Дмитрий Пантелеевич Хотаб из села Выползово Козелецкого района Черниговской области ждал, когда его 30-летний сын Евгений вернется домой. Женя поехал с друзьями на озеро, обещал вернуться пораньше — на следующий день ему предстояло выходить на новую работу, и парень хотел как следует выспаться. Но даже к девяти часам вечера он почему-то не вернулся. «Дмитрий Пантелеевич, беда! — закричали прибежавшие в дом Хотабов соседи. — Ваш Женя разбился на мотоцикле! Он сейчас в военном госпитале».
Хотя с момента трагедии прошло уже пять лет, Дмитрий Пантелеевич помнит тот страшный вечер до мельчайших деталей. Как последний раз поговорил с сыном, как прибежали соседи, как они с супругой помчались в больницу…
Женя жил в Киеве, работал дальнобойщиком, а к нам приехал на выходные.
Сначала говорили, что свидетелей аварии не было. Хотя я точно знал, что сын отдыхал на озере в компании друзей, которые приехали на машинах. Потом выяснилось, что очевидцы все-таки были. Оказалось, друзья Жени ехали следом и один из них, превысив скорость, врезался в мотоцикл сына. В отношении этого парня потом возбудили уголовное дело, его судили по статье о нарушении правил дорожного движения и неоказании помощи умирающему человеку. Вместо того чтобы вызвать «скорую», так называемые друзья… уехали с места аварии. Видимо, тот парень понимал, что виноват, и хотел избежать ответственности. Дорога, на которой разбился Женя, не очень оживленная, вечером в выходной день там никого не было. Поэтому сына нашли не сразу.
Приехав в военный госпиталь, Дмитрий Пантелеевич с женой сразу увидели Женю. Он в одних трусах лежал… на полу в приемном покое.
— Вся правая сторона тела была черной — одна сплошная гематома, — вспоминает Дмитрий Пантелеевич. — Сын был без сознания и очень тяжело дышал. «Женя, сынок!» — бросились мы к нему. Сын тихо застонал и прошептал: «Воды, воды…» Мы растерялись — сын в тяжелом состоянии, а рядом ни одного врача. Но самое ужасное было то, что его даже не положили в палату. «Почему он голый лежит на полу?» — громко спросил я, пытаясь привлечь внимание медиков. Никто не отозвался — медсестры как ни в чем не бывало проходили мимо. «Позовите врача! — закричал я. — Человек умирает!» Так кричал минут пять. Потом наконец пришел дежурный врач. «Мужчина, почему вы возмущаетесь? — спросил он. — Успокойтесь, с вашим сыном все нормально. Мы сделали ему укол, он спит». «Но почему он лежит на полу?» — воскликнула жена. «Наложим ему на ногу шину и все, — продолжал врач, пропустив вопрос мимо ушей. — Больше повреждений нет». Как же нет, когда у сына большая гематома в области печени? Я сказал об этом врачу. «Говорю вам, не волнуйтесь, — словно пытаясь побыстрее от нас отделаться, сказал врач. — Все будет нормально». С этими словами он ушел. А сын так и остался лежать на холодном грязном полу.
Следующий час мы с женой запомним навсегда. Сыну становилось хуже — он уходил в небытие, потом начинал биться в агонии. Шину никто не накладывал. Я не медик и тогда еще не знал, что нужно делать в подобных случаях. Но, думаю, следовало как минимум положить человека в палату. Почему к сыну отнеслись хуже, чем к животному, я начал понимать после того, как дежурный врач сказал: «Извините, но у меня нет времени. У меня еще много больных военных». И с таким видом, будто военные однозначно важнее, чем мой умирающий сын, опять ушел.
Спустя некоторое время пришла медсестра, и сына повезли на рентген. Когда привезли, опять положили голого на грязный пол. Жена бросилась укрывать его своим пальто… А потом как закричит: «Дима! У Жени рука посинела!» Когда мы показали Женину руку врачу, он позвал медсестру. Она прямо на полу стала измерять ему давление. У сына началась сильная рвота. «Давление резко упало, — покачала головой медсестра. — Похоже, он…» «Делайте массаж сердца», — перебил ее врач. «Что ему уколоть?» — спросила медсестра. Но врач уже сам приступил к непрямому массажу сердца. Сын стал издавать жуткие звуки, напоминавшие храп. Я с ужасом понял, что Женя умирает. Жена в слезах упала на пол. «Почему вы не везете его в реанимацию? — кричал я. — Где кислородная маска? Почему он на полу?!» Помню, как вместе с врачом-рентгенологом, проходившей мимо, начали делать ему искусственное дыхание… Но уже было поздно. Через несколько минут сын умер.
— Увидев заключение, я вспомнил большую гематому на теле сына. Она была как раз в области печени, — говорит Дмитрий Хотаб. — Но врач тогда на нее даже не глянул. Помню, незадолго до этого я в вашей газете читал о том, как врачи спасли мальчика, которого ударила лошадь. Его печень была раздроблена на мелкие кусочки, но благодаря оперативно оказанной помощи ребенка спасли. Теперь я уже хорошо знаю, что должны были делать врачи в таких случаях. Они должны были поставить кровоостанавливающие капельницы, поднять пациенту давление. Но самое главное — остановить внутреннее кровотечение. А в случае с Женей врачи даже не удосужились положить больного в палату. Да хотя бы отвезли бы его в манипуляционную!
По словам Дмитрия Хотаба, в военном госпитале ему сразу сказали, что медики в смерти Жени не виноваты — дескать, там был тяжелый случай и парня не спасли бы, даже если бы отвезли в реанимацию. Тогда Дмитрий Пантелеевич стал жаловаться во все правоохранительные инстанции. Козелецкая районная прокуратура начала проверку.
— Уже в ходе этой проверки я узнал, что в военном госпитале в тот день, кроме дежурного врача, был еще и хирург, — говорит Дмитрий Пантелеевич. — Ни я, ни жена его не видели. Оказалось, его вызвал дежурный врач, и решение по поводу лечения Жени хирург тоже принимал. А дежурный врач только делал то, что ему говорили. В своих объяснениях хирург написал, что, обследовав сына, он не обнаружил у него никаких серьезных повреждений, кроме перелома ноги. Что касается гематомы в области печени, он сказал, что «не заметил ее» и все потому, что Женя… сам не дал себя осмотреть. Дескать, сын был в очень возбужденном состоянии и размахивал руками, не давая к себе подойти. Эти объяснения выглядели абсурдно. Даже если бы это было и так, почему он не уколол ему успокоительное? Или тех, у кого травматический шок, спасать не нужно? Я был уверен, что за такое хирурга привлекут к ответственности.
Но Дмитрий Пантелеевич получил отказ в возбуждении уголовного дела. Козелецкие районные правоохранители не увидели в действиях врачей состава преступления. Убитый горем отец обжаловал решение.
— Я тогда еще не знал, что следующие пять лет станут для меня хождением по мукам, — качает головой Дмитрий Хотаб. — Я обращался в Генеральную прокуратуру, в Министерство обороны. Все эти инстанции по нескольку раз начинали проверки, а потом присылали очередные отписки. Почему-то заключение экспертизы о том, что причиной смерти стал разрыв печени, никого не интересовало. Видя, что в районе правды не найти, я стал добиваться проведения экспертизы в Киеве. За это время получил еще несколько отказов. Министерство обороны инициировало проверку, результаты которой шокировали не только меня — в новом заключении судмедэкспертизы было написано, что Женя умер… от жировой эмболии легких, которая появилась из-за многочисленных переломов. О печени не говорилось ни слова. Поэтому прокуратура в очередной раз прислала мне отказ, — Дмитрий Пантелеевич показывает документ. — Видите, пишут: «Оказанная пациенту помощь соответствовала предварительно установленному диагнозу и состоянию больного. Каких-либо медицинских данных о наличии причинно-следственной связи между оказанием первой помощи и смертью Хотаба не установлено».
Только в Киевском бюро судмедэкспертиз подтвердили то, о чем писал в своем заключении козелецкий судмедэксперт: Женя Хотаб умер от разрыва печени. Проведения этой экспертизы удалось добиться с помощью военной прокуратуры Центрального региона. Возбуждения уголовного дела удалось добиться лишь через год после аварии. Еще без малого три года ушло на проведение всех экспертиз. За это время в деле поменялись три следователя. В этом году дело наконец ушло в суд.
— На суде хирург отрицал свою вину, — говорит Дмитрий Хотаб. — У него на все был один аргумент: пациента нельзя было спасти. Или же: «Он сам виноват — не давал к себе подойти». Тем не менее эксперты, которых тоже вызвали в суд, единогласно встали на мою сторону. «Евгений Хотаб получил тяжелые травмы, — говорили на суде эксперты, — но если бы их надлежащим образом диагностировали и оказали соответствующую медицинскую помощь, была бы возможность спасти ему жизнь. Проведя экспертное исследование, мы установили, что к смерти пациента привел ряд факторов, в том числе и ненадлежащая медицинская помощь со стороны хирурга». А свидетели — медсестры и другие медработники — подтвердили: единственное, что сделал хирург,- приказал отвезти его на рентген ноги, после чего наложил шину и дал команду транспортировать пациента в районную больницу.
За эти годы я понял, почему к сыну так отнеслись. Даже в госпитале мне неофициально сказали: «Понимаете, у нас здесь в основном военные. И с ними работы по горло. Гражданские должны лежать в обычных районных больницах. Может, поэтому врач был немного невнимательным». Возможно, для военных он действительно хороший хирург. А если умирает не военный, то что, ему оказывать помощь не нужно?!
— Эта «невнимательность» стоила человеку жизни, — говорит военный прокурор Деснянского гарнизона Александр Потапенко. — Хотя халатность врача на первый взгляд была очевидна, ушло пять лет, чтобы доказать это. Мы пытались ускорить этот процесс — просили, чтобы экспертизу, очередь на которую почти три года, провели быстрее, обращались с соответствующими ходатайствами. Думаю, не надо говорить о том, что доказывать врачебные ошибки очень тяжело. В том, что у нас это получилось, мы убедились только, когда суд вынес хирургу приговор — два года лишения свободы.
— Но после этого судья сказал… освободить подсудимого от наказания, — продолжает Дмитрий Хотаб. — Оказывается, за это время истек срок давности по делу. Сначала хирурга судили по статье «Халатное отношение к военной службе, повлекшее за собой смерть человека». А перед вынесением приговора статью переквалифицировали на «Ненадлежащее исполнение обязанностей медработником». Срок давности за это преступление — всего три года. Чтобы собрать доказательства, понадобилось пять лет. Пять лет тяжбы, обид и унижений. За это время и я, и жена перенесли инфаркт. Хирург за это же время дослужился до звания подполковника. Он продолжает работать, как будто ничего не произошло.
— В этом — парадокс судебной системы, — говорит военный прокурор Центрального региона Николай Голомша. — Вину доказали, а подсудимый на свободе. Апелляционный суд оставил приговор в силе. Скоро дело рассмотрит Высший специализированный суд Украины.
Отношение врача к пациенту удивило не только судей и прокуроров, но и коллег. В госпитале о хирурге можно услышать только положительные отзывы. Врач с 15-летним стажем, по словам сотрудников госпиталя, спас не одну жизнь. Когда мы позвонили в больницу, хирурга не было на месте.
— Он хороший врач, — сказала одна из медработниц. — Случившееся, конечно, ужасно и очень на него не похоже. Может, он просто спешил… Других хирургов у нас нет, он один. Так что же получится: его посадят, а больница останется без хирурга? Кто тогда будет оперировать? Наш хирург очень сожалеет о случившемся, но говорит, что того пациента все равно нельзя было спасти…