Девятилетняя Таня Мялык, которую трактор буквально раздавил во дворе ее дома, получила травмы, на первый взгляд несовместимые с жизнью
В то, что Танечка Мялык из села Воронки Ровенской области выжила, не могут поверить как наслышанные об ее истории местные жители, так и областные медики. Лишь встречая девочку на улице, они убеждаются, что это не слух и Танюша действительно жива. И не просто жива, а ходит, и даже без костылей! Когда полтора года назад раздавленную трактором девочку повезли во Владимирецкую райбольницу, соседи грустно вздохнули: «Потеряла Феодосия дочку. Благо, Таня не единственный ребенок в семье. Хоть будет ради кого жить».
— Тот страшный день я никогда не забуду, — вспоминает мама Тани Феодосия Мялык. — Была теплая солнечная погода, в нашем дворе собралась соседская ребятня. Мои младшенькие — Танюшка, Андрюша и Миша (всего у Феодосии восемь детей. — Авт.) играли вместе со всеми. Я, будучи на седьмом месяце беременности, возилась на кухне, муж — в хлеву. Накануне наш старший сын Андрей прикатил во двор трактор, который собирался купить, чтобы помогать отцу по хозяйству. Разве мог он тогда подумать, что младшему братишке придет в голову на нем покататься? Наш Миша в какой-то момент незаметно отошел в сторону и, вскарабкавшись на трактор, нажал в нем какую-то кнопку. И трактор… поехал прямо на детей. Девочки, которые играли около дома, разбежались кто куда. Одна Танюшка не успела. Трактор в мгновение ока прижал ее к бетонной стене дома.
Внезапно Феодосия услышала пронзительный детский крик. За ним — тишина. А потом дети наперебой закричали: «Таня! Таня! Помогите!«
— Когда я выбежала во двор, Танечку уже вытягивала из-под трактора старшая дочка Маша, — вытирает слезы Феодосия. — Увидев нижнюю часть ее тела, я не смогла сдержать крик. У дочки… оторвалась ножка. Она держалась на одних сухожильях. Тоненькое платьице было залито кровью. А под ним — поломанные кости, кровь и вылезшие наружу внутренние органы. Взяв дочку на руки, я поняла, что кости ее таза полностью раздроблены — они захрустели у меня на ладони. Боясь сделать еще хуже, мы осторожно положили Таню на застеленный ковром пол веранды. Дочка была в сознании. Она даже не плакала, лишь испуганно оглядывалась по сторонам и спрашивала: «Мама, что случилось? У меня внизу все так печет!»
На помощь прибежали соседи из близлежащих домов, вызвали «скорую». Но, зная дорогу от райцентра Владимирца до села Воронки (вернее, дороги там нет вообще — только засыпанные галькой колдобины), можно себе представить, сколько «скорая» будет ехать — на 15-километровый путь потребовалось бы больше часа.
— А Танечка истекала кровью, — продолжает Феодосия. — С нижней половины ее тела кровь лилась как из ведра, дочка бледнела на глазах. «Мы не можем больше ждать! — вскочил на ноги сосед. — Я сам отвезу девочку в больницу». И хотя мы понимали, как опасно самим ее транспортировать, делать было нечего — Таня могла умереть от потери крови. Отнеся дочку в машину, мы уложили ее на заднее сидение и повезли. Через каждые два метра автомобиль подпрыгивал и съезжал в сторону. Я успокаивала дочку как могла. «Мама, что со мной будет? Я точно буду жить?» И смотрит на меня большими, полными слез глазами. «Конечно, доченька! — с жаром восклицала я. — Все будет хорошо, вот увидишь». А сама думала только, как бы довезти ее до больницы живой.
*"Я сначала сильно расстроилась, узнав, что потеряла ногу, — вспоминает девочка, — но потом привыкла. Привыкнуть можно ко всему»
К счастью, по дороге встретили «скорую». На ней малышку доставили во Владимирецкую райбольницу. Несмотря на то что была суббота, Таню там уже ждал целый штат врачей. Узнав, что едет тяжелый ребенок, подняли на ноги всех — хирургов, травматологов, гинекологов и даже терапевтов. Девочку тут же положили на операционный стол.
— Положить-то положили, а что-то делать боялись, — вздыхает Феодосия. — Оно и неудивительно — с таким случаем даже самые опытные местные хирурги сталкивались впервые. Вызвали врачей из Ровно. Ждали, ждали, а их все не было. «Мы так можем прождать целый день! — возмутилась я. — Таня же истечет кровью!» Тогда хирург Александр Гузь решил оперировать сам.
Операция длилась больше шести часов. Мы с мужем стояли под операционной и видели, как каждые полчаса туда вызывают новых врачей. Муж ничего не говорил — смотрел в окно и тихо плакал. А я молилась. Только это мне и помогало. Из операционной врачи вышли никакие. «Мы сделали все, что смогли, — тяжело вздохнул хирург. — Что будет дальше — не знаю».
Таня пришла в себя лишь на третьи сутки. Один только ее диагноз звучит жутко: политравма, открытый перелом костей таза с нарушением целостности тазового кольца, множественные рвано-раздавленные раны промежности и левой нижней конечности, отрыв прямой кишки и влагалища. Благодаря вовремя проведенной операции угроза сиюминутной смерти отступила. Но лучше девочке не стало.
— Проснувшись после наркоза, Таня спросила у медсестры: «А я что, уже на небе?» — плачет Феодосия. — Дочка очнулась в белых стенах, вокруг ходили медсестры в белых халатах. Вот она и подумала, бедняжка, что уже в раю. Оторванную ножку сохранили. Но с нее почему-то вскоре… слезло все мясо. Остались только кость и лоскутки кожи. Температура поднималась до 39 градусов, адские боли… Вскоре врачи из Ровно сделали Тане еще одну операцию. Но в один голос заявили, что оставлять ее нельзя ни в Ровно, ни уже тем более во Владимирце. А куда везти, если у нас нигде нет знакомств?
К счастью, отцу девочки с помощью родных и врачей Владимирецкой больницы удалось договориться, чтобы Танечку приняли в киевской больнице «Охматдет». Совсем слабенькую, ее отвезли туда на реанимобиле Ровенской областной детской больницы.
— За многолетнюю практику я впервые столкнулся с подобным случаем, — рассказал «ФАКТАМ» главный врач Владимирецкой районной больницы Иван Караенчук. — В голове не укладывается, как девочка вообще выжила — при таких травмах у нее практически не оставалось шансов. К счастью, наши медики оперативно сработали и смогли оказать Тане первую помощь. Но только на первых этапах. Провели тяжелейшую операцию, а через два дня у девочки началась тромбоэмболия бедренной артерии (закупорка кровеносного сосуда оторвавшимся тромбом, что чаще всего приводит к омертвению конечностей. — Авт.). Областные хирурги провели еще одну операцию. Но дальше держать у нас Таню было слишком рискованно — чтобы понять, как ее дальше лечить, нужно было хорошее оборудование и более опытные врачи. Когда я обзванивал киевские больницы, медики, услышав мою просьбу, не верили: «Вы точно ничего не путаете? С таким диагнозом не выживают!»
— Первые несколько дней в «Охматдете» мы проходили обследование за обследованием, — говорит Феодосия. — За день к Тане заглядывало до полусотни врачей. А потом начались операции. Было по две-три операции в неделю, одна тяжелее другой. Видите, в истории болезни написано: прооперирована 29 августа, 31 августа, 7 сентября… Но состояние Тани все равно не улучшалось. Когда температура поднялась до 40 градусов, врач позвал нас с мужем: «У нее пошла гангрена. Придется ампутировать левую ногу». Муж потерял сознание. А я уже не думала ни о какой красоте. Главное — спасти дочке жизнь.
— Как же вы сообщили об этом Тане?
— Мне? — внезапно в комнату вошла симпатичная белокурая девочка с длинной косой и взрослым серьезным взглядом. — А я сама увидела — на перевязке. Сначала расстроилась, конечно. Сильно расстроилась. Но привыкла. Привыкнуть можно ко всему.
— Это сейчас она так спокойно об этом говорит, — вздыхает Феодосия. — А тогда несколько недель плакала, не переставая. «Я не поеду в село! — кричала сквозь слезы. — Не хочу жить. Сейчас вы пойдете в столовую, а я выползу на улицу и брошусь под машину!»
— В «Охматдете» нас ободряли, как могли, — продолжает Феодосия. — Тане рассказывали о мальчике с похожей историей: он нашел в лесу бомбу, она взорвалась, и ему оторвало руку и ногу. Но мальчик прошел курс лечения, ему поставили протезы, и теперь он даже занимается плаванием. Единственное, что радовало Таню, — появление сестрички Лили. Я родила преждевременно — врачи говорят, из-за перенесенного стресса. Когда через шесть месяцев Таню привезли домой (к тому времени она перенесла около двадцати операций), Лилечка уже сама держала в руках куклу. Таня целыми днями была с ней. На улице появлялась только по вечерам — чтобы никто не видел ее на коляске.
— Мы тем временем думали, где взять деньги на протез, — присоединяется к разговору отец Тани Николай. — В «Охматдете» сказали, что поставить его могут только в Харькове и он обойдется в сорок тысяч гривен. Откуда у нас, простых сельских людей, такие деньги? Все наши сбережения мы потратили на Танино лечение, влезли в сумасшедшие долги. Сыновья пошли работать на стройку, старшие дочки, пытаясь помочь, собирали землянику. Им удавалось собирать до сорока литров ягод в день! Потом продавали — выходило до двухсот гривен в день. Откладывая на протез все деньги, которые у нас были, мы часто оставались даже без хлеба и сахара.
— Видя, что насобирать такую сумму у нас все равно не получится, я пошла просить помощи у районных властей, — говорит Феодосия. — Выслушав меня, председатель райсовета сказал, что попробует нам помочь. Следующие два месяца из райсовета ничего не было слышно. Когда я позвонила опять, меня попросили прийти и сообщили: «Мы собирали внеочередную сессию и решили, что можем дать вам пятнадцать тысяч гривен. Но только тогда, когда вы принесете квитанции об оплате протеза». «Как мы можем принести эти квитанции сейчас, если без денег нам никто этот протез не поставит? — удивилась я. — Мы привезем их после операции». «Так не получится, — покачал головой председатель. — Сначала квитанции, потом деньги». На этом помощь закончилась. Мы были в отчаянии — никто не мог нам помочь! Таня совсем замкнулась в себе, не хотела видеть никого, даже самых близких подружек. Она не жаловалась, не плакала. Просто сидела в одиночестве и целыми днями о чем-то думала. А ночью из ее комнаты доносились едва слышные всхлипывания.
Кроме душевных страданий, девочку мучили боли — болела культя и многочисленные швы на животе. Найти деньги на протез удалось чудом. Однажды Таниному папе позвонил директор больницы «Охматдет» Юрий Гладуш, с которым они регулярно созванивались, чтобы рассказать о Танином состоянии, и сообщил, что нашел спонсора.
— Представляете? — вытирает слезы Феодосия. — Юрий Гладуш ради Тани поднял все свои связи и нашел человека, который полностью оплатил дочке операцию в Харькове. Жаль, что мы до сих пор не знаем, кто он — этот человек попросил не называть его имени. Когда Таня впервые приехала в Харьков, она поразилась, сколько в больнице деток с такими же проблемами, как у нее. Все они ждали протезов. «Мама, я здесь уже пятая Таня без ножки», — сообщила мне дочка по телефону.
Дальше Тане предстоял длительный курс реабилитации. И снова операции.
— В «Охматдете» дочке спасли внутренние органы, а кости таза тем временем срослись неправильно, — объясняет Феодосия. — Это и неудивительно — когда Таню в районной больнице собирали по частям, главным было спасти ей жизнь. Нам объяснили, что лучше всего такие операции делают в Донецке — к ним регулярно поступают шахтеры с тяжелейшими травмами, и у врачей есть хороший опыт. Несколько месяцев назад дочку прооперировал известный донецкий профессор Лобанов. Это была 24-я операция за год. Еще нам предстоит 25-я, надеюсь, последняя.
*Родительские любовь и забота очень сильно помогли Тане во время лечения
— Но это уже ничто по сравнению с тем, что она пережила, — говорит Николай. — Когда Тане поставили протез, она словно заново родилась. Воспрянула духом, захотела общаться с друзьями, учиться. Но прежде всего, конечно, старалась научиться ходить, не опираясь на костыли. Сейчас костыли уже стоят в углу комнаты — дочка прекрасно справляется без них.
Все это время Таня внимательно слушала наш разговор. Потом достала с полочки нарисованную фломастером картинку и протянула мне.
— Это я рисовала себя в больнице, — объяснила девочка смущенно. — Видите, дом, сад, а по дороге идет девочка. Когда у меня не было ножки, я представляла, что когда-нибудь случится чудо и я смогу вот так гулять по саду.
— Теперь гуляешь?
— Сколько хочу! — улыбается Таня. — Уже даже помогаю маме на огороде. В последнее время я много училась и за полгода закончила третий и четвертый классы. В сентябре пойду в пятый. Причем не учителя ко мне придут, а я к ним. Сама!
— Мы поражаемся мужеству этого ребенка, — говорят врачи. — Все операции она переносила стойко, даже не плакала — дескать, надо, так надо. Здесь сыграло роль много факторов: и то, что районные врачи вовремя и профессионально оказали помощь, и то, что Таня вовремя попала в «Охматдет». И, конечно, безумное желание родителей поднять ее на ноги — они не отходили от девочки ни на шаг. Сейчас осталось только убрать Тане стому (выведенную наружу прямую кишку. — Авт.) — это можно будет сделать через несколько месяцев. Курс лечения, считайте, уже на стадии завершения.
— Хотите верьте, хотите — нет, но перед тем, как с Танечкой случилось несчастье, у меня было предчувствие беды, — призналась Феодосия. — Однажды днем прилегла отдохнуть, глянула в окно и увидела на небе… большой глаз. Он смотрел на меня так грозно, что мурашки побежали по коже. Почему-то стало плохо и больно, будто случилось что-то непоправимое. И тут в комнату забежала Таня. Громко смеясь, дочка принесла мне какую-то приправу: «Мама, когда мы будем солить огурцы? Давайте я помогу!» А у меня сразу мысль: «Неужели с Танюшей что-то случится? Нет, не может быть!» Таня ведь была самой крепкой девочкой в своем классе, с первой группой здоровья.
— Мир не без добрых людей, — улыбается папа Тани Николай. — Когда с дочкой случилась беда, нам помогло столько людей! Мои сотрудники, Танины одноклассники, учителя, руководство «Охматдета»… Если можно, передайте им через газету большое спасибо.
— И дяде, который мне сделал ножку! — добавляет Таня. — Теперь я могу ходить, а это главное. Мы с папой, кстати, пока лежали в больнице, зря времени не теряли — я читала книги, вышивала. Вот вышили белочку на подушке. А еще я учила колядки. Новый год мы праздновали в больнице, поэтому я звонила всем родным и пела им по телефону.
— Сколько у тебя открыток! — заметила я заставленные поздравительными открытками полочки.
— Это мне одноклассники дарили! — улыбается Таня. — А мальчики на день рождения даже меховые игрушки приносили. Папа вот подарил платье. Красивое, правда? Оно, наверное, дорогое. Но папка очень хотел сделать мне сюрприз.
— Таня, Таня! — подбежала к девочке полуторагодовалая сестричка Лиля и протянула исписанные красным фломастером руки.
— Неправильно ты, Лиля, рисуешь, — покачала головой Таня. — Здесь нужно не красным, а синим рисовать — тут у тебя вены. Красные — это артерии, они в другом месте.
— Дочка у нас теперь хорошо знает анатомию, — говорит Феодосия. — Когда лежала в больнице, сообщила, что будет врачом или медсестрой. Даже просила, чтобы ей разрешили самой отключить капельницы. Видя, как Таня опять ходит и смеется, я невольно вспоминаю слова медиков: «С такими травмами не выживают. Не надейтесь…» Дочка несколько раз была на волоске от смерти. Но мы не сдавались, делали все возможное, и случилось чудо. И хотя теперь мы по уши в долгах, главное — Таня жива.
— Но она ведь не сможет ходить с одним протезом всю жизнь. Кости-то растут…
— Вы правы. Но пока этот протез можно корректировать. После 18 лет Тане должны поставить другой — на всю жизнь. Он, кстати, лучше сгибается. Вот сделаем Танечке еще одну операцию, отдадим долги и уже начнем собирать деньги. За восемь лет, надеюсь, справимся…
P.S. Те, кто хочет поддержать девятилетнюю Таню или как-то помочь ей, может позвонить ее родителям Феодосии и Николаю по телефону 098−8008851.