Вчера народному артисту России, режиссеру картин «Вечный зов», «Ермак», «Вольф Мессинг: видевший сквозь время» исполнилось 80 лет
Валерий Усков мечтал стать журналистом. Закончил Свердловский университет и опубликовал несколько статей. Правда, с тех пор как впервые попал на киностудию, его жизнь круто изменилась. Через несколько лет Валерий Иванович уже был студентом режиссерского факультета ВГИКа. Там же учился и его троюродный брат Владимир Краснопольский. Именно их союз «породил» первые советские сериалы «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов». Впрочем, Валерий Усков называет свои работы не иначе как большое кино. Несмотря на
— Валерий Иванович, сейчас юбилеи не в чести. Вы свой отпразднуете?
— А как же, все-таки восемьдесят лет — не шутка! Сейчас вот поговорю с вами и поеду в магазин покупать костюм, а то как-то поизносилось, поизорвалось все, ничего приличного нет. Если что и в хорошем состоянии, так брюки на животе не сходятся. Просто удивительно, ведь я должен быть в отличной форме — до сих пор в свободное время играю в теннис.
— Вот это да! И кто же ваш спарринг-партнер?
— Да кто же еще, как не Володя Краснопольский, мой троюродный брат и вечный соавтор. Огорчен, что его не будет на моем юбилее. Он у вас в Киеве картину снимает, вырваться не может. Обидно, потому что все дни рождения — и его, и мои — вместе отмечаем. Володя обладает редкой особенностью — знает меру в питье и умеет вовремя сказать: «Все, Валера, хватит!» Мне же остановиться трудно, всегда прошу: «Давай еще! Давай еще!» Так что, боюсь, без него могу перепить... Ну да ладно, как-то справлюсь. Вместо брата на банкете будет его жена Ванда, а со мной, конечно, моя Наташа.
— У вас очаровательная жена — бывший диктор Центрального телевидения Наталья Челобова. Как вы с ней познакомились?
— О, это целая история. Наташа ведь спасла меня от самоубийства. Если бы не она и ее красота, меня бы не было. После развода с первой женой Людмилой Давыдовой (Верка-модистка из фильма «Место встречи изменить нельзя», — Авт.) у меня начался роман с однокурсницей Михаила Барышникова. Юлия Жерар была балериной Ленинградского мюзик-холла, потрясающая красавица. Мы жили на два города, постоянно ездили друг к другу. Наверное, поэтому наши отношения были такими страстными: с бурными встречанми и не менее бурными расставаниями. Уезжая, я буквально силой выставлял Юлю из вагона. Но после очередной ссоры решил больше с Юлей не встречаться. Целых полгода она мне звонила, а я не отвечал. Потом опомнился и сам стал ей звонить, но уже она не брала трубку. Однажды не выдержал, приехал к ней в Питер, захожу в квартиру, а там другой мужчина. «Ты же мне сам сказал: «Живи как хочешь! Вот я и живу», — ответила она на мой немой вопрос. Вы не представляете, какой душевной травмой это для меня стало.
Несколько месяцев я был на грани отчаяния — не знал, что делать, как жить дальше. Всерьез думал о том, чтобы покончить жизнь самоубийством. И вдруг включаю телевизор и вижу Наташу — юную, красивую, утонченную, интеллигентную. Узнать ее телефон для меня особого труда не составило, я ведь уже тогда был известным на всю страну режиссером, лауреатом Государственной премии. Правда, найти общий язык с Наташей удалось не сразу. Наверное, с полмесяца я ей звонил, добивался, умолял, а она не хотела разговаривать, давала отбой. Но несмотря на это, удерживала меня от самоубийства — мне хотелось жить уже хотя бы ради встречи с ней. Наконец удалось уговорить Наташу встретиться со мной в метро. Она сказала, что выйдет на станции «Войковская» и поговорит со мной до прихода следующего поезда. Вышла на три минуты — и осталась на всю жизнь. Случилось это сорок лет назад в мой день рождения. А сейчас мне восемьдесят, представляете?!
— Надо признать, голос у вас бодрый — ваших лет вам никто не даст.
— Тут есть два секрета, оба довольно простые: во-первых, надо работать, а во-вторых, работать с молодежью. Не имею права быть развалиной, иначе просто не смогу снять картину.
— Все ваши самые известные фильмы были сняты в соавторстве с Владимиром Краснопольским.
— Так мы же всю жизнь вместе. Наши бабушки были родными сестрами, а мамы — двоюродными. Мы — в прямом смысле слова — не жили друг без друга. Прошло всего два месяца после моего появления на свет, как ко мне в кроватку положили Володю. Так несколько месяцев и спали вместе. Ходили в один детский сад, сидели за одной партой в школе. Вместе поступили сначала в университет, потом — во ВГИК.
Мы с ним всю жизнь все делили поровну, не случалось такого, чтобы у одного чего-то было больше, у другого — меньше. Его мама, моя тетя, была балетмейстером Уральского народного хора. Она ездила по всему миру и отовсюду привозила нам одежду — в то время с хорошими вещами было тяжело. А моя мама была врачом, она лечила Володю и меня. Мы с ним, кстати, даже болеем синхронно. Краснопольскому вырезали аппендицит, через пару месяцев и мне его удалили. Володе сделали операцию на сердце, а спустя три месяца и мне точно такую же.
— Неужели поводов для раздора у вас никогда не было?
— Скорее, это можно назвать недоразумением. Поскольку я родился в тот же день, что и Ленин, Володя в детстве не мог понять, почему на мой день рождения вывешивают красные флаги, а на его, 14 июня, нет. Пока были маленькими, он всегда по этому поводу скандалил.
— Но вам таких близких отношений показалось мало, и вы решили вместе снимать.
— На третьем курсе, в 1960 году, мы с Володей сняли картину «Тени на тротуарах». На юбилей в ресторан принесу афишу этого фильма, тогда вся Москва была такими увешана. Мы с Володей сорвали ее ночью, и нас чуть не забрали в милицию — никаких удостоверений, которые бы засвидетельствовали наши личности, у нас с собой не было. Когда пришло время снимать дипломные короткометражки, выяснилось, что на них выделяют очень мало денег. Вот мы и решили объединить наши средства и снять на Свердловской киностудии полнометражный художественный фильм «Самый медленный поезд». Выйдя на экраны, он имел успех, и нас с Володей пригласили на «Мосфильм».
— В творческом плане вы расстались?
— Не расстались, просто разделились. Сейчас, когда молодежь снимает фильмы и сериалы, толкаться около камеры двум взрослым дядькам неприлично. Но мы хоть и работаем порознь, обсуждаем, как и раньше, эпизоды, сцены, характеры героев. Да и в титрах, как и прежде, будут стоять две фамилии.
— Вас называют классиком жанра многосерийного кино. Даже язык не поворачивается назвать «Тени исчезают в полдень», «Вечный зов», «Ермака» сериалами.
— Спасибо за добрые слова. Действительно, мне никогда не было стыдно за наши работы. Думаю, все дело в том, что у нас с Володей были хорошие учителя: Илья Копалин, Леонид Трауберг, Иван Пырьев. Столько лет прошло, а я до сих пор помню их слова. Когда снимали «Самый медленный поезд», материала было так много, что хватило бы на две картины, а мы с Краснопольским никак не решались что-либо вырезать. На помощь пришел Трауберг. Он ознакомился с материалом и сказал: «Смотрите на меня. Я подниму руку — все кадры, во время которых я буду ее держать, можно вырезать». Мы с ужасом смотрели на экран — он предлагал отправить в корзину замечательные эпизоды! Взмолились: «Леонид Захарович, это же очень хорошие сцены!» «Не спорю, — ответил Трауберг. — Но оставлять надо только самые лучшие». А Иван Пырьев любил повторять фразу: «Не роняйте уровень режиссуры». Сейчас все ставится на поток, а кино так делать нельзя — это искусство штучное. Вот мы с Володей до сих пор стараемся из последних сил.
— Благодаря вашим картинам многие актеры стали настоящими звездами советского кино: Ада Роговцева, Вадим Спиридонов, Петр Вельяминов...
— Петр Вельяминов был не только прекрасный актер, но и замечательный человек: душевный, теплый, с большим юмором, без всякого зазнайства. В случае с Вельяминовым оказалось редкое совпадение, когда актер, по сути, играет самого себя. Петя был великолепным рассказчиком. Зрителей он цеплял одним тембром своего голоса.
— У Вельяминова была сложная судьба, ведь он отсидел в лагере 9 лет.
— При этом совершенно не был обозлен на жизнь, не горел желанием сводить счеты. Рассказывал, что в лагере встретился с талантливыми людьми, которые и открыли для него мир театра. После освобождения стал актером Абаканского драматического театра, ведь у Петра долгое время не было разрешения для въезда в Москву. Нам удалось добиться, чтобы ему позволили приехать на премьеру фильма «Тени исчезают в полдень». Картина имела огромный успех. Помню, на «Мосфильм» пачками приходили письма, адресованные Захару Большакову — герою, которого сыграл Вельяминов. Писали именно Захару, зрители думали, что это реальный человек. Вот вам точное попадание в образ. Когда по телевизору показывали «Тени...», улицы пустели. То же самое было и с «Вечным зовом», где играла киевлянка Ада Роговцева. Петр тоже снялся в картине в роли секретаря райкома партии. И опять стопроцентное попадание.
Кстати, недавно из тех мест, где мы снимали «Тени...» и «Вечный зов» (Урал и Сибирь), мне передали изданную там книгу. Она называется «Эхо «Вечного зова». Оказывается, участники массовки, которых мы набирали из местных жителей, на свои фотоаппараты снимали весь процесс съемок, включая не только актеров, но и всю съемочную группу. Впечатления от работы в кино они сохранили на всю жизнь — во всяком случае, книга получилась очень толстой. Мы благодарны Уралу и Сибири, впрочем, как и Киеву.
— Но вы в столице Украины, кажется, ничего не снимали?
— Зато когда мы в 2002 году закончили «Две судьбы», в Москве на телевидении картину брать не хотели. И тогда мы отдали ее на один из украинских каналов. После того как лента у вас прошла, мы получили письмо, в котором было написано, что за всю историю украинского телевидения ни один фильм — советский, украинский или зарубежный — не собирал у экрана такую многочисленную зрительскую аудиторию. После этого «Две судьбы» показали и в Москве, где картина имела такой же сумасшедший успех. Так что передайте Украине низкий поклон...