Вернувшись из тюрьмы, где Виктор Самарин отбывал срок за кражу, он оказался никому не нужен. От него отказались самые близкие люди — жена и дети. Хотя, как поговаривают в селе, в тюрьму
Село Перемога находится в 15 километрах от районного центра Глухов. 400 дворов, 1200 жителей. В отличие от других украинских сел, в Перемоге работы хватает. Благодаря потомку знаменитых сахарозаводчиков и меценатов Терещенко — французу Мишелю Терещенко — в районе возрождаются заброшенные земли. Все поля вокруг села засеяны льном. Казалось бы, жить да радоваться. Но, к сожалению, многих украинских селян губит пьянство. Работа есть — нет охоты трудиться. Зато всегда есть желание украсть, продать и выпить. Виктор особо не распространяется, за что отсидел в тюрьме. «Было там одно дело», — неохотно говорит он.
— Да он пошел в тюрьму вместо своего сына Витальки, — уверяет местная жительница, попросившая не называть ее имени. — И отсидел за него полтора года. А когда вышел, оказался никому не нужен. В селе все знают, что Виктор работящий и скромный человек. Да и безотказный: если соседи попросят что-то помочь — никогда не откажет. К тому же всегда был такой мягкий — не рявкнет, не стукнет кулаком по столу. Вот жена и выставила его из хаты. Иди куда хочешь. А куда ему идти? Детям не нужен. Родители умерли. Виктор скитался по селу почти всю зиму. Ну и спился. У нас ведь в селе как? Попросили помочь — рассчитались выпивкой. Всех такая оплата устраивает.
Никого из местных бродячая жизнь Виктора особо не интересовала. Где он ночует, что ест, чем занимается. «Он мне не нужен, пусть идет куда хочет», — в сердцах говорила односельчанам его жена. Да и зачем ей теперь вечно пьяный муж, если подвернулся новый, помоложе? Свою долю за хату Виктор требовать не стал и ушел в соседнее село, в старую заброшенную родительскую хату. Назвать домом эту развалюху, в которой уже давно все сгнило и сломалось, невозможно. Никто бы не догадался, что в этих развалинах живет человек. Да еще в лютый мороз. Так бы он там и пропал, несчастный и никому не нужный. Если бы не местный участковый.
— Сколько знаю Виктора, он всегда был очень спокойный, — рассказывает
После возвращения из тюрьмы семейная жизнь у него разладилась. А ведь Виктор с женой почти двадцать лет прожили! Он начал бродить по селу — где примут, там и заночует. Во всяком случае, я знал, что он цел и невредим. А в конце марта он пропал. Смотрю: в селе его не видно. День, два... Кого ни спрошу, никто не знает, где он. Потом все-таки один из его друзей подсказал, где нужно искать Виктора. Я сел в машину и поехал в соседнее село.
— Пока добрался, начало смеркаться, — продолжает Юрий Сергиенко. — На улице было темно и морозно. Зашел в дом (хотя это и не дом совсем, сарай без окон и дверей) и увидел, что на диване-развалюхе сидит Виктор. Спросил его: «Что случилось?» «Да вот, — говорит, — ноги болят, ходить не могу. Отморозил, что ли?»
Когда он показал мне свои ноги, я ужаснулся. Пальцы черные, из них течет гной. Запах стоял такой, что дышать было невозможно. «Что ж ты здесь сидишь?» — закричал на него. «А что я сделаю?» — тихо ответил он. Я затащил его в машину и повез к себе домой — он был такой грязный, что докторам показывать стыдно. Вымыл его, покормил. Он несколько дней ничего не ел... Затем повез Виктора к врачам. Доктора глянули на него и сразу же направили в операционную. Они потом
*«Ужаснулся, когда увидел в этом доме Виктора, — говорит Юрий Сергиенко. — Замерзший, грязный, он уже не мог ходить...»
В больнице мой подопечный пролежал почти месяц. И все это время его никто не проведывал. Операцию сделали бесплатно, но лекарства-то надо было покупать. Что оставалось делать? Я покупал. Кормлю его уже почти месяц. Жалко ведь человека. Ношу ему из дома молоко, сало, булочки, пряники. Сегодня вот калоши Виктору купил. Врачи сказали, что завтра больного будут выписывать, а ему даже обуть нечего.
Как-то встретил в селе сына Виктора — Виталия. Говорю, мол, передай маме, чтобы пришла проведать отца. А он мне: «Мамка сказала, что он ей не нужен. Мне он тоже не нужен. Пусть себе лежит где хочет». Что я с ними могу сделать? Понимаю, что водка довела человека до такого состояния. Но ведь пить-то он стал от горя.
А в больнице Виктор пить перестал. Я врачей сразу предупредил: «Если заметите его выпившим, сразу звоните мне». Ни разу не позвонили. Виктор, похоже, теперь жить захотел.
— Когда Виктора выпишут из больницы, куда ему идти? Ни жилья, ни работы...
— Да есть уже у него все, я договорился, — улыбается милиционер. — В соседнем селе есть предприятие, руководство которого пошло мне навстречу. Я ж понимаю: если сейчас Виктора оставить одного, он пропадет. Поэтому вопрос с трудоустройством решен. Там же ему выделят и небольшую комнату. Пускай выздоравливает и приступает к работе.
Врачи Глуховской центральной районной больницы подтвердили: если бы больного привезли на несколько часов позже, ему пришлось бы ампутировать ноги.
— Мужчина поступил к нам в тяжелом состоянии, с сильным обморожением, — говорит хирург Глуховской районной больницы Виталий Горбачев. — Кроме того, у него был выраженный интоксикационный синдром, болевой шок и переохлаждение. Ему сразу же сделали операцию. К счастью, ноги удалось спасти. Если бы пациента привезли хоть на полдня позже, последствия были бы тяжелее. Мы долго его наблюдали и не давали никаких гарантий. Сегодня, спустя месяц, можно сказать, что все закончилось благополучно.
Больничная жизнь, которая обычно становится для человека непростым периодом, изменила Виктора Самарина до неузнаваемости. Улыбающийся, сытый, выспавшийся на теплой больничной койке, мужчина словно побывал в санатории. Правда, набравшись физических сил, он пока не окреп духом.
— У меня трое детей и внучка, но я им не нужен, — говорит Виктор Самарин. — Выгнали меня, вот я и пошел в родительский дом. Холода тогда стояли! Как ноги отморозил, даже не помню... Если бы не участковый, отрезали мне бы их совсем. Врачи меня подлечили, и я уже немного хожу. Участковый мне теперь как отец родной. Никто не заботится обо мне. Только он один.
— Каждый день милиционер приходит проведывать Виктора, — не удержавшись, вступает в разговор сосед по палате Александр Мартыненко. — А вот из родственников Виктора я ни разу никого не видел. Жалко, конечно, человека. Обидно, что родным нет до него дела. Но и такого заботливого милиционера первый раз в жизни встречаю.
Майор милиции Юрий Сергиенко свой поступок ничем особенным не считает. На его участке пять сел и три тысячи жителей. Ежедневно, несмотря на погоду, он объезжает участок. Каждого сельчанина нужно выслушать, постараться помочь, утешить. А иногда и спасти ему жизнь.
*Участковый Юрий Сергиенко оказался единственным человеком, которому судьба Виктора Самарина была небезразлична. Милиционер каждый день проведывал мужчину в больнице — покупал ему лекарства, приносил еду
Фото автора