Известному сатирику и сценаристу исполнилось 75 лет
Аркадий Инин, как и все юмористы, человек неспешный, неразговорчивый и невеселый. К жизни, особенно женщинам, относится по-философски. Представительницам слабого пола он посвятил три книги, но признается, что до конца так и не познал женскую сущность. Правда, своей популярностью Аркадий Яковлевич больше обязан не книгам, а сценариям. Это благодаря ему появились картины «Однажды двадцать лет спустя», «Одиноким предоставляется общежитие», «Единожды солгав», «На Дерибасовской хорошая погода...» Он был любимым автором Натальи Гундаревой, а Анатолий Папанов за главную роль в его картине «Отцы и деды» получил главный приз на фестивале в Италии. Аркадий Инин уже давно сам дед. Ни его внук, ни двое сыновей не занимаются творчеством. Да и сам Аркадий Яковлевич признается, что никогда о литературе не мечтал...
— Здоровенькi були! — бодрым голосом отрапортовал по телефону Аркадий Инин. — Как там поживает Украина?
— Да, слава Богу, держимся. Мы ведь и вас в свои соотечественники записали.
— А как же! Вот еду в Харьков на кинофестиваль «Харьковская сирень». Увижу свой родной город, хотя никого из близких там уже не осталось. К сожалению, нечасто мне удается побывать в городе своего детства. Бывает, по два года не наведываюсь. Но, надо признать, я не особо тоскую о детстве и юности. Поскольку ничего из тех времен не помню.
— Какие-то проблемы с памятью?
— Нет, я еще не впал в маразм. Просто такая особенность моей памяти. Как пошел в первый класс, выпускался из школы, и уж тем более детский садик, начисто из нее стерты. Не вы одна мне не верите. Но я действительно не могу представить себе ни класс, где учился, ни своих ровесников.
— Но хоть помните, почему поступили в Харьковский политехнический институт?
— Моя мама была инженером, работала на заводе, в гальваническом цеху. Вот она мне и сказала: «Алик, становись инженером, профессия хорошая». У меня никакой мечты не было — ни технической, ни литературной. Мама сказала, вот я и пошел в политехнический. Вообще, я был очень послушным ребенком, никогда ни с кем не дрался, меня не наказывали. Поступил на электромашиностроительный факультет. Так что по образованию я электромеханик. Но если вы спросите, как так получается, что мы нажимаем на выключатель — и загорается лампочка, ничего не скажу. Для меня это настоящее чудо. И это при том, что я после окончания политехнического восемь лет проработал инженером в проектном институте.
— Что же вас привело в литературу?
— Лень-матушка. Это случилось еще в начале моего обучения в политехническом. В первое же лето все студенты должны были ехать в колхоз собирать картошку. Я как человек, который не может даже гвоздь забить, не в состоянии был осилить и несложный сельский труд. Спастись от работы в поле можно было только, записавшись в агитбригаду. Я не умел ни петь, ни танцевать, ни играть, поэтому пошел в конферансье. Надо было ездить по колхозам и развлекать трудовой народ.
Я думал, что мне придется лишь выходить и объявлять студенческие номера. Но когда мы приехали в первый же колхоз, меня как ведущего вызвал к себе председатель и сказал: «О, отлично, мне тут надо пропесочить доярку Галю — злостную прогульщицу и алкоголика-тракториста Миколу». Говорю: «Да я не артист и не куплетист». А он так грозно закричал: «Тогда выматывайся отсюда и становись в позу мойщицы полов, убирай картошку». Вот тогда-то я и сочинил свои первые куплеты про доярку Галю. В следующем колхозе история повторилась, и я очень ловко поменял в куплетах имена. С этого и началась моя сатирическая история. Через полтора месяца, когда закончилась практика, мы вернулись в институт и поняли, что у нас получился прекрасный «сколоченный» коллектив. Мы решили не расставаться и создали эстрадный театр. Я начал писать программы. На наших первоапрельских выступлениях был всегда аншлаг, нас стали приглашать на телевидение. Так потихоньку я учился, писал, работал и снова писал.
— Не пробовали пробиться в Литературный институт?
— Было дело, очень хотелось узнать мнение профессионалов о своем творчестве. Однажды, еще работая в Харькове, я отправил в Москву в Литературный институт и на сценарный факультет ВГИКа два совершенно одинаковых
— Помните свой первый сценарий?
— Конечно. Его поставили на студии «Беларусьфильм». Картина называлась «Вот и лето прошло» — один день из жизни мальчика, который в первый раз идет в школу. Конечно, тогда я испытал всю гамму чувств, понятную только сценаристам. В том числе и ужас от того, когда ты видишь на экране то, что получилось из твоего сценария. Как правило, это не всегда сочиненное тобой. Поначалу после каждой премьеры писал протесты, а потом привык. В конце концов я понял, что литература и экран — совершенно разные вещи. И с тех пор мне полегчало.
— Когда работали с Леонидом Гайдаем над фильмом «На Дерибасовской хорошая погода...», вас уже не мучили литературные амбиции?
— Конечно, нет. Я сорок лет писал сценарии и привык ко всему. К тому же Леонид Иович был большим мастером, снявшим к тому времени все свои знаменитые картины. Кстати, в этом фильме Леонид Гайдай сыграл свою последнюю небольшую роль. Фильм снимался в непростые безденежные времена. Нам разрешили выехать в Америку, но денег катастрофически не хватало. Поэтому мелкие роли играли все члены съемочной группы, включая меня и Гайдая. Практически все деньги, отпущенные на кино, мы отдали на гонорар главной героине, американской актрисе Келли Макгрилл... На самом деле Леонид Иович был блистательным актером. В комедии «На Дерибасовской...» ему досталась роль игрока-фаната, которого выносят из зала с игровыми автоматами, а в руках он сжимает ручку, оторванную у «однорукого бандита». При этом Гайдай горланил на всю площадку: «Люди гибнут за металл...»
— Почему вы с Гайдаем встретились лишь через 40 лет?
— Вот вам судьба. Мы знакомы были сто лет, жили по соседству. Гайдай являлся художественным руководителем картины по моему сценарию «По улице комод водили». Часто встречались, делая покупки на рынке в Москве. Я пару раз показывал ему свои сценарии, но Леонид Иович как человек вежливый всегда очень спокойно отвечал: «Аркадий, это не мое». А потом был случай. Я пришел на премьеру какой-то картины в Дом кино. В зале уже погас свет, я пробираюсь между рядами, спотыкаюсь о длинные ноги Володи Наумова, шучу на ходу, он хватает меня за пиджак и шепчет: «Чего ты тут шутишь, как дурак, в то время как Гайдай сидит без сценария...» На следующий день я уже встретился с Леонидом Гайдаем. Даже страшно представить, что бы случилось, если бы я не споткнулся о ноги Наумова...
— Случай — любимое слово творческих людей.
— При чем тут творчество? А в любви или дружбе, скажите, не то же самое? По большому счету, нашим миром правит случай.
— Муки творчества у вас бывают?
— Ой, о чем это вы?! И не верьте никому, кто о них разглагольствует. А если пишешь и мучаешься, так, может, лучше бросить это дело? Вот у шахтеров, я понимаю, муки. У кочегаров тоже. А тут сидишь дома у компьютера, чего-то там придумываешь, чай попиваешь... При чем тут муки? Получается или нет — другое дело. Конечно, хочется, чтобы всегда получалось.
— Работай вы на Голливуд, с таким количеством сценариев давно бы уже были миллионером.
— Если бы у нас была такая же практика, как во всем мире, и сценаристы получали деньги от показов, не только я, но и все мои коллеги были бы богатыми людьми. Но, увы, это не про нас, и уж точно не про меня. Хотя не стану жаловаться, непосредственно за сценарий мне платят хорошо. Я живу совершенно безбедно.
— Какой подарок заказывали себе на юбилей?
— С подарком получилась смешная история. Мой младший сын буквально организовал на меня травлю и купил айфон. Я отбивался как мог, просил подарить штаны или ботинки, но он уперся и ни в какую. Вот уже неделю мучаюсь с айфоном. И тайком от всех звоню с моей старой «Nokia». Еще один подарок тоже технический. У меня был старый хороший ноутбук. Правда, он «думал» полчаса, но я никуда и не спешил. А мои студенты взяли и подарили мне новый. Теперь с ним придется разбираться. Но основные подарки посыпятся на меня 23 мая, когда в московском Доме кино состоится мой юбилейный вечер. Там уже потащат картины, конфеты, букеты. Ну и ладно — у меня в комнате есть уголок так называемых передарков. Все, что дарят, никому, по большому счету, не надо. И я туда же — беру из уголка какую-то фигню и несу ее дальше.
— Значит, вас нечем и порадовать?
— Я тебе что сказал в начале? У меня мечт нет и не будет. Хочется просто быть здоровеньким. А что касается написания гениального сценария, бессмертной книги, полета в космос, у меня такого нет. Даже хобби не имеется — ничего не собираю, не охочусь и рыбу не ловлю. Я вообще рыбу не ем. Моя любимая еда — макароны и докторская колбаса с кетчупом. Хочешь, расскажу фирменное блюдо? Называется «сосиски в розочке». Разрезаешь вдоль сосиску на четыре части, кладешь на сковородку, и ждешь, пока она изогнется в виде розочки. Всем очень нравится.
— В свое время именно вы стали одним из авторов популярнейшей телепрограммы «Вокруг смеха».
— Мы придумали ее вместе с Виктором Веселовским. Время тогда было замечательное, веселое. Правда, с выбором ведущего немного помучались. Хотели пригласить на эту роль Шуру Ширвиндта или Андрея Миронова, но они были заняты в театре. И тогда Витя Веселовский придумал самое главное: программа будет не обычная — с артистами, а с авторами. Мы впервые выпустили на сцену сатириков. Зрители увидели шепелявых, картавых, лысых авторов популярнейших монологов: Жванецкого, Альтова, Арканова. Это оказалось очень интересно, но согнать авторов со сцены было уже невозможно. Как и ведущего Александра Иванова, потрясающе органично вписавшегося в «Вокруг смеха».
— Судя по тому, что вы выпустили свою третью книгу, посвященную женщинам, вы все о нас знаете.
— Нет, если бы я все знал, ограничился бы первой книгой. Последняя моя книга называется «Вторая ошибка Бога», правда, думаю, и она не станет последней. Вот кто про вас все знает, так это мой сосед, друг и крестный младшего сына Витя Мережко. А я — увы.
— Супруга читает ваши книги?
— Она не знакома с моим творчеством, ей это неинтересно. Нет, конечно, я зову Инну на собственные премьеры, дарю книги, но она никогда не высказывает своего мнения. Есть жены-секретари, такие, как у Эльдара Рязанова, Владимира Этуша. Это не мой случай, но мне нравится. Вот уже 53 года...