Лена ходит еще не совсем твердо. Но ходит! «Мне так нравится этот процесс! — говорит женщина. — Надевать обувь и чувствовать, как нога продвигается внутри туфельки. Застегивать ремешок, пробовать порог у дверей, чтобы не споткнуться, и спускаться по лестнице, нащупывая каждую ступеньку.
А какое это наслаждение — снять туфельку и почесать натертую ногу. (Смеется.) И удивляться, что раньше тебе могла не нравиться какая-то обувь. Теперь я фанат обуви. Она мне нравится ВСЯ. Ведь, когда была парализованной, ничего, кроме домашних тапочек, не носила.
— Раньше у меня была дисплазия шейки матки, — начала свой рассказ Елена. — Я ее пролечила и больше не проверялась. А со временем стала чувствовать недомогание: то шум в ушах, то сильную усталость, то боли в пояснице. Но списывала все на напряженный график работы. Около двадцати лет трудилась в цветочном бизнесе, держала несколько киосков. В 8 утра уезжала, в 9 вечера возвращалась и к болячкам не очень-то и прислушивалась. Да их у меня практически не было: кроме легких простуд, ничего не беспокоило.
Когда боли в пояснице и внизу живота стали усиливаться, обратилась к своему гинекологу. Осмотрев меня, она сказала: «Лен, что-то ты мне не нравишься». Результат анализа меня просто убил: рак шейки матки. Муж обнял меня: «Спокойно. Не паникуй» — и сразу же засел за интернет. Перелопатив кучу информации, сказал: «При твоем диагнозе выживают 90 процентов. Так почему ты не должна оказаться в их числе? Ленуська, ты выживешь».
Я тут же бросила курить, а до этого курила лет десять. Исповедалась и причастилась в церкви. Перед операцией отгоняла мысль, что делаю необратимый шаг, удаляя матку и яичники. Но выбор у меня был небольшой: лишиться какой-то части тела или потерять жизнь и оставить дочку сиротой.
Тогда непонятно, что было тяжелее — страх перед операцией или осознание, что ты больше НИКОГДА не сможешь иметь детей. Пускай ты этого и не хотела, но пока здорова и осознаешь реальность такой возможности в будущем, ощущаешь себя женщиной. С утратой же самых важных органов будто теряешь саму себя... Я пожалела, что у меня всего один ребенок, что не дала родиться еще двум детям. Думала, прерывая беременности: «Ой, опять пеленки-распашонки... А жизнь такая тяжелая. И надо пахать, чтобы обеспечить все условия хотя бы единственной дочке». Надо было рожать, когда Бог давал.
Операцию сделала в мае 2009 года в Харькове, где живет моя двоюродная сестра. Врачи института радиологии, удалив мне матку и яичники, сказали: «Болезнь не запущена. Метастазов нет».
— Как отнесся к случившемуся супруг? Многие семьи после этого распадаются. Или вы его в подробности операции не посвящали?
— Я не стала ничего скрывать. Хотя, наверное, правильнее не рассказывать мужьям, что у тебя удалены все органы. Ведь как бы супруг ни любил, эта информация может убить у него всякое желание... Хотя объективно после таких операций полноценная сексуальная жизнь возможна и даже необходима: отсутствие матки никак не связано с наступлением оргазма.
Общаясь с подругами по несчастью на форумах в интернете, я прочитала рассказ одной из них о том, как муж ушел к другой, объяснив жене, что «хочет жить с нормальной женщиной». «Парадокс был в том, — писала приятельница, — что у той женщины, моей одноклассницы, тоже была удалена матка, но она не сказала мужчине об этом, в отличие от меня...»
— К счастью, операция не разрушила нашу интимную жизнь, — продолжает моя собеседница. — Наоборот. Мы так обрадовались, что нет метастазов, что все прошло успешно, были в эйфории: победили болезнь! У нас с мужем будто медовый месяц начался. Чувства обострились, мелочи приобрели значение. Я стала ценить каждый взгляд супруга, каждую его улыбку. У него отличное чувство юмора. Мы часто смеялись, много гуляли. Вот, видно, судьба и решила: «Эти с любой бедой справятся» — и подбросила мне еще и... полный паралич обеих ног.
Однажды утром я почувствовала: нога онемела и перестала слушаться. Через неделю стала отказывать другая. Попросила мужа купить палочку и научилась передвигаться, держась за стенку и опираясь на палку. А через месяц ноги отказали вообще.
Врачи объясняли, что это побочное действие лучевой терапии, которую я прошла после операции. Причем мой паралич нельзя было лечить обычными методами: сильными лекарствами, стимулирующими кровообращение, массажами, физиопроцедурами. Это могло спровоцировать рост опухоли. Казалось, выхода не было. Тупик. Ноги будто таяли. Когда они стали похожи на сухие палочки, решила: «А начну-ка я спасать себя сама».
Изобрела свое ноу-хау. Попросила мужа сделать между креслом и диваном щель, чтобы туда могли поместиться мои ноги, вставляла их в это углубление, затем с помощью рук поднималась и делала упражнения, стараясь, чтобы мышцы конечностей, которых я не чувствовала, были хоть как-то задействованы.
Супруг купил мне «ходунок», и я, цепляясь за него, сидя, на ягодицах, с трудом передвигалась по дому. Лежа на кровати, делала упражнения: руками поднимала ноги вверх и пыталась удержать их на весу уже без помощи рук. Поначалу они сразу же падали, не слушались меня совсем. Результатов не было, но я понимала: если брошу свою зарядку, мышцы атрофируются окончательно, и тогда ни один доктор в мире не сможет мне помочь.
Днем я упражнялась, а по вечерам читала книги по психологии, пытаясь найти в них утешение, поддержку и объяснение, почему это со мной произошло. Луиза Хей, Ирвин Ялом, Тьерри Янсен, Владимир Жикаренцев... Параллельно искала врача, который мог бы за меня взяться. Доктора Камилова мы с сестрой нашли практически одновременно. Сестра увидела сюжет по телевизору, а я прочитала о враче в «ФАКТАХ». Это была статья за 2008 год. В ней рассказывалось, как обычный врач районной поликлиники научил ходить
В газете было написано, что доктор Камилов разработал уникальные методики реабилитации больных с двигательными нарушениями после инсульта, тяжелых черепно-мозговых травм, повреждений спинного мозга. Он исповедовал принцип: «Лучше пусть больной плохо ходит, чем хорошо лежит». Я решила: «Такой врач мне подходит».
Упражнения нужно делать регулярно, несколько раз в день. Привлекаю к процессу лечения близких пациента. Показываю им точки — у каждого больного они индивидуальны — и объясняю, как и сколько раз на них надо нажимать.
Когда Лена меня разыскала, пытался объяснить по телефону, что не могу ее взять, у меня слишком много пациентов. Но она ответила: «Можете. Я молодая. У меня ребенок. Мне нужно жить».
Объективно, глядя на выписки из истории болезни, которые привез муж Лены, я понимал: больная уже давно прошла «точку невозврата», после которой невозможно выздоровление. Полгода неподвижности — это серьезно. Но меня подкупило то, что женщина все время упорно тренировалась по собственной системе. Это был первый случай в моей практике, когда больной что-то делал сам. И я решил: есть минимальный шанс поднять пациентку на ноги.
Лену сразу предупредил: «Возможно, во время занятий проснется онкология. Кроме того, вы можете упасть и сломать шейку бедра, ведь кости у парализованных людей чрезвычайно хрупкие». Она ответила: «Я в прошлом медсестра и знаю риски. На все согласна. Будем пробовать».
Первым делом перестроил питание пациентки: посадил ее на строгую диету: побольше фруктов и овощей, белковой пищи, много жидкости. Ведь Лена была довольно крупной женщиной, и ноги могли просто не выдержать веса тела. Нужно было худеть, но с умом.
Лечение началось осенью. Муж Елены установил дома шведскую стенку с упором для рук, и женщина начала отжиматься от стенки, пыталась стоять. Мы применили протезы, чтобы Лена могла, стоя, хотя бы переставлять ноги. Я лечил пациентку уже две недели, но улучшений не было, паралич прогрессировал. И вдруг еще через некоторое время Лена смогла сделать незначительный мах ногой назад.
Как она старалась! Более усердной пациентки у меня не было. Сама нажимала на точки, растягивала суставы по моим методикам и все время что-то делала с ногами: двигала ими, удерживала мячик, трясла. Научилась ползать на четвереньках. Через два месяца Лена, стоя, уже сохраняла равновесие. Еще три месяца понадобилось, чтобы она научилась приседать, держась за шведскую стенку. Еще через месяц женщина плохо, но передвигалась по комнате. Наконец мы решили пройти пару пролетов по лестнице.
Помню, тогда выскочили все соседи, стали причитать: «Ой, Боже, лучше бы ты лежала, а то они так издеваются над тобой». Но Лена прямо светилась от счастья. Весной мы вышли на улицу. Она от радости прошла аж 20 метров. Ноги прогибались назад, ее шатало, но пациентка ходила. Сам не верю, как получилось, что Лена преодолела болезнь. Ведь шансов было мало.
— Меня поддерживали родные и близкие, — рассказывает Лена. — Муж тянул свою и мою работу, помогая в бизнесе. Дочка ухаживала. Коллеги передавали цветы, я садилась на пол и по пять часов составляла букеты, которые потом шли на продажу.
Недавно сделала электронейрографию. Врач сказала: «Ой, у вас мышцы ног плохо работают!» А я ответила: «Ничего, заработают».
Меня все еще немного шатает, не могу подбежать, как раньше, к транспорту, но уже вожу машину, хожу в бассейн, тренажерный зал. Регулярно консультируюсь у онкологов. Все в порядке. Благодарю судьбу за то, что хватило сил справиться с обоими недугами — и параличом, и раком.
Конечно, я боюсь, что онкология передастся по наследству дочке. Считается, что это заболевание может быть вызвано папиллома-вирусом. И если девочке-подростку еще до начала половой жизни сделать прививку, это убережет ее от рака шейки матки в будущем. В Украине есть необходимая вакцина, но я хотела как можно быстрее сделать прививку, поэтому попросила подругу детства Лину, которая в 16 лет переехала в Израиль, чтобы выслала мне вакцину самолетом.
Я столько пережила за эти три года, что захотела написать книгу о том, как победила болезни. В книге будут и психологические моменты, и консультации по семейным взаимоотношениям, и советы по правильному питанию. Собираюсь придумать псевдоним, ведь собираюсь написать и об очень личном, сокровенном. Предисловие уже есть. Оно звучит так: «Моему мужу с благодарностью за ту заботу, теплоту и любовь, которую он мне дарил. Моей дочери за бесконечное терпение и поддержку. Моей маме, которая верила в то, что ей не придется хоронить своих детей. Моим подругам по несчастью в палате, которые заставляли меня хохотать в тот момент, когда хотелось плакать навзрыд. Моей подруге Лине, с которой мы вместе ходили в детский сад и которая, несмотря на огромные расстояния между нашими странами, звонила и приезжала, чтобы мне помочь.
И, конечно, я в неоплатном долгу перед двумя людьми: хирургом Харьковского института радиологии профессором Александром Михановским, который блестяще выполнил операцию и спас мне жизнь, и киевским врачом-невропатологом-реабилитологом Сергеем Камиловым, благодаря которому я набираю этот текст, сидя за столиком в кафе, а не в инвалидной коляске».
*«Сегодня мне нравится любая обувь.Вот это уже
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»