23-летняя Яна Степанова сражается за своего жениха — художника-дизайнера Николая Лазаревского, который вместе с друзьями оказался в эпицентре кровавого разгона митингующих и был избит до потери сознания. Несмотря на множество видеозаписей, свидетельствующих о том, что Николай ни на кого не нападал, не был вооружен, не оказывал сопротивления, Шевченковский суд решил заключить его под стражу на 60 дней по подозрению в организации (!) беспорядков
Яна — юная, хрупкая, утонченная, — стойко борется за то, чтобы добиться справедливости для своего возлюбленного. Уже многие понимают, что ее жених Николай Лазаревский, равно как и восемь других обвиняемых в организации и проведении массовых беспорядков на улице Банковой возле Администрации Президента, не являются теми, кем их пытаются представить судьи Шевченковского районного суда. Благодаря видеозаписи, выложенной в интернет людьми, снимавшими все происходящее, можно увидеть, как избивали и Николая, и бизнесмена, бывшего директора группы «Океан Эльзы» Юрия Болотова, и инженера Александра Остащенко. Но этот ролик судьи не приняли во внимание. Неделю назад избитых признали злостными преступниками и на два месяца поместили под стражу. Всех задержанных «ФАКТЫ» назвали в номере за пятницу. Но неточно передали слова Яны Степановой, рассказывавшей на пресс-конференции о своем женихе. «На голове у Коли не прыгали „беркутовцы“, — уточняет девушка. — Видео, снятое во дворе Администрации Президента, куда притащили задержанных на Банковой, я просматриваю каждый день. На нем хорошо видно, как Колю бьют ногами и он пытается прикрыть лицо руками, после чего теряет сознание и долгое время не приходит в себя. В больнице у него выявили тяжелое сотрясение мозга. Я понимаю, что журналисты сейчас работают в спешке, но для Коли каждое прозвучавшее слово может быть решающим. В данной ситуации точность очень важна. Ведь Коля ни в чем не виноват!»
— В то воскресенье, первого декабря, открывался новый торговый центр, где проходил показ киевского модельера, — рассказывает Яна Степанова, которая работает моделью и выходит не только на украинский подиум, но и на зарубежные. — Мы с девчонками знали, что в парке Шевченко собирались люди, которые были возмущены разгоном мирных студентов ночью 30 ноября. И перед показом тоже успели сбегать на митинг. После работы я договорилась встретиться с родителями — мои мама с папой и четырехлетним братом пошли на майдан Незалежности. Затем хотела увидеться и с Колей, который шел на митинг вместе с друзьями.
Яна познакомилась с Николаем больше трех лет назад в компании общих друзей. Девушка говорит: новый знакомый настолько ей понравился, что она буквально взлетала от охвативших ее чувств.
— Коля достаточно спокойный, уравновешенный человек, немного рассеянный, как и любой художник, — продолжает Яна. — Он окончил архитектурный факультет Национального университета строительства и архитектуры, но стал дизайнером. С помощью краски из баллончиков создает самые невероятные картины на стенах. Коля увлечен своей профессией. И очень любопытный по своему характеру. Когда мы созвонились с ним около двух часов дня, он сказал, что идет на Банковую: мол, там что-то происходит. В три, когда я, волнуясь, набрала его снова, услышала в трубке крики и тут же сама начала кричать: «Уходи оттуда!» Ведь перед этим мне позвонила мама и сообщила, будто под Администрацией Президента митингующих травят газом. Никто в тот момент еще не знал о провокаторах и о том, что эту ситуацию явно кто-то спланировал. Думали, просто милиция хочет разогнать собравшихся людей. Естественно, я переживала за Колю. Он сказал, что газ распыляет «Беркут». Я еще начала объяснять: нельзя правоохранителей провоцировать даже словом. Коля ответил, что он с друзьями, среди которых была одна девушка, стояли не в первых рядах митингующих, а гораздо дальше, и сейчас уже уходят. В половине пятого я поговорила с Колей последний раз. Затем набирала его постоянно, но вызов шел, а он не отвечал. Мне начала звонить его мама. Ольга Николаевна уже на пенсии, у нее слабое сердце и ей нельзя волноваться. Я начала утешать ее, мол, наверное, Коля, как обычно, потерял телефон. С ним действительно такое происходило часто. Решила набрать его старшего брата Юру, который тоже был на митинге. Он уже заходил в метро, чтобы ехать домой. Я объяснила ситуацию, попросила его пойти на Банковую — искать Колю. Юра отправился туда, но брата не нашел…
Приехав домой, Яна с мамой стали обзванивать больницы, райотделы милиции, обратились в службу помощи евромайдана. Нигде данных о Николае Лазаревском не было. Внезапно он позвонил сам.
— Как же я обрадовалась, увидев, что мне звонит Коля, — говорит Яна. — Он сказал: «Привет. Я в больнице скорой помощи». На что я ответила: «Немедленно звони маме! Все. Пока». Если бы я знала, что ему позволили сделать всего один звонок… Время, когда Коля позвонил, запомнила четко: 22.16. Естественно, мы с моей мамой и братом Николая тут же поехали в больницу. Я думала, Коля получил какие-то небольшие травмы, лежит в палате и все нам сам расскажет. Но оказалось, он в специальном отделении, охраняемом милицией. Для меня это было потрясением: Коля задержан! За что? Почему? Никто на эти вопросы не отвечал. Вместе с нами под металлическими дверями отделения метался друг журналиста из Днепропетровска. Он сказал, что уже вызвал адвокатов. Мы были растеряны, ведь не имели дел с милицией, не понимали, что делать при задержании кого-то из близких… Адвокатов пустили к ребятам после долгих разъяснений о нарушении прав задержанных, а также появления депутата от партии «Свобода». Юрист, который теперь защищает Колю, смог узнать, что у него тяжелое сотрясение мозга.
*Когда Яна увидела этот снимок и видеоролик в интернете, у нее началась истерика. Ведь Коля шел на митинг, как и тысячи других людей, а его теперь называют злостным нарушителем
Пока адвокаты прорывались к пострадавшим, я просматривала в интернете все выложенные видеоролики с Банковой. И внезапно увидела Колю… Я узнала его с первой секунды, хотя сначала лица толком не было видно. Там были сняты несколько ребят, которых стаскивали друг к другу «беркутовцы». И если другие мужчины что-то отвечали «Беркуту», двигались, то Коля просто лежал на асфальте без сознания, не шевелился. У меня началась истерика… В это время адвокаты выяснили, что ребята задержаны не по статье «Хулиганство». Нас (Яна именно так и говорит — «нас». Как будто дело заведено и против нее. — Авт.) обвиняют в организации массовых беспорядков. Мол, Коля вместе с восьмерыми другими задержанными и трактор на Банковую пригнал, и людей настраивал против милиции. Но никто из задержанных ребят не был даже знаком друг с другом! Все они находились в разных местах. Случайные люди, просто попавшие в руки «Беркута».
Нашу беседу прервал звонок мамы Николая Ольги Николаевны.
— Вас пустят к Коле? — спросила ее Яна. — Вы ему передайте, что я его люблю и все-все делаю, чтобы доказать: он не преступник, не активист, не подстрекатель. Я руки не складываю! Вчера встречалась с генеральным секретарем Совета Европы, который приезжал в Киев, общалась с международными наблюдателями. Показываю им видеоролики, объясняю, кто такой Коля и другие задержанные. Они видят: происходит явная несправедливость, страдают случайные люди, да еще и жестоко избитые. Обещают поддержку. Скажите Коле, что из Тернополя приехали много его друзей и незнакомых людей, которые каждый день выходят к прокуратуре и Шевченковскому суду с требованиями освободить Лазаревского. На Майдане скандируют: «Свободу Лазаревскому!» Пусть он об этом знает. Ольга Николаевна, вы там целуйте Колю. И побольше. За нас обеих…
— Понимаете, — продолжает Яна, отключив телефон. — 9 декабря 2000 года, когда Коле было всего 11 лет, умер его отец. Женившись, он переехал из столицы к супруге в Тернополь, где основал экспериментальный институт педагогического образования, был его ректором. Когда произошла трагедия с Чернобылем, в первые же дни отправился туда ликвидировать последствия. Уже после смерти выяснилось: у него были серьезные проблемы со здоровьем, о которых он ни словом не обмолвился родным. В рабочем столе обнаружили множество лекарств для поддержки работы сердца… Колина мама получила два образования: музыкальное и психологическое. Коля воспитан очень правильно. Моя мама, познакомившись с ним, сказала: «В нем есть главные человеческие черты: надежность и человечность. Это очень ценно. Такие люди не предают». И за годы, которые мы вместе, я не раз в этом убеждалась. Еще в начале наших отношений у меня внезапно открылось внутреннее кровотечение, нужно было делать болезненную процедуру. Так вот, все время, пока я была в операционной, Коля стоял под окнами, переживал, плакал… Тогда-то я и поняла, как он мне дорог, как трогательно и бережно ко мне относится. Поверьте, многие молодые люди в подобных ситуациях ушли бы от проблем.
Наша беседа была той передышкой для Яны, когда она могла попить чай и что-нибудь съесть. Девушка сама призналась, что не помнит, когда ела последний раз, а спит она в лучшем случае два часа в сутки. Все остальное время занимается оформлением документов, встречами с юристами и общественными деятелями, журналистами.
— В больнице скорой помощи я провела двое суток, — говорит Яна. — Перед охраняемым отделением нет ни стульчика, ни лавочки. Мы с родными других ребят сидели на кафельном полу. Проходящие мимо врачи все время говорили мне: «Не сиди на холодном — потом рожать не сможешь». Но почему-то никто из них не сообразил принести табурет… А сменявшиеся милиционеры, увидев нас в том же коридоре, удивлялись: «Вам что, спать не хочется?» А как уснуть, если не знаешь, какое состояние у твоего близкого человека, получает ли он помощь, что с ним будет дальше? Я написала Коле записку о том, что люблю его, что мы все переживаем за него, что он должен держаться. Попросила охранника передать ее. Но тот отказал мне, сказав: «А разве он не знает, что ты его любишь?» Как же обидно и несправедливо все происходящее.
*Николай Лазаревский получил тяжелую черепно-мозговую травму. Сейчас он находится в киевской больнице скорой помощи, в отделении, охраняемом милицией
Знаете, свидетель, один из «беркутовцев», утверждал, что человек в красной куртке, пригнавший трактор на Банковую улицу, — мой Коля. Но он был в черной куртке. И возле экскаватора Коля не находился — множество видеозаписей это подтверждают. Судья назвала найденную в кармане у Николая бутылку коньяка «коктейлем Молотова». Но ведь бутылка запечатана, на ней была акцизная марка. Николай ответил правду: «Мы с друзьями купили, чтобы погреться после митинга». Был у него в кармане и газовый баллончик, которым Коля не воспользовался. А вам разве не страшно последнее время ходить по улицам?
— Яна, где берешь силы бороться?
— Сама чувствую, как меняюсь. Мама говорит, что веду себя прагматично и холодно. Думаю, в такой ситуации это неплохо. Иначе бы у меня уже случился нервный срыв. Но когда дело касается родного тебе человека, не имеешь права остановиться. Я сама столкнулась со всей системой и своими глазами увидела: в нашей стране нет закона, права, суда, Конституция не работает. Когда Шевченковский районный суд, продержав людей с тяжелыми травмами головы больше тринадцати часов без медицинской помощи, решил задержать их еще на 60 дней, одна из адвокатов произнесла: «Все глухо. Мы бессильны». Самое страшное, что такое может произойти с любым человеком. Вы можете идти по улице, вас изобьют и потом назовут преступником. Ваша газета о подобных случаях рассказывает регулярно. Так быть не должно. Поэтому и люди уже столько дней не расходятся с Майдана, поэтому и я буду делать все, чтобы изменить эту ситуацию.
Заглавной фотографией на моей страничке в фейсбуке был мой портрет на фоне Бруклинского моста, сделанный в Нью-Йорке. Тросы, поддерживающие это красивейшее сооружение, переплетены в виде решетки. И кто-то из посетителей странички написал: «Яна, поменяй снимок. Похоже на тюрьму…» Я тут же поставила фотографию, на которой мы вместе с Колей. В той ситуации, в которую мы с ним попали, начинаешь верить в разные знаки, символы, пророчества…