Тридцать пять лет назад ушла из жизни знаменитая актриса
Вера Марецкая — легенда советского кино и театра. Картин в послужном списке актрисы немного — чуть больше двух десятков (Вера Петровна предпочитала брать не количеством, а качеством), но каждая из них оказывала огромное влияние на всю страну: с именем Прасковьи Лукьяновой из фильма «Она защищает Родину» солдаты во время Великой Отечественной шли в атаку, а после выхода на экраны «Сельской учительницы» выпускницы педагогических институтов буквально рвались на работу в сельскую местность. А ведь были еще «Закройщик из Торжка», «Зори Парижа», «Дело Артамоновых», «Котовский», «Свадьба», «Мать» и, конечно же, самая знаменитая кинороль Марецкой — Александра Соколова из фильма Александра Зархи и Иосифа Хейфица «Член правительства». История женщины, прошедшей путь от простой батрачки до депутата Верховного Совета, живо интересовала и волновала зрителей, а слова из ее роли: «Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная, живучая...» — все знали наизусть и часто цитировали. Жизненный путь самой Марецкой — от простой деревенской девчонки до примы московского Театра имени Моссовета — в чем-то сродни судьбе ее героини. Но с одним исключением: у обласканной властью актрисы имелись свои скелеты в шкафу — два ее брата, журналисты Дмитрий и Григорий, были репрессированы и расстреляны в
Актер Театра имени Моссовета Александр Леньков («Дайте жалобную книгу», «Отроки во Вселенной», «Зимняя вишня», «Маленькая Вера») — один из тех (сегодня, увы, уже немногих), кому посчастливилось работать с Марецкой на одной сцене. «Не могу сказать, что знал Веру Петровну очень хорошо, — признается Александр Сергеевич, — зато я знал ее с детства».
— Александр Сергеевич, как вам удалось познакомиться с Верой Марецкой в столь юном возрасте?
— В Театре имени Моссовета, в котором Вера Петровна проработала всю свою жизнь, я существую очень давно — еще со школьных времен. Тогда в репертуаре был спектакль «Кража» по пьесе Джека Лондона, в котором Марецкая играла Маргарет Чалмерс, а я — ее сына Томми.
*Актер Театра имени Моссовета Александр Леньков (фото с сайта artgazeta.ru)
— Как относилась к вам Вера Петровна?
— Об этом, наверное, может рассказать один эпизод из нашей жизни. В Театре имени Гоголя, который тогда назывался Театром транспорта, тоже шел такой спектакль. И однажды актриса, игравшая главную роль, заболела. Заменить ее было некому, отменить представление нельзя, поэтому к Вере Петровне обратились с просьбой — выручить театр и сыграть хотя бы один спектакль. Марецкая согласилась, но с одним условием: из Театра имени Моссовета она возьмет с собой актера Троадия Добротворского, игравшего возлюбленного ее героини (этакого современного Сноудена), и меня — своего сценического сына, хотя там был свой мальчик. Я не склонен преувеличивать свое значение в жизни и работе великой актрисы. Возможно, она прихватила меня, как талисман — любимую собачку, пупсика или мягкую игрушку, которая постоянно лежит на диване и к которой все привыкли. Но мне все равно было очень приятно.
— Говорят, после спектаклей вы даже спали на коленях у великой актрисы?
— Это случалось, когда спектакль возили на гастроли в Московскую область. Декорации грузили в машину, актеров — в автобус, а для Веры Петровны, как для vip-персоны, всегда готовили машину. Ну а поскольку я был самый маленький, то меня сажали к ней — все-таки в автомобиле гораздо комфортнее, чем в автобусе. Устав от переезда и спектакля, я на обратном пути засыпал на заднем сиденье, положив голову на колени Марецкой. Веру Петровну высаживали на улице Горького, нынешней Тверской, где она жила, прямо напротив Елисеевского гастронома, а меня везли дальше — домой.
После окончания школы я поступил в студию при Театре Моссовета, начал играть сначала в массовке, а со временем стал полноправным партнером великих актеров, среди которых была и Марецкая. Курс у нас подобрался сильный — Маргарита Терехова, Елена Козелькова, Юрий Кузьменков, ваш покорный слуга, и мне кажется, Вера Петровна с удивлением отметила, что мы — вполне достойные партнеры.
— Какие роли удавались Марецкой лучше всего?
— В жизни — простая женщина, но в кино и на сцене ей было под силу любое амплуа — она могла сыграть женщину любого сословия. Названия ее фильмов и спектаклей говорят сами за себя — «Член правительства», «Она защищает Родину», «Сельская учительница», «Госпожа министерша», «Трактирщица», «Бунт женщин» — советский вариант «Комедии о Лисистрате», написанный Назымом Хикметом. Согласитесь, в зарубежной классике рабоче-крестьянскими приемами не сработаешь, тут нужны манеры и стать. В этом смысле Марецкая была настоящей актрисой Театра имени Моссовета, где за основу творческого метода Завадский взял школу Вахтангова вперемешку с системой Станиславского.
— Правда, что Марецкая была в театре хозяйкой — репертуар формировался только под нее?
— Юрий Александрович действительно ставил спектакли «на Веру Петровну», и она ни разу его не подвела — можно сказать, что Марецкая украшала спектакль, а не наоборот. Вы даже не представляете себе, какие в театрах встречаются кобры и гюрзы, которые, будучи совершенно бездарными, подминают под себя весь репертуар. В таких случаях труппе бывает стыдно за свою приму, играющую главные роли с трудом, но упорно цепляющуюся за них. К Вере Петровне это не имело никакого отношения, она была великой актрисой, достойной своих ролей. Многие спектакли Марецкая играла в очередь с другими актрисами и не считала, что ей, как звезде, это не по статусу.
— Вы были вхожи в дом к Вере Петровне?
— Тем, что она когда-то меня выделила и отметила, я никогда не пользовался. Из-за чего, кстати, однажды произошел забавный случай. Как-то в театре меня попросили отнести лекарство нашему главному режиссеру, Юрию Александровичу Завадскому. Я, помня о том, что он — муж Веры Петровны, пошел к ней. «Видите ли, Сашенька, — смутившись, сказала она мне тогда, — дело в том, что мы с Юрием Александровичем давно не живем вместе». Это уж потом мне рассказали, что он бросил Марецкую ради знаменитой балерины Галины Улановой. Не знаю, какие у него в то время были отношения с Улановой, может быть, они уже расстались, но жил Завадский один — это я понял, приехав по адресу, который дала мне Марецкая. Ему уж я не стал объяснять, как вляпался.
Так что отношения у нас были рабочие и — равноправные, хоть и без панибратства. Один из моих коллег в интервью сказал: «Я — актер первой линии!», то есть человек играет только главные роли. Все остальные — ниже рангом, и не дай бог ты «наступишь» ему на реплику или загородишь его от зрителей. В Театре имени Моссовета такого отродясь не было. Я, например, никогда не мог понять, сколько лет Ростиславу Яновичу Плятту, настолько он был доступный и свой. Раневская — вообще большая хулиганка и «второгодница», все ее поступки и байки — детские шалости взрослого человека. Такие отношения у нас в коллективе всегда культивировались и, к счастью, до сих пор сохраняются. Один знакомый актер как-то сказал мне: «Иду в свой театр, как на фронт, — полное впечатление, что из-за угла могут пристрелить». У нас же в театре обстановка мирная.
— Говорят, Марецкая соперничала за первенство в театре с другой звездой, Любовью Петровной Орловой. Даже у ее гроба Вера Петровна якобы прошептала: «И тут первая!»
— Не думаю, это совершенно разные планеты. В Орловой была загадка, она появлялась в театре, как небожительница, инопланетянка — ухоженная, красиво одетая, благоухающая настоящими французскими духами, которые в то время были большой редкостью, наши дамы пахли преимущественно «Красной Москвой». В коридоре сразу было понятно, что по нему недавно прошла Любовь Петровна — за ней тянулся шлейф изысканного аромата. За покупками Орлова ездила в Париж, там же делала и пластические операции, которые позволяли ей и в шестьдесят лет выглядеть максимум на сорок. В театре Любовь Петровна появлялась редко, как правило, приезжала только на свой спектакль — выходила на сцену, а после его окончания просто исчезала. Помню, как-то на мастер-классе (Орлова и Марецкая преподавали у нас на курсе) на вопрос наших девочек: «Как вам удается всегда так потрясающе выглядеть?» Любовь Петровна ответила: «Если я выгляжу плохо, то просто не появляюсь в театре. И вам советую поступать так же».
А вот Марецкая была человеком театра, она много времени проводила в его стенах, вне зависимости от того, занята в спектакле или нет. Знала обо всех радостях и заботах своих коллег. Принимала участие во всех наших мероприятиях — собраниях труппы, празднованиях дней рождения, капустниках. Одевалась Вера Петровна хорошо, аккуратно, но без шика — в то, что можно было купить в советских магазинах, а выбор там, как известно, был более чем скромный. И того шарма, которым обладала Орлова, у нее не было. Марецкая вообще была очень простой, доступной, к ней, в отличие от Орловой, каждый мог подойти с любым вопросом или просьбой.
— Вам она тоже помогала?
— У нас в театре это вообще заведено, мы все друг за друга просили и просим. Мне тоже не один раз приходилось ходить по начальству и, торгуя лицом, добиваться квартир, установки телефонов, машин и мест в детсаду.
Но однажды поддержка была нужна мне — я хотел обменять комнату в коммуналке на однокомнатную квартиру с доплатой. Поскольку такой обмен считался неравноценным, на него требовалось специальное разрешение от вышестоящих органов, а там чувствовали подвох — понимали, что я доплачиваю. Вера Петровна надела все свои ордена и медали (а их у нее было много, все-таки обладательница двух орденов Ленина, четырежды лауреат Сталинской премии, народная артистка СССР и Герой соцтруда) и заявила: «Поеду. Пусть меня отвезут на театральной машине, только скажите, что я должна говорить». «Запомните два слова: чтобы разрешили!» — сказал ей я. Она не очень понимала, о чем, собственно, идет речь, поэтому вошла в кабинет и строго, с достоинством произнесла: «Прошу вас разрешить ему, это очень важно — от вашего решения зависит репертуар нашего театра». Перечить ей не посмели: «Конечно, конечно, Вера Петровна!» Так что Марецкой я обязан первой в своей жизни отдельной квартирой.
— Последней театральной работой Веры Марецкой была «Странная миссис Сэвидж» — говорят, этот спектакль она играла, как никакой другой...
— Мы знали, что Вера Петровна болеет — после химиотерапии у нее выпали волосы, и ей приходилось ходить в париках. Выйдя из больницы, Марецкая уже не смогла вернуть себе прежнюю актерскую силу — было видно, что она потихоньку угасает.
К сожалению, в то время я мало видел ее на сцене, за что сегодня очень себя корю, даже казню. Сейчас я понимаю, что нужно было не пропускать каждый выход на сцену таких актеров, как Марецкая, Орлова, Плятт, Раневская, за которой, к тому же, еще и с блокнотом надо было ходить — фиксировать все, что она произносила. Но, как говорили чеховские герои, если бы знать, если бы знать... При жизни человека не ценишь, воспринимаешь его талант как само собой разумеющееся, и только когда он уходит, понимаешь, насколько велик он был. Сколько не договорено, не сказано, даже не допито вместе — правда, последнее, конечно же, больше касается мужиков.