Во время противостояний в центре столицы сотрудники торговой фирмы спасли десятки активистов от жестокой расправы
Люди несут и несут цветы к центральным улицам столицы — в память о погибших героях Небесной Сотни, отдавших свои жизни за свободу страны. Тюльпанов, роз, гвоздик — тысячи. Ими выложены дорожки, украшенные огоньками свечей. Уличные таблички на Институтской заклеены картонками с надписью «Улица Небесной Сотни». А 49-летний киевский предприниматель Олег Гурков, 18 февраля раненный в бою с «Беркутом», пришел на Печерск, чтобы поблагодарить офисных сотрудников с улицы Ольгинской, спасших ему жизнь.
— Может, активистом меня и не назовешь, но на Майдане я провел много дней и не одну ночь, — рассказывает Олег Гурков. — Помогал чем мог, участвовал и в противостояниях. Из-за травмы руки метать бутылки я не мог, поэтому на передовую не лез, просто подносил камни. День 18 февраля начинался более-менее мирно: пошли к Верховной Раде. Потом я оказался на углу улиц Липской и Институтской, как раз под зданием, где на балконе цокольного этажа вели съемку тележурналисты. В них начали стрелять, пули свистели над нашими головами. Митингующие выбили окна в офисе напротив, забрались внутрь, чтобы оттуда кидать бутылки с «коктейлями Молотова» и поливать зажигательной смесью. Загорелись три самосвала, выставленные «Беркутом» в качестве баррикад. Едкий черный дым понесло по улице, видимость снизилась. Люди действовали почти вслепую. Так продолжалось довольно долго.
«Я оказался на углу улиц Липской и Институтской, где на балконе цокольного этажа вели съемку тележурналисты. Пули свистели над нашими головами», — говорит Олег Гурков (фото автора)
Потом «Беркут» пошел в атаку, мы стали отступать. Побежали вдоль стен зданий, продираясь сквозь кустарник. Впереди меня не слишком быстро бежали несколько девушек — ну не расталкивать же их! Получилось, что я оказался среди самых последних. На Садовой тоже пылали грузовики, свернуть в сторону не получилось. Было ли страшно? Нет. Только одна мысль сверлила голову: сейчас «накроют». Так оно и случилось. На перекрестке, прыгая с невысокого парапета, я споткнулся и упал. Не успел подняться, как на меня обрушился град ударов: первый — по голове, потом по спине, ногам. К тому времени я уже был без шапки и очков. Прикрывал голову руками. В какой-то момент потерял сознание, а когда очнулся — «Беркута» рядом не было. Милиция гнала народ вниз к Майдану. Подошли солдаты внутренних войск, 19-летние мальчишки. Говорю им: «Что, сынки, добивать меня будете?» Один из них зло сказал: «Зачем ты туда лез?» Но прошли мимо, оставили в покое — и на том спасибо.
Голова кружилась, я не сразу понял, где нахожусь. Потом оказалось — тупик на улице Ольгинской. Уйти оттуда можно только вниз по Институтской, а сверху уже пошла вторая волна «Беркута». В ловушке, кроме меня, метались еще несколько раненых. Металлические двери офисов и подъездов были наглухо закрыты. Вдруг одна из них открылась, оттуда выскочили несколько девушек. Подхватив под руки, они затащили меня внутрь.
Мы с Олегом Гурковым вместе побывали в гостях у его спасителей.
*Олег Гурков (в центре) пришел поблагодарить офисных сотрудников с улицы Ольгинской, которые спасли ему жизнь
— В тот день мы, в общем-то, не ждали ничего особенного, — рассказала корреспонденту «ФАКТОВ» Марина Смолинская, менеджер фирмы, торгующей итальянской мебелью. — За три месяца мы привыкли к «осадному положению», давно перестали вздрагивать от грохота и взрывов. Во вторник с утра и вовсе было тихо, мы следили за событиями в интернете. Работали в обычном режиме.
Около четырех часов дня собрались выбираться с Печерска, так как по телевизору передали о прекращении работы метро. Но, выйдя из офиса, увидели страшную картину — бегущих испуганных людей, окутанных дымом. Выстрелы, грохот взрывов. Люди пробегали мимо нас и… понимали, что это тупик. Единственный жилой подъезд в переулке был наглухо закрыт, попасть туда можно только с разрешения жильцов. В школу напротив охрана тоже не пускала из соображений безопасности — там еще были дети.
В конце тупика есть маленькая смотровая площадка, которая на высоте четырех метров нависает над железной лестницей, ведущей вниз.
— Прыгать с площадки на лестницу — безумие, можно запросто сломать себе шею! — говорит Марина. — Мы пытались остановить людей, показать им обходной путь — метрах в ста есть спуск по склону. Очень крутой и скользкий — это все же лучше, чем прыгать с такой высоты! Но нас никто не слушал. Люди были вне себя, в панике. Один паренек лет шестнадцати, с перевязанной головой, крикнул: «Мне все равно!» — и прыгнул первым. За ним стали прыгать десятки людей. Спустя несколько минут в тупике остались только те, кто не смог прыгнуть с четырехметровой высоты.
— На крыльце школы сидел раненый мужчина, — вступил в разговор сотрудник офиса Вячеслав Малиновский. — Он держал в руке шапку, а из головы лилась кровь. Второй мужчина выливал ему на рану перекись водорода, и на глазах росла шапка бело-розовой пены. Мы поняли, что им несдобровать, если сверху пойдет вторая волна «Беркута».
— Я точно не смог бы сигануть с такой высоты, лестница не выдержала бы, — заметил Олег Гурков. При почти двухметровом росте мужчина весит не меньше ста килограммов. — Но я и не знал о такой возможности, кровь заливала глаза, я потерял ориентацию в пространстве.
— Мы быстро начали заводить раненых к нам в офис, — продолжает Марина Смолинская. — Первым был пожилой мужчина, вся голова в крови. Потом мы узнали, что его зовут Николай, ему 67 лет, родом из Ворзеля, стоит на Майдане с самого начала. Он рассказал: когда началась серьезная драка, «беркутовцы» изловчились выхватить из рядов протестующих их сотника, затащили к себе, начали избивать. Николай успел кинуть два камня, получил удар дубинкой и не помнит, как оказался перед нашей дверью. Он чувствовал себя очень плохо, все время просился лечь, но у нас в офисе нет ни диванов, ни одеял — только столы и кресла. В голове его была большая рана, к тому же запачканная грязью и копотью. Чтобы ее почистить, пришлось решиться на маленькую операцию: обычными канцелярскими ножницами отрезать часть спекшейся кожи. К сожалению, из лекарств у нас в офисе нашлись только средства из автомобильной аптечки: перекись водорода, йод, зеленка, немного бинтов.
— Тот, что пришел со школьного крыльца, попросил перевязать ему голову так, чтобы бинтов не было видно из-под шапки, а шапка-то вся в крови, — вздохнул Вячеслав. — Я так и не смог ее как следует прополоскать — вода все время была красная. Но мужчина, на вид лет сорока, торопился. Он принял таблетку обезболивающего, натянул мокрую шапку поверх бинтов и ушел. Сказал, что снова на Майдан. Больше мы о нем ничего не слышали.
Еще один раненый (это и был Олег Гурков. — Авт.) нас сам испугал: требовал взять обычные нитки и зашивать рану на голове. Но мы, честно говоря, боялись. Да и не умели. Просто промыли рану.
— Да я бы потерпел, — улыбнулся Олег. — Все равно было очень больно, так уже какая разница?
— На счастье, Бог нам послал девушку-волонтера медицинской службы, с чемоданчиком лекарств, — добавила Марина. — Неизвестно откуда появившись в офисе, она сразу взяла дело в свои руки. А главное — от нее веяло спокойствием и профессионализмом, это нас морально очень подбодрило.
— Не страшно было, что в офис вслед за ранеными ворвутся бойцы «Беркута», разгромят все вокруг, да и вам достанется? — спросила я у сотрудников офиса.
— Эта мысль была самой последней! — вспоминает консультант Марина Боренко. — Ну, даже если и боялись — не могли же мы поступить иначе, когда возле наших дверей оказались раненые, истекающие кровью люди.
— Часам к шести вечера появилась информация, что милиция вот-вот начнет зачистку квартала, пострадавших нужно было срочно вывозить, — вспоминают сотрудники. — К тому времени у нас оставались двое раненых и двое насмерть перепуганных 17-летних студентов из Вишневого. Один сказал матери, что отправился на лекции, второй соврал про стоматолога, а сами — на Майдан, на революцию.
— Хорошо, что у меня машина с тонированными стеклами, — порадовалась Марина. — Я посадила Олега на заднее сиденье, думаю — в случае чего буду говорить, что это мой папа. Вячеслав под видом родственника повез раненого дедушку.
Из центра по развороченной булыжной мостовой выехали с трудом, но без особых приключений. Вячеслав довез дедушку Николая до метро «Шулявская», передал в руки сыну. Марина Боренко довезла студентов прямо до Вишневого. Олега высадили на Крещатике, откуда он самостоятельно добрался до Оболони.
— Дома был около семи часов вечера, — говорит Олег Гурков. — Жена, увидев мою перебинтованную голову, ахнула: «Так все-таки на баррикадах был!» Я-то весь день говорил ей по телефону, что мотаюсь по рабочим делам… В больницу на всякий случай обращаться не стал, просто отлежался дома несколько дней. Уже успел съездить в Межигорье.
«ФАКТЫ» разыскали девушку-волонтера, в нужное время оказавшуюся в нужном месте. И выяснилось — никакой она не медик.
— Мне 20 лет, учусь на четвертом курсе Киево-Могилянской академии, будущий философ, — рассказала о себе киевлянка Лида Домбровская. — Медициной просто интересуюсь. Может, потом получу второе образование, медицинское. Во вторник, придя на Майдан, я познакомилась с женщиной-врачом, которая была медиком из Сотни и предложила мне попробовать себя в качестве волонтера медицинской службы. Она же дала мне лекарства — кое-что я рассовала по карманам, остальные были в чемоданчике.
С утра мы с ней всюду ходили вместе. Работали в Доме офицеров — туда свозили раненых. Страшное впечатление возникло, когда стали привозить первые трупы. В тот день там должен был состояться концерт, его отменили. Потом «беркутовцы» ушли, здание заполнили «титушки». Мы с моей наставницей отправились на Институтскую и попали в самое пекло. Во время атаки потеряли друг друга — ее оттеснили к Нацбанку, меня отбросили на другую сторону улицы. В общем-то я сама, как и остальные, собиралась прыгать с лестницы, но побоялась. Ища спасения, забежала в этот офис на Ольгинской. Как видите, там и пригодилась.