15 лет назад в Днепродзержинске произошла самая масштабная в истории Украины трамвайная катастрофа, в которой 34 человека погибли и более 100 получили серьезные травмы
В конце июня 1996 года в независимой Украине появилась наконец-то своя Конституция. Праздновать это событие собирались с размахом: намечались торжества, были приглашены гости из других государств. Но вечером 2 июля из города Днепродзержинска Днепропетровской области пришла страшная весть: на крутом повороте проспекта Аношкина произошло крушение городского трамвая, 29 человек погибли, более ста попали в больницу. В Днепродзержинск срочно вылетел вице-премьер Василий Дурдинец. Всю ночь лучшие хирурги области оперировали пострадавших, но всех спасти не удалось. Число погибших выросло до 34 человек. На следующий день в Украине был объявлен траур и отменены все торжества.
Выпускник Днепродзержинского технического университета Павел Горбонос за неделю до аварии получил диплом инженера сварочного производства. Планов у 24-летнего парня, известного в городе спортсмена, было очень много. Мастер спорта по гребле готовился к очередному первенству Украины, где уже не раз побеждал. А еще решился сделать любимой девушке Але предложение. Оставалось только официально попросить руки у ее отца, который должен был приехать из Москвы. Аля была южных кровей, и в ее семье национальные традиции строго соблюдались. Девушка окончила техникум и устроилась на работу в районную налоговую администрацию. Павел каждый вечер встречал ее у входа в учреждение, и они гуляли по городу.
В тот день, 2 июля, все было как обычно, только народа на остановке в конце рабочего дня собралось побольше. В пятницу многие отправлялись на дачи, ехали бабушки с баулами, шли на остановку работники райисполкома и налоговой администрации, в основном женщины. Одновременно подъехали два трамвая. Аля с Павлом решили сесть во второй. Народу в вагон набилось человек сто пятьдесят. Задняя дверь не открывалась, и в хвосте салона было посвободнее. Влюбленная парочка протиснулась туда. Аля стала спиной к окну, а Паша взялся руками за поручни, как бы отгородив возлюбленную от толчеи. Обсуждали, как будут праздновать день рождения девушки — 13 июля ей должно было исполниться 20 лет. Проехали несколько остановок. Заговорившись, молодые люди не сразу обратили внимание на раздраженные крики пассажиров.
— Перед крутым спуском по улице Чапаева есть остановка, — вспоминает Павел. — Там вышли пассажиры, и трамвай покатил вниз. До поворота на проспект Аношкина несколько остановок, но первую из них трамвай проехал, даже не притормозив. Народ начал возмущаться, а вагон набирал скорость и… проскочил вторую остановку. Его стало раскачивать, рессоры аж визжали от напряжения. И тут я понял: отказали тормоза, значит, на повороте трамвай неминуемо сойдет с рельсов! Крикнул Але: «Садись на пол и прикрой голову руками!» (видел в кино, что так поступают при угрозе авиакатастрофы). Сам наклонился над нею, прикрыв своим телом. В вагоне вдруг наступила тишина — люди перестали кричать и начали тоже садиться на пол. Если бы рельсы вели по прямой, трамвай мог бы остановиться по инерции. Но внизу был очень крутой поворот, под 90 градусов. Паника просто не успела возникнуть. Никто не прыгал из дверей на ходу, как писали некоторые газеты, двери были закрыты. Я видел, как пассажиры пытались разжать среднюю дверь, но она не поддалась. Километра два до поворота трамвай промчался, наверное, за минуту — даже окно разбить никто не успел. Вагон сошел с рельсов, раздался страшный удар, посыпались стекла, меня выбросило наружу через заднее окно. Когда приземлился, первая мысль была: «Я живой?..»
Ударившись головой об асфальт, Павел не потерял сознание. Он четко видел, как оторвавшийся от платформы корпус вагона по инерции полетел вперед. Из разбитых окон вылетали люди и сыпались на проезжую часть. Визжали тормоза машин, подъезжавших к перекрестку. Водители, выскакивая из-за руля, просто столбенели перед грудой лежавших на проезжей части тел. Один из водителей подбежал к Павлу: «Чем помочь?» Парень почему-то вспомнил о новеньких мокасинах, которые втридорога купил накануне: «Где мои туфли?» Мужчина, глянув растерянно на Павла, принес ему бутылку с водой… Осознав, что жив, Павел посмотрел на руки. Слава Богу, целы! Приподнял тело над мостовой — позвоночник тоже вроде не поврежден.
— И тут меня пронзила мысль: чего же я лежу, надо Алю спасать, — заново переживает те страшные минуты Павел. — Хотел вскочить, но меня пронзила страшная боль: из левой штанины торчали осколки костей. Я собрал их ладонями вместе и сжал — боль чуть уменьшилась. Приподнявшись на локтях, стал искать глазами Алю, но ее нигде не было видно. Вокруг меня шевелилась груда покалеченных тел. До самого поворота дорога была усеяна окровавленными людьми, залита кровью. Рядом со мною сидел мужчина и, сжав голову ладонями, непрерывно повторял: «Летающий трамвай, летающий трамвай…» Это был настоящий ужас.
Через несколько минут стали подъезжать «скорые». К Павлу подбежал врач, сделал противошоковый укол и, бросив на ходу: «Ждите», стал проверять пульс у лежащих на проезжей части людей. Другие врачи тоже искали в этой мешанине живых пассажиров и самых тяжелых отправляли в больницу. «Скорые» загружались под завязку. Боль в ноге усиливалась, Павла начало трясти.
— Я не знал, когда меня заберут в больницу, — тяжко вздыхает он. — Поэтому выбрал положение, при котором было не так больно, и терпеливо ждал. Из-под искореженного трамвая продолжали выбираться люди, стоял сплошной плач и крик. Кто-то звал на помощь, кто-то искал родных. Позднее в больнице я познакомился с пятилетней девочкой из Энергодара. Она ехала в трамвае со своей бабушкой, которая погибла. Я тоже был в отчаянии, ведь не знал, что с Алей.
Павел не помнит, сколько времени пролежал на проезжей части среди мертвых тел. Его «скорая» увезла в больницу одним из последних. Врачей не хватало, чтобы помочь всем раненым. Павел долго лежал в коридоре на каталке, время от времени проверяя, шевелятся ли пальцы на ноге. Милиционер ходил между пострадавшими и составлял список ценных вещей. Потом к Паше подошел врач, проверил пульс и закричал: «Срочно в реанимацию!»
— У меня был такой шок, что даже анестезия не брала, — продолжает Павел. — Помню, доктор сказал: «Еще один укол может стать смертельной дозой». Операционная была буквально набита искалеченными людьми. На соседнем столе хирурги натягивали мужчине на голый череп снятые с кожей волосы, которые висели сзади, как капюшон. У другого на спине были содраны все мягкие ткани — виднелись ребра и позвоночник. Увидев все это, я отключился.
Оказалось, что Павел потерял очень много крови — давление упало до критической точки. Но запасы крови необходимой для него второй группы в больнице уже были исчерпаны (только глубокой ночью начнут поступать медикаменты и кровь), поэтому ему стали вливать плазму. На операционном столе выяснилось, что перелом ноги — не самая тяжелая травма Павла. От удара у него произошел разрыв легких, и они наполнились кровью. Сделав снимок, врачи удивились: «Как же он дышит?» Парню дали прибор, где внутри колбы виднелись три шарика, и попросили подуть — ни один из шариков даже не шелохнулся. Словом, докторам было не до ноги, они спасали жизнь. Павел очнулся в реанимации. Стоявший возле его кровати доктор сказал: «Ампутация ноги…» Парень схватился рукой за искалеченную ногу, но выше колена ничего не было. «Лежи, лежи, — сказал врач. — Ничего нельзя было сделать».
Другой бы впал в отчаяние: прощай, спорт, любимая профессия. Но Павел не позволял себе думать об этом. Как заклинание, повторял фразу: «Зато я живой!» Это хоть немного, но помогало. Придавала сил надежда увидеть Алю. Друзья говорили, что она в другой больнице, и парень каждый день передавал через них записки любимой. Страшный шок пережил, когда в палату вошел Алин отец: «Нет больше моей цеки…» (по-грузински — роза). Она была действительно красавицей: смуглая, черноглазая, с длинными вьющимися волосами. Алевтину похоронили в свадебном платье в соседнем с Днепродзержинском селе Карнуховка, где жили дедушка и бабушка девушки. Товарищи по команде (Аля тоже выступала за сборную Украины) через все село несли гроб на руках. В те страшные дни похоронные процессии шли по улицам Днепродзержинска практически непрерывно.
Утром в Днепродзержинск прилетел тогдашний премьер-министр Павел Лазаренко и лично обошел все палаты, интересуясь, какие у пострадавших проблемы. Он долго стоял у постели мальчика лет десяти с раздутой, как шар, забинтованной головой. Из-за отека у ребенка даже не было видно глаз. И приказал сопровождавшему его министру здравоохранения Евгению Короленко: «Для этой больницы не должно быть слова «нет». По приказу Лазаренко вскоре после трагедии в Днепродзержинск поступили несколько новых трамвайных вагонов, изготовленных на «Южмаше». Оказалось, парк трамвайных вагонов был изношен практически на 100 процентов. И это в городе, где трамвайные маршруты пролегают в основном на крутых склонах. Кстати, с тех пор трамвайный парк больше не пополнялся.
Правительственная комиссия назвала несколько причин катастрофы: изношенность парка, нехватка кадров (трамваем на этом сложном маршруте управляла 20-летняя выпускница ускоренных курсов вагоновожатых), халатность руководства депо (в тот день девушка сообщала диспетчеру о неполадках в аккумуляторной системе, но из-за нехватки подвижного состава трамвай все-таки выпустили на линию). К тому же на этом опасном повороте соорудили невысокое бетонное заграждение, которое якобы обезопасило расположенную за перекрестком школу. Оно и привело к столь тяжелым последствиям. Если бы трамвай двигался по прямой к школе, где в тот момент никого не было, он остановился бы на асфальте, в худшем случае — упал на бок. Но 25-тонная махина, развившая на спуске скорость более 70 километров в час, врезалась колесами в бордюр. От удара корпус вагона оторвался от платформы и, полетев по инерции через ограждение, буквально перемолол находившихся внутри пассажиров.
Виновными в трагедии были признаны руководители города. Вице-мэра Игоря Локтионова уволили, городской голова Сергей Шершнев подал в отставку, под суд попали вагоновожатая (сама тяжело пострадавшая в аварии) и несколько должностных лиц КП «Трамвай». Маршрут «2-а» был вообще ликвидирован. Позднее на улице Чапаева даже рельсы разобрали, соорудив на злополучном перекрестке мемориальный комплекс в память о жертвах трагедии. Каждый год 2 июля родные погибших приносят сюда цветы, проходит молебен, звучат обещания, что подобная трагедия не повторится. И каждый год на крутых склонах Днепродзержинска у какого-нибудь изношенного вагона отказывают тормоза. Наша газета писала о двух таких случаях: в первом пострадали несколько женщин, выпрыгнувших на ходу, в другом — аварии удалось избежать благодаря местному жителю Олегу Цыбульскому, который успел на ходу подставить «башмак» под заднее колесо. Кстати, Олег стал одним из лауреатов акции «Гордiсть країни», которую проводят Фонд Виктора Пинчука, телеканал «Новый» и газета «ФАКТЫ», и получил в награду автомобиль. В небольшом Днепродзержинске мало семей, которых не коснулась трагедия 2 июля 1996 года.
Судьба оставшегося без ноги 24-летнего спортсмена могла, конечно, сложиться трагично. Полтора месяца по больницам, долго не заживала рана, из-за чего невозможно было протезировать ногу.
— Я ходил на костылях — футболка за неделю протиралась под мышками до дыр, — грустно улыбается Павел. — Но не терял надежды и не опускал руки. Как-то засиделся у друзей на левом берегу. Маршрутки уже не ходили, и 8 километров пришлось идти пешком. Ничего — дошел. После этого понял, что и без ноги можно жить. Нужно только найти свое место. Врачи мне советовали больше двигаться, чтобы легкие разрабатывать, вот я и ходил. Конечно, понимал, что работа нужна сидячая, поэтому пошел на компьютерные курсы. Через полгода сделали протез, и я решил устраиваться на работу. Новый городской голова Василий Швец, на прием к которому я попал, предложил работу в отделе субсидий горисполкома. Немного осмотревшись, решил учиться дальше и сдал экзамены в магистратуру государственного управления. Я за всю свою жизнь столько не писал. С лекций — в библиотеку, и так до вечера. А по выходным ехал в Карнауховку, на могилу Алечки. Не мог ее забыть.
Получив через год диплом и направление на работу в Пенсионный фонд города, Павел почти забыл, что у него нет ноги. Времена для местной промышленности были тяжелые, взносы в Пенсионный фонд поступали туго, и новому специалисту приходилось целый день мотаться по предприятиям, чтобы выбить если не деньги, то хотя бы товары, которые можно было реализовать на ярмарках или в магазине. Машины у него не было, первый протез оказался неудачным, можно только представить, каких усилий ему стоили эти ежедневные марш-броски по городу. Но именно в это время пришла новая любовь. Этот период стал для Павла переломным — он вернулся в большой спорт.
Связь с друзьями по команде парень никогда не терял. Часто ездил на водную станцию, хотя в байдарку сесть не решался. А четыре года назад харьковские коллеги прислали по интернету письмо: гребля включена в список паралимпийских видов спорта. Когда впервые за 12 лет сел в академическую лодку, восторгу Павла не было предела. Сначала тренировался для себя, не смея даже думать об участии в соревнованиях. Но тренер, собиравший команду паралимпийцев, позвонил: «Приходи на тренировку».
В составе команды из четырех гребцов и рулевого Павел стал непременным участником многих чемпионатов. В 2007 году они заняли 8-е место на Кубке мира в Мюнхене, в 2008-м — передвинулись в этом же чемпионате на 6-е место. В 2009 году стали четвертыми, а в минувшем году в Словении и Новой Зеландии заняли соответственно 3-е и 4-е места. Отправляясь в мае этого года в Италию на Кубок мира по гребле, спортсмены, конечно, рассчитывали на призовые места. Но результат превзошел все ожидания: две золотые медали и звание чемпионов мира!
— Сейчас мы готовимся к чемпионату мира в Словении, который пройдет в августе этого года, и если войдем в первую шестерку, получим лицензию на участие в Паралимпийских играх 2012 года в Лондоне, — рассказывает тренер команды Юрий Бондаренко. — Конечно, Паше нелегко приходится. В гребле участвуют не только руки, но и ноги. Но он даже без протеза умудряется сохранять баланс, еще и товарищам помогает.
Одна у Паши проблема: уезжая на сборы в Днепропетровск, редко видит семью. Старый протез так износился, что ездить часто в Днепродзержинск не получается, а заказать новый спортсмену-инвалиду не по карману. Для этого нужно не меньше 50 тысяч гривен. Чтобы получить протез бесплатно, надо потратить на сбор справок кучу драгоценного времени. Поэтому Павел бывает дома только по выходным. Мечтает, что купит машину и будет каждый день после тренировок приезжать к семье. В очереди на автомобиль он как инвалид, конечно, стоит. Правда, несколько лет назад был седьмым, а теперь оказалось, что… 300-й.
Впрочем, трудности словно придают сил 39-летнему мужчине. Приезжая домой, Павел хватает на руки сынишку и носится с ним по родительской даче на одной ноге — костыли мешают. Не спуская с рук маленького Павлушку, который в восторге от этих прыжков, и курицу запечет, и борщ поможет жене приготовить. «Главное, что я живой,- убеждает он себя в особо трудные моменты.- Все остальное пустяки…»