик — мой и только мой ребенок, а Сергей — совершенно чужой ему человек и принимать участие в воспитании не имеет права. В свидетельстве о рождении Влада стоит фамилия его родного папы, тот никогда и не отказывался от сына. Сергей пытался оспорить это решение, дошел до самой высшей инстанции, но получил отказ, однако подчиниться и отдать мне мальчика даже не подумал, зато привел в действие иные рычаги — от имени Влада во все инстанции разлетелись телеграммы, в том числе и Виктору Ющенко: «Президент, прошу тебя, спаси меня от мамы. Она плохая, я ее не люблю, а хочу жить с папой… »
В нашей стране хоть и предусматривается ответственность за похищение собственного ребенка, тем не менее случается, что, расставаясь, родители воруют друг у друга деток, увозят их, прячут. Не помню ни одного уголовного дела, чтобы за родительский киднеппинг кто-то был наказан. «Ну не на органы же детишки пойдут, не в рабство, — отвечали журналисту «ФАКТОВ» в разных инстанциях, вовлеченных в этот конфликт. — К вполне благополучному отцу, обеспеченному. Не волнуйтесь, детям там хорошо». Разбираться в чужих семейных передрягах — занятие неблагодарное, но история Лиды меня взволновала. Почему маме — не алкоголичке, не наркоманке, не бомжу — отказано в праве не то что воспитывать, а даже видеть детей? В тот же день я связалась с Сергеем Ивановичем по телефону.
— Не люблю, когда личное становится темой для обсуждения в газетах, — ответил замгубернатора, и мое предложение встретиться отверг. — Давайте поступим так: сейчас началось судебное разбирательство по Светочке, следите за ним, если хотите. Когда будет принято законное решение, я отвечу на ваши вопросы.
Почти 20 месяцев история о том, как замгубернатора не может поделить детей с бывшей супругой, не сходила со страниц местной прессы и интернет-сайтов. Настоящей бомбой позапрошлым летом стало сообщение о том, что Сергей Иванович пытается, кроме всего, взыскать со своей бывшей супруги алименты на содержание дочери и сына. Он это то опровергал, то сообщал журналистам, что прошел четыре проверки госорганов. Последней, дескать, стала проверка Генпрокуратуры — причем изучались именно «семейные обстоятельства» после того, как его бывшая жена обратилась к омбудсмену Нине Карпачевой. И раз его не сняли с должности, подчеркнул на одной из пресс-конференций Сергей Иванович, значит, «все чисто».
— Сергей планомерно доводил меня до точки кипения, а потом спровоцировал конфликт, — жалуется Лидия. — Летом 2009 года он позвонил и сообщил, что в здании областной госадминистрации в присутствии опекунских служб и прессы Владик делает заявление о том, что возвращаться к маме не собирается. «Если хочешь это услышать своими ушами, приезжай», — сказал бывший супруг. Мы с моим отцом тут же помчались в Николаев: хоть увидим, наконец, ребенка! Подъехали к зданию, где работал Сергей, там как раз находилась машина с няней, а на крылечке стоял он сам. Разыгралась безобразная сцена. Няня стала плевать в меня, а мой отец схватил за грудки бывшего зятя: «Сколько ты будешь над нами издеваться?!» Уже на следующий день замгубернатора сообщил местным СМИ, что его бывшая жена избила няню, повредила автомобиль, а от бывшего тестя досталось и ему самому, поэтому против меня и моего отца милиция Центрального района Николаева возбудила уголовное дело сразу по двум статьям: нанесение телесных повреждений и хулиганские действия.
Хотя фигуранты этого дела постоянно заявляли, что оно сфабриковано заинтересованными людьми, ход ему был дан немедленно, а в декабре прошлого года судья Центрального района города Николаева Иван Дирко вынес приговор Лидии и ее отцу, чьи действия квалифицированы как «грубое нарушение общественного порядка, сопряженное с особой дерзостью». Подсудимые были приговорены к ограничению свободы сроком на один год за «явное неуважение к обществу — хулиганские действия, совершенные на территории госучреждения».
— Нам приходится бороться не с отдельным лицом, а с целой системой беззакония, — утверждает Анатолий Степанович, отец Лидии. — «Тут все куплено», — часто плачут люди под судами. Моему бывшему зятю никого не нужно подкупать: достаточно из служебного кабинета позвонить «нужным» людям. Он ведь работал и дружил со многими местными «шишками», что и предопределило, я уверен, весь дальнейший ход событий. Вот только один штрих: следствие произвело осмотр машины «Тойота», которую Лида якобы ударила ногой по бамперу (протокол осмотра датирован октябрем 2009 года). Есть расписка — дескать, осмотренный автомобиль возвращен водителю 14 октября, а 21 ноября следователь Титова выносит постановление о признании водителя машины гражданским истцом. Вместе с тем ГАИ по нашему требованию предоставило суду информацию, что упомянутое авто еще 1 сентября было… снято с учета, продано(!), а через три дня зарегистрировано в… Днепропетровской области. Что же тогда осматривалось в Николаеве через полтора месяца?! Судье ничего не оставалось, как вынести частное определение в адрес органов досудебного следствия — в нем предлагается провести служебную проверку действий следователя на предмет фальсификации материалов уголовного дела и рассмотреть вопрос о соответствии Титовой занимаемой должности.
— На мои запросы в Заводской РОВД и прокуратуру Николаевской области пришли идентичные ответы: няня с 15 августа 2009 года вместе с моей пятилетней Светочкой находилась на оздоровлении в Крыму, — показывает документы Лида. — А в суде появились документы, подтверждающие, что именно в это время она проходила курс лечения в одной из больниц Николаева. Как такое может быть? Я уверена, что нянины травмы все до одной — придуманные, а дело сфальсифицировано. Однако в обоснование подтверждения своего к нам материального иска няня на обычных листах расписала свой рацион питания (когда она якобы лечилась от травм), указав от руки сумму, а на обратной стороне — расходы медицинского характера: ни одна цифра не подкреплена ни чеками, ни квитанциями. Тем не менее свои затраты няня (к тому времени уже ставшая тещей моего бывшего мужа) оценила в 8 тысяч гривен, а моральный — в 25 тысяч. Суд не придал никакого значения этим мелочам. Я абсолютно уверена, что няне лечение и не требовалось. Ее пребывание в больнице — такая же ложь, как и манипуляции с «Тойотой».
— Хотя Лидии и ее отцу вынесен относительно мягкий приговор, мы с ним не согласились, — прокомментировал «ФАКТАМ» ситуацию николаевский адвокат Вадим Сулима. — Многочисленные нарушения уголовного процесса на этапе досудебного следствия настолько очевидны, что судья не мог не отреагировать на них — он вынес частное определение в адрес тех, кто расследовал дело. Бывает, конечно, что следователь ошибается, но в нашем случае фальши слишком много, она носит системный характер. Еще один очень принципиальный момент: при таком длительном личностном конфликте нужно было с ювелирной точностью отделить хулиганские мотивы от взаимной неприязни, а это не было сделано. Поэтому мы настаиваем, чтобы по части хулиганства подсудимых оправдали. Обстоятельства же получения травмы няней и обстоятельства ее лечения вызывают у нас вполне обоснованные сомнения, поэтому мы в своей апелляционной жалобе просим направить дело на дополнительное расследование.
— Суды длятся годами, а вернуть детей никак не получается, поэтому Лидии пришлось апеллировать к прессе, — говорит николаевская журналистка Наталья Барбарош. — Когда она обратилась в наше издание, попытались разобраться в конфликте. Ладно — маленькая дочь, а сын? Какое вообще право имел мужчина на чужого ребенка? Владик ему кто? Никто. Я не раз встречалась с родителями Лиды, которые уверены: отобрать детей их бывший зять решил в отместку за развод. Анатолий Степанович, Лидин отец, участвовавший в стычке с няней, уверяет, что ее никто даже пальцем не тронул, однако женщину сразу поместили в больницу якобы с сотрясением мозга. Этот диагноз ни подтвердить, ни опровергнуть нельзя, зато можно упрятать бывшую жену с тестем на семь лет за решетку. Когда вступаешь в схватку с человеком, который олицетворяет власть, нужно быть готовым ко всему.
В силу профессиональной необходимости Наталья Барбарош переписывалась с Лидией по интернету.
— Как-то Сергей Иванович позвонил мне, — вспоминает журналистка, — и стал цитировать целые фрагменты моих писем Лиде. Сказал, что СБУ взломала доступ к ее почте. «Ты за все ответишь! — пригрозил мне. — Кажется, у тебя сын институт заканчивает? Я «помогу» ему защититься, запомни! Тебе твои публикации боком вылезут». А так как я имею привычку с замом губернатора общаться только под диктофон, то и этот наш разговор записала, а пленку как улику предъявила в компетентные органы. Разве позволительно чиновнику столь высокого ранга в подобном тоне общаться с представителями прессы? Однако в возбуждении дела мне отказали — мол, даже если угрожал, так ведь… не воплотил угрозы в жизнь. Сергей Иванович то и дело подчеркивал: газетная шумиха вокруг его имени — происки политических противников. Меня же упрекал в том, что вмешиваюсь в его личную жизнь. Но не его личная жизнь меня волновала, — возмущало стремление своим авторитетом и связями задавить всех и вся. Просто так забрать у матери несовершеннолетних детей в нашем государстве непросто. Но если это делает мужчина с использованием своего служебного положения, то женщина заведомо проиграет. И вот вам — уголовное дело, причем Сергей Иванович лично просит судью «назначить подсудимой наиболее строгое наказание». Тогда и детей отдавать не нужно, пусть себе сидит.
Весной прошлого года, после президентских выборов, бывшего Лидиного мужа сместили с должности.
— Я выиграла все суды! — радостно сообщила мне в начале сентября женщина. — Теперь законом определено, что дети будут со мной.
Время идет, а выполнять судебные решения никто не спешит. Куда только Лида не обращалась! В официальных ответах ей сообщают, что местопребывание Сергея Ивановича не удается установить. Из Николаева бывший чиновник уехал, милиция же Киева отвечает, что в столице он не работает и не проживает. Где искать?
В старом журналистском блокноте я нашла номер телефона теперь уже бывшего вице-губернатора и без особой надежды позвонила. Как ни странно, трубку сняли.
- Сергей Иванович? Это собкор «ФАКТОВ», вы когда-то обещали ответить на мои вопросы, — напомнила наш давний разговор.
— Мальчика я Лиде практически уже вернул — устроил его в военное училище имени Богуна, — раздалось на том конце. — Пусть едет в Киев, встречается с сыном-курсантом. А что касается девочки… Это моя дочь, и я никому ее не отдам.
- Но неисполнение постановления суда ведь, по сути, является преступлением.
— Ох, ну как мне объяснить? Много лет дети не нужны были своей маме. Я, мужчина, кормил их, одевал. Где Лида была все эти годы?
Тут уж моя очередь изумляться: как, не нужны? Так отчаянно сражаться за право видеть дочь и сына, которых у нее отняли, и вдруг на тебе. Понятно, что всякие дележи сопровождаются взаимными упреками, скандалами и ложью, но не до такой же степени. Мы договорились с Сергеем Ивановичем встретиться. Вскоре он мне перезвонил: «Я не хочу с вами встречаться. И больше мне не звоните!»
— Что делать? Ехать в Киев? — переспрашивает меня Лида. — Но я на подписке о невыезде все это время была. Нарушу закон, за это моментально уцепятся. В военное училище тысячу раз звонила, там со мной даже разговаривать не хотят — мол, никакую маму не знаем, у курсанта есть отец. Устроить нам встречу руководство лицея отказывается. Я даже по этому поводу в Министерство обороны обращалась, в военную прокуратуру, но ничего не добилась. Очень переживаю за мальчишку: у него больное сердце, серьезные физические нагрузки сыну противопоказаны. Я уверена, что медицинскую справку при поступлении просто подделали. Но разве у «папочки» болит голова, что будет с пасынком? Прятал парня, превратив его в оружие против меня, а когда устроил свою личную жизнь — вышвырнул, словно щенка. Сергей женился, зачем новой жене неизвестно чей мальчик?
Лида часто вспоминает, как когда-то везла маленьких сына и дочь в машине. Как они, обнявшись, уснули на заднем сиденье. Сейчас девочке уже шесть лет, сыну — 13. Считай, выросли без нее — живут себе какой-то неизвестной для нее жизнью. Страшнее потери для любящей матери и не придумать.
— Не люблю праздники, они мне напоминают, как я несчастна, — нервно теребит перчатки Лида. — Люди ходят по магазинам, выбирают что-то детям. Я им так завидую! Ведь что такое праздник? Что для него нужно? Только одно — семья. Как объяснить, что все чепуха по сравнению с тем, что ты можешь остаться одна? Два года воюю за детей, 2010-й тоже прошел под знаком борьбы. Может, хоть нынешний станет годом чуда. Закон заработает, и мне вернут сына и дочь.
«ФАКТЫ» обратились за разъяснениями в прокуратуру Николаевской области как к органу, в чьей компетенции находится надзор за соблюдением закона. Пресс-секретарь прокурора области Наталья Абрамова любезно согласилась помочь нам, но спустя несколько дней ответила, что комментариев, к сожалению, не будет. «Почему?» — переспросила я Наталью Евгеньевну. — «Без объяснений».
P. S. Имена участников конфликта изменены в силу того, что судебная тяжба еще не закончилась.