Новотроицкий районный суд приговорил водителя, который в состоянии алкогольного опьянения насмерть сбил шедшую по тротуару женщину, а ее мужа оставил истекать кровью, к… условному заключению. В моральной компенсации и помощи на содержание грудного ребенка, оставшегося без матери, потерпевшему отказано
В ту злосчастную ночь 37-летний Ярослав Мордованец и его жена Елена возвращались домой. Они засиделись у будущих кумовьев, обсуждая предстоящие крестины своего сына, пятимесячного Женечки. По дороге домой супруги тихо разговаривали, идя по обочине, заменяющей на улице тротуар. Вдруг сзади раздался бешеный рев двигателя. Ярослав обернулся, но автомобиля, который несся по переулку с выключенными фарами, не увидел. Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, — страшной силы удар…
В низеньком домике с облупившейся штукатуркой, где, входя в сени, приходится нагибать голову, живут девять человек. На одной половине — овдовевший Ярослав Мордованец с сыночком Женей, на второй — 18-летний Роман, сын погибшей Елены, и его старшая сестра, 25-летняя Катя с мужем и четырьмя маленькими детками. Хозяин дома, невысокий коренастый мужчина, приглашает меня в комнатку размером не более десяти метров.
— Это мой Женечка, — отец любовно гладит по голове пухленького бутуза. — Я теперь понял, что такое единственная радость в жизни. Нянчу его, играюсь, кормлю. Мы ведь с Леной восемь лет вместе жили, а детей Бог долго не давал. И тут такая радость — Женька родился. У Лены-то есть взрослые дети от первого брака, а у меня это первенец. Мы откладывали деньги на его крестины, хотели хорошо отметить это событие, купить малышу какие-то игрушки… А в результате потратили все на гроб для Лены. С момента трагедии прошло уже четыре месяца, а я все не могу поверить, что потерял жену.
Возвращаясь от кумовьев, мы с Леной уже подходили к дому, когда в темноте услышали звук летящей машины. Фары были выключены, хотя на улице была кромешная тьма — второй час ночи. Я даже не успел ничего сообразить. Удар — и больше ничего не помню.
Пришел в себя где-то через час. Голова болела нестерпимо, ног вообще не чувствовал. Попытался привстать, оглянуться. Оказалось, лежу на противоположной стороне улицы, у дерева. То есть от удара машины я перелетел через дорогу и упал в канаву. Жены поблизости не было. Я стал звать Лену, но она не отзывалась. Пробовал ползти по дороге, найти ее на ощупь. Жена лежала метрах в двадцати от места, где нас сбила машина. «Жигули» протащили Лену на капоте аж до следующего двора, а когда она упала, водитель поехал дальше! Не остановился, не попытался помочь.
Надо сказать, в ту минуту нам никто не захотел помочь. Ведь я, увидев жену без сознания, с раздробленной головой и лицом, похожим на кровавое месиво, сам едва не лишился рассудка. Стал кричать, звать на помощь соседей. Никто даже не выглянул. Мне пришлось самому вызывать «скорую» и милицию. Хорошо, в нашем отделении ГАИ работает мой бывший одноклассник. Узнав, что произошло, он мигом поднял всех на ноги. Милиционеры очень быстро нашли «Жигули» с помятым бампером и выбитым лобовым стеклом. Автомобиль стоял во дворе дома на соседней улице. Водителя правоохранители обнаружили в салоне. Он… спокойно спал внутри!
Из материалов дела следует, что правоохранители, разбудив спящего на водительском сиденье автомобиля Георгия Верещака (имя и фамилия изменены, поскольку приговор еще не вступил в законную силу), арестовали его, объяснив, что он подозревается в наезде на двух пешеходов и в том, что скрылся с места происшествия. На что тот ответил: «Я ничего не помню». Позже выяснилось, что накануне Верещак весь вечер пьянствовал с друзьями, после чего сел за руль и поехал домой. Объяснить, почему не включил фары, как наехал на пешеходов и отчего не остановился, чтобы оказать им помощь или вызвать врачей, Георгий не смог.
— Если бы мою жену забрали в реанимацию сразу же после аварии, возможно, ее еще можно было бы спасти, — вздыхает Ярослав. — Ведь Лену везли в больницу еще живую, она скончалась только в десять утра. Уверен, что одной из причин смерти стало то, что ей вовремя не оказали медицинскую помощь. А как эту помощь могли оказать, если «скорую» я вызвал только тогда, когда пришел в себя после обморока! Меня тоже забрали в реанимацию — с гематомами, ссадинами, сотрясением мозга, переломом ноги. Но буквально через день, когда мне стало чуточку легче, я написал отказ от лечения и сбежал из больницы.
— Зачем?! — поразилась я.
— Спасать ребенка. Дело в том, что после неудачного первого брака Лена больше не хотела официально выходить замуж. Мы с ней жили хорошо, в любви и согласии, но не расписывались. Когда родился Женя, его записали на жену как на мать-одиночку, хотя в графе «биологический отец» в справке, которую выдают в роддоме, жена, слава Богу, указала меня. Иначе не видать мне сына, как своих ушей. Когда Лена погибла, Женю (по документам круглого сироту) тут же забрали. Я из реанимации (весь окровавленный, поломанный) кинулся его искать. Оказалось, сына временно поместили в детское отделение больницы. Я сразу же поселился в его палате и начал бегать по судам, пытаясь забрать своего ребенка. Мне помогли врачи. Они знали, что я не пью, не курю, в малыше души не чаю, и с помощью той самой роддомовской справки выправили нужные документы, доказывающие, что Евгений — мой сын.
Теперь мы вместе, я забрал его домой. Вот только жить нам не за что. Раньше я работал трактористом, потом разнорабочим, а после аварии нога неправильно срослась, ходить тяжело. Я все время на обезболивающих. Да и ребенка не на кого оставить — у меня ни отца, ни матери. Со следующего месяца обещают начать выплачивать государственную помощь на ребенка, а пока перебиваемся как можем. Помогают добрые люди. Я надеялся, что виновник трагедии поможет финансово. Даже подал ходатайство о возмещении морального и материального ущерба. Но мне отказали.
— Ой, суд — это вообще было нечто, — в комнату заходит миловидная рыжеволосая девушка с двухлетним малышом на руках. Это старшая дочь погибшей Елены Катя и ее младший сын Саша. — Заседание по такому серьезному делу (нарушение правил дорожного движения, повлекшее за собой смерть потерпевшего!) было всего одно и длилось два с половиной часа. Оно проходило не в зале суда, а в кабинете судьи. Свидетелей, которые пришли на процесс, попросили выйти. Рта им никто так и не дал открыть. При этом судья нисколько не скрывала предвзятости: любой вопрос или ходатайство с нашей стороны мгновенно отклонялись, а все требования со стороны подсудимого выслушивались и удовлетворялись. В конце был оглашен приговор: четыре года заключения с испытательным сроком в два года. Попросту говоря, Верещака осудили условно.
— Нарушений в этом деле масса, — рассказывает «ФАКТАМ» юрист Сергей Иванцив, представляющий интересы Ярослава Мордованца. — Например, в приговоре четко указано, что Верещак был в состоянии алкогольного опьянения (а это отягчающее обстоятельство) и после совершения ДТП «умышленно бросил на дороге сбитых им людей, достоверно зная, что сами они не могут принять меры по самосохранению». А ведь это уже совсем другая квалификация — за неоказание помощи, повлекшее за собой смерть человека, предусмотрена мера наказания в виде восьми лет лишения свободы. Безо всяких отсрочек. Однако Георгия приговорили к четырем годам заключения с отсрочкой приговора, попросту говоря, выпустили на волю, да еще и возвратили ему машину. Судья объяснила это тем, что потерпевшие… сами виноваты! А подсудимый «искренне раскаивается, просит не лишать свободы, ранее не привлекался, имеет позитивную характеристику, а также несовершеннолетнего ребенка на воспитании, которому необходима родительская забота и воспитание».
Это же цинизм! Получается, ребенку Верещака нужна родительская опека, а Женя Мордованец обойдется и без матери, и без средств к существованию. Когда Ярослав из-за полученных в аварии травм не смог работать, им с ребенком не за что было купить кусок хлеба. В отчаянии отец малыша попросил журналистов районной газеты опубликовать их с Женей фотографию и обратился к местным жителям с просьбой помочь кто чем может. Отзывчивые люди приносили еду, детские вещи и игрушки. Я тогда еще не был знаком с Ярославом, но, увидев его на улице, узнал по той фотографии. У меня самого четверо детей, и мне стало искренне жаль этого мужчину. Я дал ему немного денег и пообещал бесплатно оказать юридическую помощь. Теперь мы вместе воюем за будущее маленького Жени. Жаль, пока безрезультатно.
Отклонение заявления моего подопечного о компенсации морального и материального ущерба судья объясняет тем, что Верещак «добровольно компенсировал потерпевшему ущерб в размере от 10 000 до 12 000 гривен». То есть суд и сам не знает точной суммы. А почему? Потому что ни чеков, ни расписок по этой так называемой компенсации нет. Никаких денег Георгий Ярославу не давал! Однако суд поверил подсудимому… на слово.
— Правда, родители Верещака почти полностью оплатили похороны моей жены, — добавляет Ярослав. — Батюшку пригласили, кафе с поминальным обедом арендовали, похоронный автобус заказали. Гроб хотели покупать дешевый, но мы добавили деньги, отложенные на крестины Женечки. На суде Верещак заявил, что содержать моего сына не намерен, мол, похороны Елены обошлись ему в шестнадцать тысяч гривен. Однако чеки он смог предъявить лишь на три тысячи… Судья же отмахнулась от меня, как от назойливой мухи: «Ты будешь получать детские деньги от государства — и хватит с тебя». В ближайшие дни мы с адвокатом подадим апелляцию с просьбой признать приговор Новотроицкого районного суда недействительным и добиться пересмотра дела.
«ФАКТЫ» пообщались с виновником аварии. На стук в калитку к нам вышел невысокий парень. Узнав, что мы из газеты, Георгий Верещак сощурился и сунул руки в карман фуфайки:
— Вот пусть вам этот потерпевший и рассказывает все. Мне нечего сказать. Я… ничего не помню.
— Но, может быть, если уж вы остались на свободе, сможете помогать Ярославу содержать ребенка, который по вашей вине остался сиротой?
— У меня нет денег.
— А где вы работаете?
— Нигде. Раньше работал, а сейчас после этого всего в трансе постоянно. Не работается. Уже надоело рассказывать об этой аварии. Я же сказал: ничего не помню. Хочет подавать апелляцию — пусть подает. И пусть не морозится, а сам журналистам все рассказывает, без меня. Может, он больше моего знает, почему авария произошла.
— Лена будто предчувствовала, что с ней случится беда, — говорит напоследок Ярослав. — Незадолго до трагедии она — впервые за восемь лет — купила мне дорогой подарок, фирменную туалетную воду и крем для бритья. Вздохнув, почему-то вдруг сказала: «Ты должен искать себе молодую жену».
— Мама очень добрая была, хорошая, всегда жалела меня. Теперь приходит только во сне, — не выдержав, Катя начинает плакать. — Недавно снилось, что я в доме, а мать во дворе, протягивает ко мне руки и тащит меня за собой, через разбитое стекло. Потом мы долго вместе перебирали какие-то тюки с черной одеждой. И мама все вещи старалась мне отдать…
— Мне Лена тоже снилась вскоре после похорон, — Ярослав хмурит брови, чтобы сдержать подступившие слезы. — Она грустно сказала: «Береги малыша. И знай: меня живой в землю закопали». Конечно, я Женечку берегу. Только он, хоть и маленький, а все понимает. И каждую ночь во сне зовет маму…
P.S. Когда материал готовился к печати, Георгий Верещак перечислил Ярославу пять тысяч гривен, подчеркнув, что больше ничего ему не должен.