Завтра исполняется девять дней со дня смерти известного артиста, главного «мужика» российской эстрады
Смерть Яна Арлазорова стала для его поклонников настоящим громом среди ясного неба. То, что главный «мужик» нашей эстрады давно и неизлечимо болен, пытались держать в тайне. Арлазорова не стало седьмого марта. Он умер в берлинской клинике после двух операций, которые ничем уже не могли ему помочь. О Яне Майоровиче рассказывает один из самых близких ему людей — писатель Семен Альтов. С ним удалось поговорить за несколько часов до отъезда в Москву, на похороны…
- Семен Теодорович, вы с женой едете на похороны Яна Арлазорова?
- Нет, один. Из Питера едет Олег Солод — автор, с которым Ян работал в последнее время. Завтра, в одиннадцать утра, в Театре эстрады состоится прощание. Думаю, людей будет много…
- Не вяжется профессия юмориста со смертью. Человек, который всю жизнь смешил людей, не должен заставлять их плакать.
- Веселя других, отдавая им положительные эмоции, юмористы многое теряют — у них самих сил остается все меньше и меньше. Горин же говорил, что смех продлевает жизнь тем, кто смеется. А тем, кто шутит, укорачивает. Конечно, было бы хорошо, если бы все шутники жили вечно. Но за все время существования человечества это еще никому не удавалось.
- Вы знали, что Арлазоров серьезно болен?
- Все знали. Болел он достаточно давно, но старался это не афишировать. Друзья говорили ему, чтобы немедленно шел к врачам, но он оттягивал. А когда поехал-таки на лечение в Германию, оказалось слишком поздно.
- Говорят, Ян не хотел идти к врачам, потому что они не смогли помочь его матери, которая тоже умерла от рака?
- Врачи не боги, им далеко не все подвластно. Думаю, умом он это понимал, но в подсознании, видимо, отложилось, что ЭТИ люди не смогли помочь матери, поэтому он решил, что не будет лечиться. А поскольку был человеком достаточно замкнутым, горестями своими ни с кем не делился. Не нашлось того, кто смог бы его переубедить.
- Евгений Петросян сказал журналистам, что все дело в чрезмерной обидчивости Арлазорова. Ведь считается, что рак вызывают не прощенные нами обиды.
- Версия красивая, а как все обстоит на самом деле, не знает никто. Получается, если бы мы не обижались, то жили бы долго и счастливо? Сомневаюсь! Хотя, конечно, стрессы здоровья не добавляют.
- Вы в последнее время часто общались?
- Очень редко. Узнав, что болен, Ян постарался оборвать все связи с внешним миром, даже к телефону не подходил. Правда, мне удалось пару раз дозвониться. Говорили о чем-то незначительном. А вот встречались мы в последний раз прошлым летом в Юрмале. Мне кажется, он не хотел, чтобы его в таком состоянии кто-нибудь видел. Человек еще жив, а на его лице уже появляется печать смерти — это ужасно! Мне кажется, он совсем не боролся за свою жизнь. Есть люди (не буду называть имен и фамилий), которые своим характером загоняют болезнь в угол. Конечно, они не выздоравливают полностью, но продлевают жизнь на несколько лет. А есть те, кто, если можно так выразиться, ложится под болезнь и ждет, что она с ним сделает. Тогда она показывает все, на что способна.
Я был в Эстонии, когда мне позвонили и сообщили, что Ян умер. Сразу же начали звонить журналисты. Обидно, что смерть для вашего брата всего лишь информационный повод.
- У нас с ним был очень красивый роман.
- ?!
- Ну, я так называю. На самом деле это были дружеские отношения.
- Как вы познакомились?
- Жена уверяет, что это случилось в 1978 году — 30 лет назад. Помню, сидели мы дома, у нас тогда еще была однокомнатная квартира. Вдруг раздался телефонный звонок, и неизвестный мне человек красивым бархатным голосом сказал, что он Арлазоров и очень хотел бы со мной поработать. Мне его имя ни о чем не говорило, поэтому я, чтобы отвязаться, сказал: «Вот мой адрес, будете в Питере — заходите!» Через четыре часа этот человек уже входил в квартиру. Оказывается, он тут же взял такси, помчался в аэропорт и прилетел. Очаровал всю мою семью. Нарисовал сказочные картины нашего сотрудничества года через два-три: кавалькаду «Мерседесов», цветов, денег, драгоценностей и квартир. В общем, будущее представлялось весьма привлекательным. И мы начали работать. Незадолго до этого Ян ушел из Театра имени Моссовета, в котором достаточно долго работал, но у него был только один эстрадный номер «Каскадеры».
- Насколько я знаю, в то время вы часто встречались?
- Я стал наезжать в Москву. Он тогда тоже жил в однокомнатной квартире. Там был всего один, правда, очень большой, диван, где мы часто спали вместе. Как-то я произнес эту фразу в одном интервью, которое потом вышло под заголовком: «Альтов и Арлазоров в одной постели».
- Звучит интригующе! А каким он был в быту?
- Хозяйственным. Умел делать все и готовил неплохо. Это были простые блюда, например, жареное мясо с картошкой, но получалось вкусно. Ходил на рынок за продуктами, с удовольствием накрывал на стол. Он любил заботиться обо мне, а я ему это позволял.
- Выпить любил?
- Нет. Если надо было поддержать компанию, мог выпить, но раздражался, когда все вокруг пили. И «за жизнь» не разговаривал, впрочем, я и сам-то не очень люблю такие беседы. Мы все время подшучивали друг над другом — так проще.
- Говорят, у Яна Майоровича тяжелый характер. Как вам с ним работалось?
- Я человек легкий и достаточно безалаберный, а Ян — тщательный и дотошный. Мне все время хотелось идти дальше, делать что-то новое, а он скрупулезно доводил до совершенства каждый номер. Но сделали мы все-таки немало. Многие вещи вы знаете и помните, например, знаменитую «Кассиршу» со словечком «госпидя!»
- Слово это вы придумали?
- Нет, Ян сам где-то подглядел. У меня был просто монолог хамоватой кассирши, а уж то, как Ян говорил «госпидя!», поправлял бретельку от бюстгальтера и плевал в туш, чтобы накрасить ресницы, — его личные актерские находки.
- Это был первый ваш рассказ в его исполнении?
- Нет, еще была «Очередь», где он говорил: «Я сейчас всех перекусаю в порядке очереди». Его герой везде, куда бы ни приходил, тут же начинал орать. Потом была «Свадьба» — его первый контакт с залом: «Вы — мамаша, вы плачете. Вы — гость, вам бы поскорее выпить». Именно Ян первым на нашей эстраде разрушил пресловутую «четвертую стену» и начал не только обращаться со сцены к зрителям, но и вводить их в свой номер. Он долго репетировал это общение. Однажды — то ли в ГУМе, то ли в ЦУМе — устроил невероятную сцену: пообещал совершенно сумасшедшую распродажу, а потом построил стоявших около прилавка женщин и повел их… в мужской туалет. Весь магазин стоял на ушах. Глядя со стороны, невозможно было не рассмеяться. Ян обладал редким даром убеждения, чувством юмора и умением импровизировать. Со временем наши с ним творческие пути разошлись. Но Ян однолюб, поэтому, кажется, ревновал меня до конца своих дней.
- К кому?
- Да ко всем! К жене (все время ее подкалывал), к сыну, другим артистам. Хотел, чтобы я был рядом с ним всегда. Когда я у него ночевал, он мне настоящие семейные сцены устраивал. Приезжаем вместе с концерта, он со мной не разговаривает. Спрашиваю: «Что случилось?» — «Ты с Хазановым сорок минут простоял!» Когда Райкин предложил мне работать с ним, я не сразу, но все-таки рассказал об этом Яну. И он, вздохнув, ответил: «Хорошо, к Райкину я тебя отпускаю». Характер у него был своеобразный. Если Ян был предан, то до конца — хочешь ты того или нет! Готов отдать за тебя руку, ногу. Его не смущает, что две руки у тебя уже есть, он все равно предлагает тебе третью — запаску. Причем от чистого сердца. Меня это, честно говоря, напрягало. Знаю, что произвожу впечатление человека мягкого, на которого легко надавить, но на самом деле это не так.
- Нет, хотя он постоянно меня соблазнял: «Давай что-нибудь сделаем! Материалов нет, не с чем выступать!» Хотя для него писали другие авторы. Да и я ему достаточно много своих вещей отсылал, он из них там что-то компоновал, получалось удачно. То ли в прошлом, то ли в позапрошлом году на фестивале в Юрмале читал мои коротенькие притчи — неожиданно эмоционально. Так и делал бы! Нет, он все время ждал, когда я вернусь к нему в дом. Наверное, так преданные жены ждут блудных мужей.
- Вы с ним ссорились?
- Я один из немногих, кого Ян до конца своих дней считал близким человеком.
- Помнится, Ян Майорович очень оригинально поздравил вас с 60-летием, которое вы праздновали несколько лет назад.
- Тогда, кстати, многие могли убедиться, что он не только комический, но и драматический актер. Ян вышел на сцену с пакетом, из которого сначала достал игрушечный домик. «Дарю тебе дом, — сказал Ян. — Поставь его хоть в Нарве, хоть в Царском селе». За домом последовал игрушечный автомобиль: «Не могу купить тебе настоящую машину, поэтому возьми пока игрушечную». За автомобилем — потертый портфель: «Он, конечно, не настолько потертый, как у Жванецкого, но тоже ничего!» Последним подарком были обыкновенные детские кубики. «Дети играют, складывая из них какую-то фигню, — прочувствованно произнес Арлазоров, — а ты играешь буквами и складываешь их в великие произведения!» Сочетание трагического и комического в Арлазорове — черта, которая отличает его от других юмористов. Она же — его главное внутреннее противоречие. Если помните, в финале выступления его всегда тянуло на лирику, он говорил, что все мы живем на одной Земле, а значит, должны быть терпимы друг к другу. Думаю, в глубине души он был лиричным и добрым, но снаружи все это было обмотано несколькими слоями колючей проволоки. Он был непримиримый, неуживчивый.
- Почему он не был женат?
- У него была жена — достаточно известная в советские годы актриса Санько, родившая ему дочь. Но из-за непростого характера Яна они расстались. Конечно же, были женщины, но после развода Ян близко к себе никого не подпускал. Он был одиноким человеком.