Жительница Донетчины, поместив в реабилитационный центр свою 24-летнюю дочь, надеялась, что девушку, прошедшую лечение от наркотической зависимости, психологически подготовят к возвращению в общество. В результате женщине, уплатившей немалые деньги, пришлось в сопровождении милиции вызволять дочь из… психиатрической больницы, куда ее (без ведома матери и согласия самой пациентки) поместили после того, как она вскрыла себе вены.
Мать написала заявление в милицию, чтобы привлечь руководство реабилитационного центра к уголовной ответственности.
— Рассказывая свою историю, я хочу предостеречь всех родителей: в какие бы сложные жизненные ситуации не попадали ваши дети, прежде чем доверить их судьбу тем, у кого ищете помощи, внимательно прочтите договор, который заключаете с этими людьми, — со слезами на глазах говорит жительница Донецкой области Алла Иванова (имена и фамилии главных героев этой истории изменены в целях сохранения медицинской тайны).
По словам Аллы, в январе этого года, впервые обратившись в реабилитационный центр, она была на грани отчаяния. Накануне Нового года Алла забрала дочь из больницы, где Юле провели процедуру детоксикации (очищение крови от наркотических веществ), и не знала, что делать дальше. 24-летнюю девушку под замок ведь не посадишь. Мать опасалась, что, встретив своих наркозависимых товарищей, Юля не выдержит и вернется к систематическому употреблению наркотиков. Не так давно это окончилось для нее клинической смертью…
Девушке нужна была именно психологическая реабилитация. В государственных медицинских структурах Алла такой не нашла, а многие коммерческие реабилитационные центры были либо слишком дорогими, либо обязывали пациента стать адептом определенной церкви. Впрочем, услуги того центра, в который женщина в конце концов поместила дочь, тоже стоили недешево — 12 тысяч гривен в месяц.
— Цена меня шокировала, но работники центра (условно назовем его «Спасение». — Авт.) вцепились в меня мертвой хваткой: «Если нужно, мы сами заберем вашу дочь к нам, вы приедете и увидите, какие у нас прекрасные условия проживания, — убеждали они меня по телефону. — Пациента круглосуточно сопровождает психолог, а если потребуется, то в дело вмешается врач — проведет детоксикацию» (за дополнительные семь тысяч гривен. — Авт.). Времени на раздумье у меня было немного, тем более что друзья согласились помочь деньгами.
Детально ознакомиться с условиями проживания будущим клиентам не удалось: дальше приемной Юлину маму не пустили. «Холодно у вас», — заметила женщина. «Мы свои кабинеты не отапливаем — экономим, зато у пациентов — «Африка», — парировали сотрудники.
— Центральное отопление не работало нигде: палаты отапливались лишь электрообогревателями, — вспоминает Юля об уровне «комфорта». — В душевой, которая там, кстати, одна на весь этаж, было так «тепло», что мокрые следы тут же покрывались корочкой льда.
Получив предоплату, администрация центра вручила матери клиентки еще и список с просьбой пожертвовать все перечисленное учреждению: мыло, стиральный порошок, моющие средства, канцтовары и даже чай(!), не говоря уже о предметах личной гигиены. «Куда же пойдут мои 12 тысяч, если вы говорите, что медицинских услуг не предоставляете? Да Юле сейчас и не нужны лекарства и процедуры. Неужели психолог стоит так дорого?» — удивилась Алла. Ей ответили, что цена соответствует качеству услуг, и это якобы доказано многолетней практикой. Работники «Спасения» заверили женщину: около 90 процентов их пациентов больше никогда не возвращаются к наркотикам. Маме обещали держать ее в курсе изменений в состоянии дочери.
— Все четыре месяца, когда Юля здесь находилась, — продолжает мать девушки, — мне не давали с ней видеться, говорили: «Это против программы, вы отбросите лечение на месяц назад!» При этом добавляли: Юле, мол, нужно побыть здесь еще какое-то время, она пока не готова к возвращению в социум. Сейчас я уверена — просто из меня «вытягивали» деньги.
Алле лишь раз позволили пять минут поговорить с дочерью по телефону — пользоваться мобильными телефонами в центре запрещено согласно условиям договора. «Мама, нужно, чтобы я еще немного побыла здесь», — сказала Юля. Уловив в голосе дочери фальшь, мать забеспокоилась и написала ей письмо. Ответа не последовало, свиданий — тоже. А психолог огорошила Аллу при встрече: «Всем так понравилось ваше письмо! Мы его прочли всей группе». Мать смутили такие методы коллективной психологической реабилитации, и она с еще большей настойчивостью стала требовать свидания с дочерью. Даже заявила, что хотела бы перевести ее в другой центр, поскольку на услуги «Спасения» денег уже не хватает, а оценить динамику состояния дочери ей практически не позволяют.
Цену тут же снизили. Сначала до восьми тысяч гривен, а в последующие месяцы — до пяти тысяч. Но ежемесячные договоры на оказание услуг составлять перестали, объяснив: «Зачем нам эти бумажки? Мы ведь уже доверяем друг другу?» В конце концов матери все же показали дочь — правда, издалека. Может, это была какая-то девушка в куртке Юли, которую вывели на прогулку. После такой «встречи» женщина разрыдалась.
В очередной раз привезя в центр 5 тысяч гривен (предоплату за июнь), Алла взмолилась: «Дайте хотя бы поговорить с Юлей по телефону! Я чувствую, что ей плохо, что какая-то ниточка между нами вот-вот прервется!» Матери пообещали, что в течение недели Юлю подготовят к встрече. Но не прошло и трех дней, как девушка сама вышла на связь. Попросила маму забрать ее домой из… психиатрической больницы и продиктовала адрес, который ей подсказал хозяин телефона — пациент этой больницы. Мать сначала помчалась в центр и попыталась выяснить у сотрудников, что произошло с дочерью и почему Юлю поместили в психушку. Психолог спокойно ответил, что пациентка в больнице, так как у нее была попытка суицида.
Алла вызвала милицию, тут же написав заявление, а затем в сопровождении стражей правопорядка направилась в психиатрическую больницу. Забрать Юлю домой разрешили лишь после того, как мать и дочь согласились написать заявления о том, что к больнице претензий не имеют.
Девушка заверяет, что согласия на свое лечение не давала. Но сотрудников центра это не остановило — они пообещали, что легко добьются решения суда о ее принудительном лечении.
— Целыми днями — с 8 утра до 11 вечера — сидя в классе в кругу, мы исповедовались, признавая свою вину перед близкими, а ночи напролет выполняли письменные задания, отвечая на многочисленные вопросы и приводя примеры из собственной жизни, это называлось «провокативная психотерапия», — вспоминает девушка. — После четырех вечера, когда психологи уходили, занятия проводили консультанты — бывшие пациенты этого центра. Когда меня вынудили признаться в том, что я делала аборты, заставили написать письма… нерожденным детям. Затем все эти исповеди зачитывались и обсуждались в классе.
Юля исписала две толстые тетради и заверила руководителей реабилитационной программы, что ей больше нечего о себе добавить. Однако от нее, как и от других участников тренингов, требовали выполнения все новых заданий, а не справившихся наказывали. Юлю, например, заставили вместе с еще одним пациентом танцевать эротический «Танец урагана» в очень открытой майке и коротких шортах. Оба отказались. Тогда парня в одних трусах увели в изолятор на первом этаже. А на Юлю напялили теплые штаны, кофту, халат, огромный пуховик и шапку (в майскую-то жару!), разрешив раздеться лишь перед сном. А еще пригрозили, что если она не пересмотрит свое поведение, то ее отправят в психиатрическую больницу или переведут в некий центр «строгого режима» в другой области, где практикуют тяжелый труд на лесопилке и телесные наказания.
Но в первую очередь, считает Юля, от нее добивались не бесконечных исповедей.
— Усадив нас в круг, психолог репетировал встречу пациента с родителями, чтобы мы убедительно просили своих родных продлить наше лечение, — говорит Юля. — Я сначала отказалась. Мне пригрозили, что не будут давать свиданий с мамой. Затем я согласилась, и мне разрешили поговорить с мамой по телефону, но я не могла заставить себя артистично врать матери, потому что понимала: центру просто нужны наши деньги. Мне хотелось поскорее вырваться отсюда. Они это поняли…
Больше Юле не давали видеться с мамой. При этом заверяли, что мама… сама не хочет ее видеть!
— Мне говорили, что мама от меня отказалась и, возможно, придется продать мою квартиру, чтобы я могла продолжить лечение, — продолжает Юля. — Мол, моя мама якобы вышла замуж и переехала к мужу за границу, так что мне все равно возвращаться некуда.
Подавленная долгим заточением и унизительными тренингами девушка поверила и впала в полное отчаяние. Помчалась к себе в комнату, вытащила железную подложку из пудреницы и, разломив ее пополам, острым краем вскрыла себе вены…
— После того как я забрала дочку из психиатрической больницы в Донецке, куда ее поместили без моего ведома, во двор центра меня даже не пустили — Юлины вещи охранник выбросил через забор, — возмущается Алла.
Как рассказала начальник следствия Советского райотдела милиции Макеевки Татьяна Орлова, по заявлению Аллы Ивановой милиция проводит доследственную проверку. Правда, пока стражей правопорядка в сам центр сотрудники не пускают, удалось опросить лишь руководителя учреждения. Со мной беседовать в центре тоже отказались: калитку не открыли, а услышав слово «корреспондент», бросили телефонную трубку.
— Не каждому подходит та программа коллективной реабилитации, которую проводят в большинстве реабилитационных центров, существующих либо на коммерческой основе, либо на гранты, — считает главный врач Донецкого областного наркологического диспансера, внештатный главный нарколог главного управления здравоохранения Донетчины Игорь Цыба. — К сожалению, бюджетных структур, занимающихся реабилитацией наркозависимых, в Украине пока нет. Многое зависит еще от того, насколько квалифицированный специалист и порядочный человек проводит курс реабилитации, предварительно оценив состояние пациента. Как минимум это должен быть дипломированный психотерапевт, а центр должен иметь лицензию на такой вид деятельности.
Лицензию мать Юли у сотрудников «Спасения», которое позиционирует себя как «медицинский центр», не спрашивала. Не интересовалась она и наличием дипломов у его сотрудников, а отзывов о работе этого центра женщина не нашла. А в договор об оказании услуг Алла вписала вымышленную фамилию — в целях конфиденциальности.
Алла Иванова уплатила за «оказание услуг по психологической консультации», не обратив внимания на пункт договора, согласно которому «встречи с родственниками во время получения услуги заказчику запрещены», а в случае досрочного расторжения контракта «излишне внесенные суммы денег возврату заказчику не подлежат», даже при возобновлении сотрудничества. Предоплату за июнь Алле не вернули.
Даже покинув это заведение, клиенты обязаны сдать все свои рабочие записи и другие свидетельства пребывания в этом центре руководству и никогда никому не рассказывать о том, как они здесь лечились и помогло ли лечение. Юля утверждает, что пациентам внушают: наркозависимый человек всегда подвержен риску возвращения к употреблению наркотиков. Конечно, это правда. Но сотрудники центра используют этот довод исключительно в свою пользу: мол, без повторных курсов лечения или систематических консультаций (стоимость каждой — 750 гривен) бывшему пациенту никак не обойтись.
Психологические консультации и «комфорт» с самым обычным питанием, может, и не стоят 12 тысяч гривен в месяц. Но вот уроки верховой езды, дельфинотерапия, бассейн, массаж и SPA-комплекс дешевыми не бывают. А именно эти услуги предлагаются в рекламном буклете центра, в котором побывала девушка.
— Какая дельфинотерапия и SPA?! — возмутилась Юля. — Да нас во двор на перекур выводили лишь на 15 минут в строго определенное время! Тренинги и чтения специальной литературы — с утра до ночи! Даже говорить друг с другом мы могли лишь в классе на занятиях в присутствии психолога или консультанта!