В Сумской области врачам не удалось спасти трехлетнюю Катю Киричек, умершую от отека головного мозга. Родители девочки считают, что к смерти ребенка привели халатность и непрофессионализм медиков
Первый раз трехлетняя Катюша Киричек из села Клышки Шосткинского района сказала воспитательнице, что у нее «болит ротик», во время прогулки в пятницу, 15 июля. Буквально через несколько минут после этого крошка потеряла сознание, и испуганные сотрудники детского сада вызвали скорую помощь. Сельский врач прибыл через полчаса, хотя расстояние от садика до больницы всего метров 300. Осмотрев девочку, доктор посоветовал воспитателям не волноваться. «Сейчас дети такие пошли слабые… Чуть что, сразу отключаются», — успокоил медик, порекомендовав хорошенько накормить малышку, когда она придет в себя, и дать ей валерианки.
Испуганная мама, помня о том, что у девочки недавно было сотрясение мозга, пришла в больницу к врачу, умоляя его дать машину скорой помощи, чтобы отвезти дочку в районную больницу. Врач сказал, что не видит причин для госпитализации. Вечером Катюше снова стало плохо, и мама опять вызвала «скорую». Фельдшер успокоил женщину, и девочка легла спать. В полпятого утра Катюша разбудила всех плачем. Мама опять вызвала «скорую», но сельский доктор в очередной раз не дал разрешения на выезд машины в район. Едва дождавшись первого утреннего рейса, родители автобусом повезли Катюшу за 20 километров к городским докторам. Ребенка спасали лучшие реаниматологи Шостки. Но, к сожалению, уже было поздно.
— Мы очень хотели дочечку, особенно я, — говорит дрожащим от слез голосом Валентина Киричек. — У меня двое сыновей, 26-ти и 19 лет. Старший живет в другом городе, у него уже своя семья. Катюшка — наша долгожданная доченька, наше солнышко. Она всегда была очень шустренькая, подвижная. Я старалась ни на минуту не оставлять ее без присмотра, знала, что, если затихла, значит, придумала какую-нибудь «шкоду». Второго июля, в субботу, мы были с ней дома вдвоем. Я сварила супчик, нарвала цибульки и мыла ее во дворе. Доченька все время крутилась возле меня, а тут вдруг притихла. Захожу в дом, а Катенька лежит на полу без сознания, бледная, в холодном поту. Я схватила ее на руки и побежала к соседке. Мы вызвали скорую помощь, и нас сразу же отвезли в Шостку, в реанимацию детской больницы. Там поставили капельницу, и доченьке стало лучше. Врачи спрашивали, что случилось, но я не могла толком ничего объяснить. В это время в больницу приехал мой сын и спросил: «Мама, почему у нас в спальне на полу лежит телевизор?» Тут только до меня дошло, что Катюша уронила на себя старый телевизор, который стоял в соседней комнате. Я сразу же сказала об этом врачам, а сама тем временем осмотрела дочку еще раз. Подняла маечку и увидела слева на груди след от удара.
— После этого нас перевезли в центральную районную больницу, в хирургическое отделение. Там Кате сделали снимки головы, брюшной полости, взяли анализы. Но ничем, кроме димедрола с анальгином, не лечили. На следующий день, в воскресенье, температура у доченьки поднялась до 39 с половиной градусов. В выходной врачей в больнице не было, мне ничего не объяснили, только посоветовали купить свечи, чтобы сбить температуру.
В понедельник во время обхода я умоляла врачей хорошенько обследовать Катюшу. Мне опять ничего не сказали, только еще раз сделали дочке УЗИ и флюорографию. На следующий день, во вторник, объяснили, что «мы будем под наблюдением». Я подумала, что под наблюдением — значит в больнице. Сходила на базар, купила для доченьки свежих продуктов. А когда вернулась в палату, то услышала от медсестры: «Что вы здесь делаете? Вас же выписали. Собирайтесь и езжайте домой». Пошла к доктору, и он мне сказал, что у Кати были сотрясение головного мозга и ушиб грудной клетки. Мол, теперь нужно наблюдаться у невропатолога.
Мы приехали домой. До конца недели я не водила дочку в садик. Она была веселенькая, играла, пела песенки. С понедельника пошли в садик, а в пятницу дочке опять стало плохо. В тот день, 15 июля, мы с мужем поехали в Шостку. По дороге мне было так тревожно, так тяжело… А когда вернулись в село, нам сказали, что Кате в садике стало плохо, ее осмотрел сельский врач. К тому времени девочка уже была дома, малышку забрал из садика братик. Я взяла все наши снимки, результаты анализов и снова пошла к доктору. Он нам с недовольством пояснил: «У вас все хорошо. Смотрите, девочка бегает по коридору. Ей просто нужен покой, продолжайте делать уколы пирацетама и давайте валерианку». Вечером дочка снова стала жаловаться, что у нее болит ротик. Я вызвала «скорую», приехала наш фельдшер, посмотрела, увидела красное горлышко и сказала, что «ничего страшного нет». И снова я успокоилась, — заплакала мама. — Почему так слепо доверилась врачам, хотя на сердце была тревога?
В 5 утра Катюшке опять стало плохо. Позвонила в «скорую»: «Пожалуйста, отвезите нас в больницу!» Умоляла, плакала. Но фельдшер ответила: «Доктор не считает нужным госпитализировать девочку и не дает разрешения на выезд машины скорой помощи в город». Мы с мужем еле дождались первого автобуса и повезли Катюшку сами. Вы уже знаете, какая у нас дорога, как трясет автобус…
Доченька все вытерпела, даже не плакала. Приехали в больницу, в хирургическое отделение, туда, где нас лечили две недели назад. Но врач даже не провел осмотр. Просто взглянул на старые снимки и сказал: «Тут все нормально. Вам не ко мне, а к невропатологу». Невропатолог принимает в другой больнице, до нее нужно было еще добираться. И мы снова полчаса ждали, пока нам дали машину скорой помощи. Только успели доехать до больницы, как уже в приемном покое Катенька два раза закричала и обмякла прямо у меня на руках. Мы сразу же побежали в реанимацию. Врачи спасали ее два часа, вышли из операционной все мокрые. Но они уже ничего не смогли сделать. Сказали, что у Кати в области сердца собралась жидкость и что дочку нужно было осмотреть еще в районной больнице.
Что было дальше, помню как в тумане. Мы куда-то звонили, приехала милиция. Спасибо соседям и друзьям, они помогли нам с похоронами. Пришло человек двести. Катюшку любили, она была как солнышко. У нее даже жених был — мальчик с нашей улицы, с больными ножками. С ним никто не дружил, а Катя каждый день ходила к нему играть. Обнимала его и говорила: «Я тебя так люблю, так люблю…»
— Для нас случившееся стало шоком, — говорит директор Клышковского учебно-воспитательного комплекса Ирина Чайка. — Валентина Киричек — наша сотрудница, она работает в той группе, в которую ходила и Катюша. Девочка была всеобщей любимицей. Мы очень переживали после того случая, когда на нее упал телевизор. Честно говоря, я удивилась, почему их так быстро выписали из больницы. Когда Катя снова пришла в садик, я позвонила врачам в Шостку, чтобы уточнить, какие будут рекомендации. Но мне по телефону ответили: «Девочка бегает, ходит, она здорова». Наш врач из сельской амбулатории тоже знал об этом случае. И мне непонятно, почему он так халатно отнесся к жалобам ребенка. Вы даже не представляете, как доктор проводил осмотр. Первым делом всех выгнал из комнаты, где была Катя. Девочка лежала с закрытыми глазами и кричала от боли. Но врач сказал: «Ничего страшного, у детей такое бывает, они отключаются. Когда придет в себя, дайте ей валерианки». Объяснил, что у ребенка нервный приступ. Но Катя плакала от боли, это было похоже на болевой шок. Она была без сознания, а доктор спрашивал ее: «Где у тебя болит?» Потом ушел, объяснив, что девочке нужен покой и что транспортировка в больницу для нее противопоказана.
Я до сих пор корю себя за то, что поверила ему. Ведь не первый год знаю этого человека. И, к сожалению, не с лучшей стороны. Каждого ребенка, пришедшего к нему на прием, он считает симулянтом. Больных взрослых встречает словами: «Зачем пришли?» У нас в селе к нему уже почти никто не ходит, все стараются в район ехать. И я это знала, но, как под гипнозом, поверила, что Катю нельзя транспортировать. Если бы отвезла ее на своей машине в город, не случилось бы беды.
Пытаясь выяснить обстоятельства гибели малышки, мы вместе с отцом девочки Николаем Владимировичем прямо из детского сада отправляемся в сельскую больницу. Не спеша, всего за пять минут проходим путь до Клышковской амбулатории семейной медицины. Отец остается в коридоре, а я захожу в кабинет к семейному врачу Алексею Шумко (имя изменено). Доктор от разговора не отказался.
— Катя из неблагополучной семьи, — сказал он. — У нее папа лечился в наркодиспансере, 1 июля выписался, а 2-го на нее упал телевизор. Там еще надо разобраться, что у них на самом деле случилось. Со 2 по
6 июля девочка лежала в больнице. А мать самостоятельно забрала ее домой. Попросилась у врачей и ушла. Больше я ничего не знаю. У ребенка была несовместимая с жизнью травма. Нужно было не выписываться так быстро. Там были кровоизлияние, отек головного мозга. Маме не следовало уходить из больницы.
— Но почему же, когда они пришли к вам на повторный прием, в пятницу, вы сказали, что у девочки нет ничего серьезного?
— Так все было нормально. Давление в норме, в легких чисто. Девочка бегала по коридору. Я ее осмотрел, ничего не заметил. Потом, в восемь вечера, мать вызвала «скорую». Фельдшер поставила ей диагноз «ОРЗ легкой степени». Как будто все было нормально. Утром фельдшер снова звонила, сообщила о вызове. Я ей сказал: «Срочно отвези ребенка в больницу, там была травма». Но фельдшер не захотела этого делать и передала вызов по смене. Когда к восьми утра к ним заехала машина, уже никого не было дома.
— Наверное, девочку следовало отвезти в больницу сразу же, когда ей стало плохо еще в детском саду?
— Ей плохо не было до самого утра, — продолжает упорствовать доктор. — И в садике все было нормально.
— Но воспитатели говорят, что девочка лежала и кричала от боли.
— Нет, не кричала. Она просто лежала. Я сказал, чтобы ее покормили. Я же не знаю, чем ее дома кормят. Семья ведь неблагополучная…
— У девочки начался отек головного мозга. Кто же пропустил этот момент?
— Отек развился в утренние часы. Фельдшер виноват, что не отвез ребенка в больницу.
Пока мы беседовали с врачом в кабинете, в коридоре больницы разгорелся нешуточный скандал. «Сами недосмотрели за ребенком, а теперь врачи виноваты!» — громко выкрикивали обвинения в адрес убитого горем отца две медсестры.
— Что с них взять, они же родственницы нашего доктора! — не скрывая возмущения, объяснил мне фельдшер скорой помощи Василий Бабич. — Это моя напарница не отвезла Катю в больницу. Потому что не получила разрешения от своего начальства — от врача, с которым вы беседовали.
Она — мать двоих детей, вот и побоялась ослушаться руководство. Должна была выехать, но ей врач категорически запретил это делать. Мы с доктором конфликтуем уже не первый год. К сожалению, на его счету не первая смерть. Один раз женщина, которой он тоже не дал машину скорой помощи, умерла прямо в автобусе по дороге в больницу. Поэтому я его не особо слушаюсь и, если вижу, что случай серьезный, сразу отвожу пациента в районную больницу. А вот моя напарница всегда спрашивает разрешения…
— Смерть, тем более ребенка, для нас — чрезвычайное происшествие, — прокомментировал «ФАКТАМ» главный врач Шосткинской центральной районной больницы Олег Штогрин. — Пока нет официальных результатов расследования, говорить о причинах трагедии рано. В данном случае много нюансов. Девочка выписалась из нашей больницы 6 июля в нормальном состоянии. В следующий раз поступила через десять дней. Неизвестно, какие процессы произошли за это время в детском организме. То ли это последствия травмы, то ли новое заболевание. В любом случае по данному факту проводится тщательное расследование. Создана специальная комиссия, мы ждем результатов судебно-медицинской экспертизы.
— Для того чтобы дать правовую оценку действиям медицинских работников, мы назначили комплексное судебно-медицинское исследование, — говорит начальник следствия Шосткинской милиции Василий Дыль. — Рассматриваем вопрос о возбуждении уголовного дела по факту ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей медицинскими работниками. Пока у нас на руках лишь меддокументация и свидетельство о смерти девочки. Согласно заключению эксперта ребенок умер от отека головного мозга и неустановленных судорог. Мы ждем результатов экспертизы, которая должна определить, что же стало причиной отека и судорог. Только после этого сможем дать правовую оценку действиям медицинских работников. Эксперты должны ответить на вопрос: могла ли девочка выжить, если бы медицинская помощь была оказана вовремя?
— Катюшка была такой веселой, общительной, — плачет мама. — Едем мы на велосипеде в садик, а она на все село поет песни. Столько радости было у ребенка…