15 лет назад умер один из самых известных советских комиков
Есть старая актерская шутка, согласно которой артистов можно условно разделить на народных, заслуженных и… хороших. Савелий Крамаров был поистине хорошим актером, хотя чиновники от советского кино оценили его средне: он получил звание только заслуженного. Тем не менее до сих пор трудно назвать кого-то, кто сравнился бы с ним по популярности и силе зрительской любви, на которую не смогли повлиять ни отъезд Крамарова в США, ни даже его смерть. Одну из первых своих ролей Савелий Крамаров сыграл у Александра Митты.
- Александр Наумович, с вашей картины «Друг мой, Колька!» началась кинематографическая судьба Савелия Крамарова.
- С Савелием мы познакомились в череповецких военных лагерях, где проходили службу студенты технических вузов. Я учился тогда в Московском инженерно-строительном институте, а Крамаров — в лесотехническом. Вскоре Савелий, мечтавший стать актером, поступил в ГИТИС. И когда мы с Алексеем Салтыковым приступили к съемкам картины «Друг мой, Колька!» по популярной в то время пьесе Александра Хмелика, то роль хулигана Вовы Пименова придумали для него. И не ошиблись. Даже кепка, в которой снимался Савелий, стала его талисманом. Были мы тогда молоды, работали весело, азартно, поэтому и фильм получился хорошим. А Савелия стали приглашать другие режиссеры. Его первой большой работой была картина моего товарища Якова Сегеля «Прощайте, голуби!».
- В жизни Крамаров был шутником, как и на экране?
- Савелий был обычным человеком, как все. Но когда появлялся в кадре, ему даже говорить ничего не нужно было, зрители и так смеялись.
- Несмотря на это, он всю жизнь мечтал о серьезной роли.
- Могу привести в пример много актеров, которые, играя серьезных героев, мечтают о комедии. Вот и Савелий втайне ждал, что ему предложат роль, не похожую на то, что он до сих пор играл. Крамаров любил хорошую литературу, на столе у него всегда лежали тома Толстого и Достоевского. Наверное, какие-то классические образы примерял и на себя. Говорят, его несбывшейся мечтой был Хлестаков в гоголевском «Ревизоре», хотя вряд ли эту роль можно назвать серьезной. Никто из режиссеров даже не пытался увидеть Савелия в ином амплуа, слишком уж очевидна была комедийная природа его таланта. Он был великим клоуном, и именно это его качество старались использовать в кино сполна. А потом он уехал в Америку, исправил косоглазие и утратил свое «фирменное» обаяние. Я до последнего уговаривал его не уезжать, но он меня не послушал.
- Нет, по сугубо творческим. Говорил, если его полюбил один народ, то вряд ли другой полюбит так же сильно. У каждого народа свои дураки. Савелий был дураком советских людей, за что и должен был быть им благодарен, ведь звание это на самом деле очень почетное. Интернациональных комиков, которые были бы одинаково смешны в любой стране, крайне мало. Лично мне приходит на ум только один: Чарли Чаплин. Но Крамаров рассчитывал и в Америке повторить свой успех, поэтому на все мои доводы возражал: «Дураки всюду нужны». Увы, он ошибся, жизнь мои опасения подтвердила. Он и там не сидел без работы, его снимали голливудские режиссеры, но былой славы и зрительской любви уже не было.
- После отъезда Крамарова в США вы общались?
- Мы встречались в Лос-Анджелесе, куда я приезжал работать. Жил Савелий очень скромно — в небольшой однокомнатной квартире, напомнившей мне ту, что была у него в Москве. Он вообще был человеком скромным: не гнался за дорогими вещами, не стремился потратить заработанное (а деньги он получал весьма приличные), чтобы поразить окружающих. Едва ли не единственной его слабостью была машина — редкий по тем временам белый «Мерседес», да антиквариат, которым увлекся незадолго до отъезда. Антикварных салонов тогда не было, приходилось бегать по комиссионкам. Но Савелию это занятие нравилось, собрал вполне приличную коллекцию. Уезжая, он все оставил бывшей жене, с которой к тому времени уже несколько лет как расстался.
- Почему у Савелия Викторовича не складывалась личная жизнь?
- Он не был, как принято считать, ходоком, но и в монахи тоже не записывался. Два раза женился в Союзе и дважды — в Америке. В отношениях с женщинами был очень порядочным и верным. Если у него была подруга, то другие просто не существовали.
- Переживал свою американскую невостребованность?
- Конечно, хотя виду не подавал. Понимал, что душевные страдания ничего не изменят — в то время для него назад пути не было.
- Когда Крамаров умер, ему исполнилось всего 60 лет…
- Его смерть — удивительная несправедливость. Савелий ведь очень внимательно относился к своему здоровью — занимался спортом, правильно питался, проходил профилактические медосмотры. На мой взгляд, то, что случилось, целиком и полностью на совести врача, который проглядел болезнь на начальной стадии. Если бы ее вовремя обнаружили, возможно, Савелия спасли бы…
- Мы с Савелием учились вместе в 284-й московской школе, — вспоминает Виктор Сергачев. — Она находилась в Уланском переулке, у Кировских ворот. В ней училось много известных людей, в том числе и игравший за московский «Спартак» футболист Игорь Нетто. Когда в восьмом классе к нам в школу пришел Савелий, нас с ним посадили за одну парту. Я был отличником, а он, как бы это помягче сказать, учился не очень хорошо, вот меня и попросили взять над ним шефство. В то время хорошие ученики должны были помогать отстающим.
- Он уже тогда был смешным?
- Внешне — да, а вот вел себя скромно. Но к актерству стремился — играл в спектаклях драматического кружка. Мы, конечно, посмеивались над ним, но любя, по-доброму, у нас был очень хороший и дружный класс. После окончания школы Савелий подавал документы и в театральное училище, и на юридический факультет, но его никуда не взяли. И тогда он решил поступать в лесотехнический институт на факультет озеленения.
- Почему выбрал именно это учебное заведение?
- У него были слабые легкие, и он решил, что полезно работать на свежем воздухе, среди зелени. Первый экзамен Савелий сдал сам, а сочинение попросил написать меня… С тех пор столько времени прошло, что можно признаться: я пошел с его экзаменационным листом и написал сочинение на тему о творчестве Горького. И Савелий поступил. Впоследствии в интервью одному журналу он сказал, что стал актером благодаря мне — дескать, я зарядил его любовью к искусству.
- Он вас как-то за это отблагодарил?
- Можно сказать, да. Много лет спустя, когда он стал уже знаменитым актером, а я работал в «Современнике», он сыграл за меня спектакль «Белоснежка и семь гномов». Я заболел, замены не было, и я попросил Савелия выйти на сцену в роли одного из гномов. Дебют прошел успешно, Олег Ефремов даже предложил Савелию работу в «Современнике», но Крамаров почему-то отказался.
- А на съемочной площадке вы с ним встречались?
- Мы вместе сыграли в музыкальной комедии «Эта веселая планета». Появление в кадре Савелия неизменно вызывало улыбки даже у коллег-актеров.
- В чем была сила Крамарова как актера?
- В яркой индивидуальности и неповторимом, только ему свойственном дурашливом простодушии. Зачастую актеры портят впечатление о себе тем, что самоутверждаются в кадре, тешат свое самолюбие, проще говоря, выставляются. Савелий же играл просто, никому себя не навязывал. Это очень редкое для актера качество.
- Остается только гадать, почему у такого замечательного актера в Америке судьба не сложилась?
- Мне много рассказывали о его жизни в эмиграции, я смотрел посвященные этому телепрограммы, и у меня складывалось впечатление, что слышу не о том Савве, которого знал, а о другом человеке. Довольно долго у него ничего не получалось, он жил на шестьсот долларов в месяц, которые платил Фонд эмигрантов. Только после того как вступил в местную религиозную общину (Крамаров исповедовал иудаизм. — Авт. ), жизнь постепенно стала налаживаться. Он получил гражданство, начал потихоньку сниматься. К тому же жена, которая была там влиятельным человеком, много помогала. Конечно, это был совсем не тот уровень, что в Союзе. Но и вернуться он уже не мог. Во-первых, семья, дом, работа у него уже были там. А во-вторых, у нас после перестройки кино практически не существовало.