Евгений Медведев (имя изменено) пропал из психиатрической лечебницы 23 июля 2008 года. Тогда он находился в отделении для социально дезадаптированных (дезадаптация — это неспособность приспосабливаться к условиям и требованиям социального окружения) больных и мог свободно выходить за территорию клиники. Воспользовавшись доверием медперсонала, пациент исчез. Больница заявила в милицию о пропаже человека, а через два месяца, в середине сентября, пришло известие о том, что Евгений Медведев найден мертвым в лесу неподалеку от кафе, расположенного на трассе Киев — Харьков. Жительница Полтавы Тамила Соколова (имя изменено) в полуразложившемся трупе опознала своего двоюродного брата, давно страдавшего психическим расстройством, и похоронила родственника рядом с его родителями. Отвезла гроб на кладбище прямо из морга, не дав возможности соседям попрощаться с покойным, которого все считали обиженным судьбою. И на правах полноправной хозяйки вместе с мужем въехала в его дом.
А Евгений, как оказалось, умирать и не собирался.
— Сестра меня дважды похоронила, — с обидой в голосе говорит 54-летний мужчина. — Первый раз зарыла в землю неизвестно кого, считая, что это я. А второй — отправив меня в психушку на пожизненное содержание и порвав со мной все контакты. Она живет в моем доме, как королева, а я просто существую — без надежды на будущее. Ибо меня не могут выписать отсюда в никуда.
У Евгения Медведева — худощавого, сутулого мужчины невысокого роста — параноидальная шизофрения. Он давно знает свой диагноз и не скрывает его. Из медицинской литературы известно, что параноидальные шизофреники страдают манией преследования — верят, будто окружающие их намеренно обманывают, сбивают с толку, пытаются ввести в заблуждение, шпионят или строят заговоры против них. Но трагикомическая история, которая приключилась с Евгением, — не плод его больного воображения, как могло бы на первый взгляд показаться здравомыслящему человеку.
Моя беседа с «воскресшим» проходит в присутствии медицинских работников, которые подтверждают его слова. Говорит Евгений абсолютно внятно, в его рассказе присутствуют логика и эмоции.
— Свою трудовую жизнь я начал слесарем в железнодорожном депо, где трудились и мои родители, ремонтировал пассажирские вагоны, — рассказывает Евгений. — Но однажды, перед армией, попал под машину, получил сотрясение мозга, и меня направили на лечение в психушку. В армию после этого уже не взяли, однако инвалидом я себя не чувствовал. Работал сантехником, кровельщиком, плотником. В тридцать лет женился. С женой прожили семь лет, потом она подала на развод — ее влиятельных родственников пугало слово «психиатрия». А я очень серьезно относился к браку — чтобы зачать ребенка, целый год не употреблял спиртного, даже лимонад не пил. Нашей дочке уже двадцать два года, она студентка, учится в Киеве. Я для нее ту хату, которая осталась мне от родителей, хотел сохранить, да не вышло.
С матерью я однажды завел разговор о наследстве, и она мне ответила: «Не волнуйся, дом и так тебе останется». Перед смертью мать позвала свою сестру, маму Тамилы, присматривать за собой. И сразу же каким-то образом появилась дарственная на Тамилу. Меня же на следующий день после маминой смерти родственники насильно отправили в психушку, даже на похоронах не позволили присутствовать.
В первые два месяца сестра навещала меня в больнице. По доверенности получала мою пенсию, но практически всю ее забирала. Принесет чего-то немножко на гостинец — и будь доволен. Я обратился в Пенсионный фонд с просьбой не выдавать моей доверительнице деньги. В общем, с 2004 года я своей пенсии — пусть она была тогда и маленькой, всего 165 гривен, не видел. А сестре без нее оказался и вовсе не нужен.
Забытый близкими, Евгений провел в психиатрической клинике без малого четыре с половиной года. А потом, соскучившись по свободе, попросту сбежал. Каким образом он добрался до Валковского района Харьковской области без копейки в кармане, непонятно. Но там, в одном из сел, Медведеву удалось устроиться на работу к фермеру. Сторожил его скот. Целых пять месяцев мужчину хорошо кормили, но денег за работу не давали. Затем Евгений перешел к другому хозяину на тех же условиях оплаты труда.
— А чему вы удивляетесь? — замечает недоумение на моем лице Евгений. — Сейчас такие порядки. Но я мог бы остаться в селе, мне там нравилось. Когда включаюсь в работу, легче становится, а без работы плохо. В больнице тоже вот не сижу без дела — занят на свиноферме. Понимаете, хочется быть полезным обществу. А что толку на койке валяться да перловку есть? Мне бы пристать к какому-нибудь берегу…
Мужчина, видимо, до сих пор тоскует по своей семье. Потому что едва закончилась уборка на полях, направился из Харьковской области в Киев, где живет дочь. А это добрые полтысячи километров. Опять же без денег, да еще и зимой. Три месяца добирался, ноги обморозил, простатит подхватил. Говорит, хотел с дочкой повидаться, просто напомнить о себе.
— У моей бывшей жены давно другая жизнь, она самостоятельная и состоятельная, — продолжает свой рассказ Евгений Медведев. — Я не буду ломать ей судьбу. Мне бы с дочкой повидаться. Но теща испугалась, запротестовала. И я оставил свою затею.
— Наверняка по дороге вас задерживала милиция?
— И не раз! Поначалу я представлялся своей настоящей фамилией. Милиционеры пробивали ее по своей базе данных и потом смеялись: «Вон отсюда, мертвец, чтоб ноги здесь твоей не было!» И выгоняли меня из райотдела.
— Вас это не удивляло?
— Нисколько! Поняв, что меня нет на этом свете, позже, когда попадал в милицию, назывался любым выдуманным именем. Под вымышленной фамилией я не значился ни в одной компьютерной базе данных, и меня без особых расспросов отпускали.
— Не было желания посидеть на скамейке возле собственной могилы?
— По идее, меня должны были похоронить возле родителей. Я пытался разыскать их могилы, но так и не смог — запутался.
Вымышленным именем назвался Евгений Медведев и когда через два года и три дня свободной жизни снова очутился в психиатрической больнице. И даже представился жителем Харьковской области, который раньше никогда не лечился в подобном заведении. Надеялся, что его не узнают и вскоре отпустят домой. Однако медработники очень хорошо помнили Женю.
— Ноги сами несли меня туда, где я родился и вырос, — продолжает свой рассказ Евгений. — Я с апреля прошлого года околачивался в Полтаве. Подходил к дому, который построили мои родители, — там все так изменилось! Появились жалюзи на окнах, спутниковая тарелка, табличка с надписью «Во дворе злая собака»… Так и не решился зайти. Но однажды Тамила со своим мужем встретились мне на пути. «Это ты, Женя?» — сразу же узнали меня, а я молчу, не знаю, что ответить. «Если ты будешь на нас в суд подавать, мы напишем, что ты украл у наших родственников семь тысяч долларов», — стал угрожать мне зять. А я ведь только и спросил, зачем им мой дом, если у них есть свой под Полтавой. А они ответили, что им нужно «Форд» купить. Если бы такое, как со мной, произошло где-нибудь в Америке, человек просил бы возмещения морального и материального ущерба. Но я не буду этого делать. Меня обобрали, и Бог с ним, с тем имуществом. Мне бы только отсюда выйти…
Лечащий врач говорит, что пациента уже давно могли выписать, было бы куда ему идти.
— Вы спросили про Женю, а у меня, смотрите, мурашки по телу пошли, — охотно вступает в разговор со мной одна из соседок Медведевых. — Так мне его, несчастного, жалко! Эта Тамила обобрала его, как липку, и куска хлеба не дала. А если Женя и отсудит дом, так она сживет его со свету.
Когда прошел слух, что Женя умер, я спросила Тамилу, почему она не привезла гроб ко двору, чтобы мы могли попрощаться. «Не сочла нужным», — ответила она мне. А через пару лет люди заговорили, что несчастный объявился. Он ночевал под железнодорожными путями, в зарослях прятался… Кто знал его, тот подкармливал бедолагу. И в магазин Женя заходил, там тоже ему еду подавали…
— Мне кажется, Женя останется в психушке до конца своих дней. Кто с ним захочет жить? — размышляет Григорий Никитич Петриченко, живущий по соседству и хорошо знавший семью Медведевых.
— Как же проявлялась его болезнь, когда он находился дома?
— В общении Женя — абсолютно здравомыслящий человек, он умеет красиво говорить, — ответил на мой вопрос пенсионер Григорий Никитич. — Хотя странности за ним замечались. Бывало, когда он еще работал в депо, внезапно уезжал в Киев и так же неожиданно появлялся в цеху — среди ночи забирался через окно, чем очень пугал людей, работающих на смене. А то приходил к моей жене в полночь и просил провести его домой — ему казалось, что за ним кто-то гонится…
Но, как бы там ни было, Тамила очень непорядочно поступила. Все забрала у Евгения и сделала так, чтобы он ей не мешал. Теперь боится, что у нее отберут дом, который она обжила.
Услышать объяснения от Тамилы Соколовой не удалось. Зря я стояла возле ее подворья, периодически нажимая кнопку звонка на воротах. Ко мне никто так и не вышел, хотя входная дверь дома была открыта настежь. Двоюродная сестра «воскресшего» шизофреника не пускает к себе ни журналистов, ни даже милиционеров.
— Доказать, что Тамила Соколова имела злой умысел при опознании предъявленного ей в сентябре 2008 года полуразложившегося трупа, невозможно, — комментирует эту необычную историю начальник Центра по связям с общественностью Управления МВД Украины в Полтавской области Юрий Сулаев. — Но по физическим параметрам останки мужчины, найденного возле кафе, вполне можно было принять за останки Евгения Медведева: приблизительно тот же рост, тот же овал лица, цвет волос. Даже особая примета — отсутствие переднего зуба — совпадала. Поскольку на трупе не было следов, указывающих на криминальный характер смерти, расследование ее обстоятельств не проводилось, точно так же, как и ДНК-экспертиза — ее не с чем было сравнивать.
— Теперь труп неизвестного похороненного под именем Евгения Медведева будет эксгумирован?
— Вряд ли. За прошедшие три года заявлений об исчезновении мужчины с подобными приметами в правоохранительные органы Полтавщины не поступало.
Между тем уже совсем скоро Евгений Медведев снова обретет свои конституционные права. Недавно состоялся суд, который аннулировал акт о его смерти. «Воскресший» получит новый паспорт, ему возобновят выплату пенсии. Скорее всего, будет установлена законность или незаконность документа, дающего право Тамиле Соколовой на владение домом, который, по идее, должен был бы остаться в наследство единственному сыну умерших родителей.