Сегодня народному артисту России исполнилось 65 лет
Он стал известен еще в тринадцать лет. Именно благодаря Николаю Бурляеву знаменитый режиссер Андрон Кончаловский получил своего первого «Льва» на Венецианском кинофестивале. Главная роль в картине «Мальчик и голубь», сыгранная маленьким Колей, была признана лучшей мужской ролью. Потом в субтильном заикающемся юноше рассмотрели талант Андрей Тарковский, Юрий Завадский, Алексей Герман, Петр Тодоровский.
Николай Бурляев снялся более чем в 70 картинах, хотя признается, что не стыдно ему всего за 20 из них. В конце концов, Николай Петрович сам стал снимать, а потом и основал кинофестиваль славянских и православных народов «Золотой Витязь». Теперь это самое главное детище актера, просветителя и отца пятерых детей.
Накануне дня рождения «ФАКТЫ» связались с Николаем Петровичем, чтобы договориться об интервью. «Могу дать его только «на ходу», — слегка заикаясь, произнес Бурляев.- Сейчас я за рулем, но говорить могу. Еду в ресторан…»
— Николай Петрович, наверное, банкет заказываете по случаю юбилея?
— Да нет. Все гораздо проще. Хочу поужинать с детьми. В Москве интересных мест очень много, но вот добраться до них большая проблема. Сейчас главное — хорошо припарковаться…
— А что же, банкета не будет?
- Пока не планирую. Дело в том, что мой день рождения приходится на августовское безвременье — в городе практически никого из моих друзей-коллег нет, отпуска. Да и отмечать, честно говоря, особо не хочется. Я человек непьющий. Так что посидим с семьей по-домашнему, выпьем чайку за мое здоровье. Но осенью, думаю, таки придется широко отметить юбилей. А заодно и презентацию моей автобиографической книги. В общем, будет праздник не столько для меня, сколько для людей, которые все же хотят меня поздравить. Ведь в этом году у меня тройной юбилей: 65 — жизни, 50 — творчества и 20 лет кинофоруму «Золотой Витязь». Так что не отвертеться…
— Правда, что вы помните себя с пяти лет?
— Я помню миг своего рождения! Причем до мельчайших подробностей. Даже описал это в стихах. Хотите прочитаю?
— Уже заинтригована.
— …Вольнов открыл мне свой
секрет,
Что будто помнит он явленье
В пронзительный, кричащий свет.
Как потекли перед глазами,
Размыты первыми слезами
Тазы, халаты и столы,
Кружились стены и полы,
Мелькали лица, руки, стекла:
Предметов хаос бушевал
И новым гулом удивлял.
За окнами Россия мокла…
Лечила раны вся страна -
Год, как закончилась война.
Прекрасно помню мамочку — уставшую, но счастливую… Кстати, снимая «Лермонтова», я пытался отобразить поэта в сцене его появления на свет. Но не удалось, к сожалению, технические условия тогда были примитивные. Да и вообще эта картина для меня стала выстраданной…
— Ее ведь только недавно начали показывать по телевидению.
— Да, хотя снят «Лермонтов» был еще в 1986 году! Тогда в СССР объявили перестройку. Но пришедшие к власти «приятели-кинематографисты» сделали все для того, чтобы картина легла на полку. На телеканалы было дано негласное распоряжение: фильм не показывать!
— Банальная зависть?
— И это тоже… Одновременно с моим «Лермонтовым» хотел запуститься с подобной картиной и режиссер Сергей Соловьев. Однако ему не дали, а мне — разрешили. Когда же картина была готова, Соловьев пришел к власти в Союзе кинематографистов. Он и стал инициатором травли моего фильма по всему Cоветскому Союзу. В результате «Лермонтов» пролежал на полке около 20 лет.
— Несмотря на то, что после картины «Военно-полевой роман» вы стали самым популярным в бывшем Союзе актером?
— Для некоторых это было как «красная тряпка» для быка. После фильма Петра Тодоровского я за год получил 80 предложений главных ролей! Можете себе такое представить?! Саша из «Военно-полевого романа» стал для меня «вторым рождением». Помню, как за ночь прочел сценарий, обливаясь слезами. Такое в жизни у меня было лишь два раза: первый — когда читал книгу Василия Шукшина «Я пришел дать вам волю».
— Кстати, Шукшин ее хотел экранизировать и назвать «Разин», но ему не дали.
— Было время, когда среди запрещенных значились имена Шукшина, Глеба Панфилова, мое… Знаете, жизнь наша, актерская, непредсказуема. Подарков судьбы я не получал. Недавно подсчитал, что из 50 лет актерской жизни 25 я был в простое. И из 70 фильмов 20 пролежали на полке в общей сложности более 250 лет!
— Вы находили ответ на вопрос: почему?!
— Всегда были тому свои причины. «Андрей Рублев» страшно не понравился члену Политбюро Михаилу Суслову. Он сказал, чтобы картину убрали, и она тут же исчезла. Для Тарковского это стало страшным ударом! На семь лет фильм лег на полку. «Проверка на дорогах» — совершенно другая история. Картину снял замечательный режиссер Алексей Герман. Но советские чиновники не хотели видеть войну такой, какой ее представил Алексей Юрьевич.
А все рекорды побил фильм Юлия Файта «Мальчик и девочка». Ленту сдали в прокат в 1965 году и в день, когда была объявлена премьера, изъяли из кинотеатров. Картина пролежала на полке около сорока лет! Только недавно ее показали. Слава Богу, я дождался выхода своих фильмов еще при жизни. А вот Андрей Тарковский так и не дождался…
— Тарковский впервые увидел вас на съемочной площадке у своего друга Андрея Кончаловского — «Мальчик и голубь» был вашей первой работой. Сколько вам было лет?
— Тринадцать. Тарковский и Кончаловский дружили, часто общались и появлялись друг у друга на съемочных площадках. Вообще история моего знакомства с Кончаловским удивительна! Это была случайная встреча на улице. Я возвращался из школы домой по улице Горького и неожиданно меня буквально за руку схватил высокий молодой человек. «Ты мне и нужен», — сказал, добавив, что для дипломной работы во ВГИКе ищет мальчика на главную роль. Я тогда не поверил его словам, даже попросил показать документы. В студенческом билете значилось: Андрей Михалков-Кончаловский. Честно говоря, поскольку с кино я был уже заочно знаком (мой старший брат Борис снимался в нескольких фильмах), то ничему не удивился. На следующий день пришел на «Мосфильм».
…Тарковский появился на съемочной площадке фильма «Мальчик и голубь», когда ему предложили переделать картину «Иван» режиссера Эдуарда Абалова. Через много лет я узнал, что Андрей взялся за этот фильм только потому, что у него уже был главный герой — я. Но при жизни он никогда не говорил, что уверен во мне. У Тарковского был особый метод — держать актеров в полном напряжении. Я, например, все время полагал, что Андрей мной недоволен. Он делал со мной шесть проб! А я все думал: значит, плохо играю. Моими партнерами были Высоцкий, Ивашов, Жариков. Тарковскому важно было увидеть, как мы вместе смотримся. Но я-то этого не знал! И мучался мыслью, что режиссер во мне не уверен…
— Говорят, Тарковский был очень замкнутым человеком.
— Знаете, и я бы с большим удовольствием жил в келье. Но… жизнь диктует свои правила. Андрей, безусловно, был гениален! Мы подружились. Но это была не дружба в прямом смысле. Мы с Андреем «повязаны» двумя картинами. И если в «Ивановом детстве» он был мне за старшего брата, то в «Андрее Рублеве» мы общались чуть ли не на равных. Мне исполнилось 19 лет. Кстати, именно Андрей стал первым, кто одел на меня крестик — простенький оловянный, взятый из реквизита. Но я так дорожил им, что даже спал, сжимая его в кулаке. Жаль, что после завершения съемок пришлось его отдать… Помню, однажды мы с Тарковским были в одной компании дома у известного историка Саввы Ямщикова (консультанта Тарковского на съемках фильма «Андрей Рублев»). Андрей вышел покурить на балкон, я стоял рядом. И вдруг он произнес: «Ты — самый близкий в моей жизни человек…» Андрей редко говорил такие слова. Я замер. Не знал, что ответить. По-моему, ему это было и неважно. Больше такого признания Тарковский не делал, но неразрывная нить между нами осталась у меня на всю жизнь.
— Вам предлагали уехать из страны, на что вы ответили категорическим отказом. Несмотря на все сложности…
— Это случилось после «Иванова детства». В Советский Союз приехала американская делегация во главе с голливудским актером Тони Кертисом. Я опекал иностранцев на кинофестивале. Однажды Тони у меня спросил: «Сколько машин ты имеешь?» Говорю: «Ни одной». «Вилл, яхт?» — продолжает Тони. Я в недоумении. «Да у нас ты бы это все имел!» — воскликнул Кертис. И мне предложили подумать о возможности переезда в Америку, в Голливуд. Но я всегда был патриотом России, даже помыслить об отъезде не мог. И никогда не пожалел об этом!
— Несмотря на то что парка машин, виллы и яхты так и не приобрели?
— Представьте себе! Да на какие деньги я бы мог все это купить? Я ведь все последние годы вообще был безработным, отказываясь даже от режиссуры. Занимаюсь только форумом «Золотой Витязь», считая его самым главным делом жизни. Актерство более меня не интересует…
— И тем не менее Юрию Каре вы не отказали, сыграв в его версии «Мастера и Маргариты».
— Знали бы вы, какую страшную борьбу с самим собой я пережил! Я хотел играть роль Иешуа, даже сам думал поставить картину по Евангелию, но так и не решился. Сначала Кара предложил мне роль Ивана Бездомного. Я отказался, сказав, что это мне неинтересно. И тут же со своей актерской гордыней заявил: «В советском кинематографе только я один готов сыграть Иешуа». Кара удивился, но таки сделал со мной пробу и утвердил. В тот момент, когда надо было уже подписывать договор с группой, я… отказался.
— Но почему?!
— Не мог с собой совладать, слишком весомой была задача. Год не давал согласия, мучился, боролся сам с собой. Хотел и понимал, что истину все равно не сыграю. Все же артист во мне пересилил. И когда через год в очередной раз поступило предложение от Кары, я согласился, начав работать без ощущения греха…
— Правда, предварительно попросив благословения у духовного отца.
— Мы снимали в Иерусалиме. У Гроба Господня я причастился, исповедался и получил благословение на эту роль. Иначе я бы с задачей не справился.
— Николай Петрович, что такое счастье?
— Пушкин говорил: «На свете счастья нет. Но есть покой и воля…» Я с ним спорил по молодости лет: «На свете счастье есть. И есть покой и воля…» Со временем, однако, понимаю, что прав таки Пушкин. Счастья как такового, когда ты прыгаешь от радости, как горный козел, быть не может. Есть, наверное, только миг… Люди-то Господом созданы не для этого. Нас обманул классик Горький, утверждавший, что «человек создан для счастья, как птица для полета». Он создан для другого…
— Для страданий?
— Я бы сказал — испытаний. Чтобы выстоять под градом стрел, камений, невзгод и при этом не ожесточиться, не обозлиться. Счастье в понимании того, что ты трудишься на пользу Господа и страны.
— Надо полагать, вы счастливый человек.
— Я — да. Я обучился страдание одолевать радостью. Если у вас есть это чувство, счастливая жизнь обеспечена. Радость перекрывает все печали и проблемы. Уж поверьте моему опыту. И еще не устаю себе повторять одну фразу: «Построже быть к себе умей, потомство будет здоровей»…
Спасибо, что помните меня. Поклон моей любимой Украине. И… с Богом.