Александр Балабко, автор документальной повести о знаменитом хореографе, исследовал неизвестные прежде письма Сергея Лифаря на родину. Второго апреля исполняется 106 лет со дня рождения одного из самых выдающихся танцовщиков XX века
— Помню, как в конце 90-х годов в предместье Парижа, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, я подошел к могиле легендарного артиста балета и увидел надпись на французском языке: «Серж Лифарь из Киева», — рассказывает Александр Балабко. — Меня это поразило. Во Франции Лифарь был удостоен высшей награды страны — ордена Почетного легиона, который вручал ему президент Шарль де Голль. Артист был известен во всем мире. Но для него самым важным оставалось это: «из Киева»… Судьба Сергея Михайловича Лифаря не могла не заинтересовать. И какой же была радость, когда спустя восемь лет мне в руки попали неизвестные прежде письма артиста, которые он из-за рубежа отправлял в Киев своим родным!
- А как они обнаружились?
— Можно сказать, что помогла в этом еще одна легендарная личность — Мария Башкирцева (прославившаяся во Франции художница и писательница украинского происхождения. — Авт.) Меня пригласили на международную конференцию в Полтаве, посвященную юбилею Башкирцевой, о которой я написал повесть. И вот в перерыве беседую с искусствоведом, специалистом по украинско-французским связям XX столетия Натальей Асеевой, с которой мы с начала конференции сидели рядом. «Знаете, — вдруг говорит Наталья Юрьевна, — у меня есть архив Сергея Лифаря. Он достался мне от двоюродной бабушки Марии Михайловны Лифарь…»
Мария Михайловна (в девичестве Дьяченко) была второй женой отца Сергея Лифаря — Михаила Яковлевича. Они поженились в 1939 году (шестью годами раньше умерла от сыпного тифа Софья Васильевна Лифарь, мама Сергея). К слову, родной брат Марии Михайловны — известный киевский архитектор Дмитрий Дьяченко. История семьи Дьяченко-Асеевых — отдельная тема…
По приезде в Киев Наталья Юрьевна Асеева предоставила мне семейные реликвии: оригинальные фотоснимки, визитные карточки, записки артиста, изданную в Париже и переправленную в Киев в 1937 году брошюру Сергея Лифаря «Третий праздник Пушкина», вышитые сорочки Михаила Яковлевича Лифаря и рушник. И еще коллекцию из 58 почтовых открыток, присланных артистом с января 1923-го по сентябрь 1932 года в Киев родителям и брату Леониду. Первая открытка — по-мальчишески восторженная: «Мои дорогие, пишу вам из Тулона. Какие виды моря и гор!.. Леня, видел громадные морские корабли…»
- Он ведь совсем юным вырвался на Запад?
— В неполных 18 лет. Почти ребенком. Но сколько отваги требовалось, чтобы после одной неудачной попытки снова решиться на побег! Это была невероятная авантюра. В мемуарах «Страдные годы» он, кстати, упоминает об авантюрности своих юных лет. И описывает, что довелось пережить в послереволюционном Киеве.
«…На дворе чекисты бесстрастно-деловито, словно поленья дров, укладывали на грузовик окровавленные тела…» — такую картину увидел 14-летний Сережа Лифарь на улице Садовой, где размещалась ЧК. Он сам не раз был на волосок от смерти. Мог погибнуть в перестрелке, от взрыва снаряда, в тюремном застенке. Однажды в группе мобилизованных Сергей оказался на пароходе «Свердлов» (бывшем «Император Николай II») и вдруг нутром почувствовал опасность. Не раздумывая, прыгнул в Днепр и за ночь доплыл до Киева. Потом узнал: «Свердлов» взорвался, все на борту погибли… Судьба хранила Лифаря. Ей было угодно, чтобы однажды по дороге домой он зашел в балетную студию Брониславы Нижинской — сестры гениального танцовщика. А войдя, ощутил восторг от танца: «Я полюбил. Я стал танцором, еще не умея танцевать, еще не зная танцевальной техники, но я знал, что овладею ею и что ничто, никакие препятствия не остановят меня…»
Когда Нижинская выехала из Киева в Париж, Сергей Лифарь стал заниматься в одиночку дома. По пять-шесть часов ежедневно упражнялся у балетного станка возле зеркала. И так 15 месяцев! Как вдруг пришло известие из Парижа: Сергей Дягилев, руководитель знаменитого «Русского балета», вызывает для пополнения своей балетной труппы пять киевлян — учеников Нижинской. Попав в эту пятерку, Лифарь живет одной мыслью: как добраться в Париж?
— В то время его уже призвали в армию и выдали шинель краскома (красного командира), — продолжает Александр Балабко. — В один из дней после первого побега его вызвали в «органы» — ГПУ размещалось на улице Екатерининской (нынешней Липской). «Мы знаем, что вы хотите нас покинуть, — сказал ему чекист. — Что же, поезжайте за границу к вашему Дягилеву. Мы окажем вам всемерное содействие». В обмен на это Лифарю предлагалось наблюдать за эмигрантами и сообщать об их настроениях. Он отказался. Его предупредили: «Не вздумайте бежать! Мы будем следить за каждым вашим шагом».
- И все-таки не уследили?
— Да. В один критический момент, при проверке документов в поезде, он заявил, что у него «секретное поручение к коменданту ЧеКа». Хватило выдержки и дерзости…
- В Париже Сергей Лифарь за короткий срок прошел путь от мальчика кордебалета до звезды труппы Дягилева…
— Но, между прочим, Нижинская заявляла Дягилеву: «Из Лифаря ничего не выйдет, он никогда не будет первым танцором». На что руководитель балета ответил: «Я уверен, что он будет не только первым танцором, но и хореографом». Они заключили пари на ящик шампанского. Выиграл Дягилев (правда, шампанского он так и не получил).
В Монте-Карло на генеральной репетиции балета «Зефир и Флора», в котором Лифарь получил первую роль, Борея, происходит настоящее чудо. «Я стал так летать по сцене, — вспоминал артист, — вся труппа онемела, как от наваждения». Дягилеву кажется, что это сон, такого не может быть. Он велит повторить репетицию. И Лифарь снова летает! Но во время одного из пируэтов балерина сталкивается с Сергеем, и вместо прыжка он падает, как подкошенный, выворачивая ноги… Провал, срыв премьеры? Дягилев предлагает артисту, слегшему в постель, отдать роль другому. Но тот заявляет: «Нет, я или буду танцевать в «Зефире», или брошусь с Монакской скалы, а другому Борея не отдам». Неделю он лечится по своей системе, чередуя горячие и холодные компрессы. А на премьере, превозмогая боль, летает по сцене.
Многие эпизоды сценической жизни Лифаря высвечиваются по-новому, когда читаешь его письма в Киев. Да и сами открытки с видами европейских городов 80-летней давности очень ценны. Некоторых памятных мест, где бывал артист, уже не существует — как, например, башни-крепости XIII столетия Порт Гийом в Шартре или моста Маасбург в Роттердаме (они были взорваны во время Второй мировой войны). Нет уже и изображенного на цветной открытке трансатлантического теплохода «Нептуния», которым Лифарь добирался из Венеции в Грецию во время работы над своим самым известным балетом «Икар»…
А четыре открытки, присланные родным, вообще без текста и подписи. Просто виды европейских городов, и все. Но родным они говорили о многом.
- О чем же?
— В те годы это был своего рода знак: я жив, со мной все в порядке… На родине власть не простила Сергею Лифарю ни дерзкого побега, ни последовавшего затем отказа возвращаться в Страну Советов. Предложение было озвучено послом СССР во Франции: «Товарищ Лифарь, мы предлагаем вам бросить гнилой Запад и возглавить советский балетный фронт». «Знаете, я обожаю гниль», — сказал артист. Во время оккупации Парижа фашистами к нему подослали из СССР наемного убийцу — одного из грузинских князей. Но князь, увидевший постановку балета по произведениям Шота Руставели с участием Лифаря, бросился ему в объятья и не смог «ликвидировать» артиста.
В Киеве же дом на улице Ирининской, где жили родители артиста, находился под постоянным наблюдением. После того как в 1932 году младший брат Сергея, Леонид, военный летчик, тоже сбежал на Запад, перейдя границу с Персией, киевское ОГПУ начало разработку «Артисты». Мне довелось читать материалы дела в архиве СБУ Украины. Очевидно, чекисты считали, что на Ирининской находится гнездо вражеской разведки — за домом следили несколько «объектов», и каждый «свидетельствовал» о жильцах квартиры. Был внедрен и «спецагент» — односельчанин из Большой Мотовиловки (здесь прежде было родовое поместье Лифарей). А житель соседнего дома на Ирининской сообщал даже сведения о переписке: «Удивительно, что Михаил Яковлевич никого не упоминает, когда пишет туда. А Сергей пишет сюда только житейские вещи»… Позже Лифарей, Михаила Яковлевича и его вторую жену Марию Михайловну, выселили из квартиры на Ирининской, и они жили в полуподвальчике на Софиевской улице. Михаил Яковлевич, в прошлом чиновник Департамента водного и лесного хозяйства, в конце жизни работал в Ботаническом саду имени академика Фомина. Выступлений сына на сцене и его хореографических постановок родители никогда не видели.
- Киевлянин Серж Лифарь более 25 лет был главным балетмейстером парижской Гранд-Опера…
— Ему удалось поднять во Франции балет на подобающую высоту наравне с оперой. Как замечал сам Сергей Михайлович, здесь балет не развивался со времен Людовика XIV. Хореографическую постановку давали после оперы как заключение к спектаклю. Лифарю не верили, что публика пойдет в Гранд-Опера на целый балетный вечер, дирекция боялась, что не будет сборов. Но он оказался прав. Насколько требователен был балетмейстер, рассказывал земляк-киявлянин Александр Вертинский. Однажды на спектакле в Гранд-Опера, где присутствовали президент республики и весь дипломатический корпус, Лифарь категорически отказался выйти на сцену: там не поставили нужные декорации. Скандал! На другой день Лифаря вызвали к президенту. Артист объяснил: он не может унижать искусство халтурными выступлениями. И протянул прошение об отставке. «Что же вы намерены делать, если я приму ваше прошение?» — спросил президент. — «Я буду работать шофером такси!» Прошение не было принято, а директору Гранд-Опера объявили выговор…
Можно верить или нет, но «призраки оперы» существуют. Когда я взял входной билет в Гранд-Опера и бродил по залам и закоулкам, было ощущение, что где-то неподалеку ходит Сергей Михайлович… В оперной библиотеке-музее хранятся макеты декораций балетов Лифаря «Оркестр на свободе» и «Вакх и Ариадна». А рядом с Оперой находится маленькая площадь Дягилева, названная так благодаря стараниям его ученика. Кстати, Бронислава Нижинская, «антагонистка» Лифаря, перед смертью поблагодарила его за то, что он хранит память о своем учителе. Лифарь позаботился и о том, чтобы гениального Вацлава Нижинского (он долгие годы страдал неизлечимым психическим заболеванием) похоронили на кладбище Монмартра. Представьте себе: на протяжении десяти лет его забытое Богом и людьми тело лежало в Лондоне в цинковом гробу!
- А где провел свои последние дни Сергей Михайлович?
— В швейцарской Лозанне. Он и прежде часто бывал в этом городе. Навещал Коко Шанель, которую называл своей «крестной матерью». Основал здесь балетную школу. В 1986 году в больницу к Сергею Михайловичу, умирающему от рака, наведался зампредседателя Гостелерадио Советского Союза Владимир Попов. Привез приглашение от Министерства культуры посетить новый Пушкинский музей на Арбате. Артист узнал визитера, который в 1975 году был замминистра культуры. Советских чиновников интересовала прежде всего коллекция пушкинских реликвий, собранная Лифарем. У него постоянно хотели что-то выторговать: «Вы нам привезете то-то, а мы за это…» Взглянув на приглашение, Сергей Михайлович горько усмехнулся: «И вы снова пообещаете мне спектакли в Большом театре».
Он мечтал поставить три балета — с Натальей Бессмертновой, Екатериной Максимовой и Майей Плисецкой. Но этого ему так и не позволили…