Из Севастопольского драматического театра имени Луначарского украинского постановщика уволили за его гражданскую позицию
Россия продолжает демонстрировать «заботу» о «спасенных» от украинских националистов гражданах в Крыму. Руки Кремля добрались и до культуры. Первой жертвой стал украинский режиссер Тарас Мазур, работавший в Севастопольском драматическом театре имени Луначарского. Его как молодого перспективного специалиста пригласили на работу полтора года назад. Тарас поставил в Севастополе «Вишневый сад» и получил за свое прочтение пьесы Чехова лестные отзывы критиков. Представлял спектакль на международном Чеховском фестивале. В последнее время Тарас работал над пьесой «Сублимация любви» Бенедетти, но эту постановку севастопольский зритель не увидит. Сначала недавно назначенный директором театра Вадим Елизаров отложил спектакль из-за отсутствия финансирования, а потом и вовсе предложил Мазуру уволиться. Как утверждает режиссер, причиной стала его гражданская позиция — ведь он был активным участником Майдана, говорил на украинском языке и размещал на своей страничке в соцсетях «компрометирующие» фото: на баррикадах с украинским флагом.
— Тарас, вы ведь родом из Винницы, как вы оказались в Севастополе?
— У меня жена крымчанка, и мы давно хотели переехать в Крым из Белой Церкви, где я последние шесть лет работал в областном театре имени Саксаганского. Все-таки Севастополь для творческого человека более привлекателен. Я обратился к художественному руководителю Севастопольского театра Владимиру Магару. Он просмотрел видео, заинтересовался моими постановками и пригласил на работу. Причем, вместе с женой. Как раз в это время назначили нового директора
*Вадим Елизаров был судьей популярного проекта «Танцы со звездами»
Моей первой постановкой в Севастопольском театре стал «Вишневый сад». Премьера вызвала интерес у публики и позитивные отзывы критики. Казалось бы, прекрасная перспектива, о чем можно еще мечтать? Есть любимая работа, семья, солнце и море рядом, о котором я мечтал еще с детства. Хотел стать моряком…
Все изменилось в одночасье, когда начались события в Киеве. Я не мог спокойно сидеть в Крыму и наблюдать, как избивают студентов, ущемляют наши права, принимая провокационные законы. В начале декабря взял билет и уехал в Киев на восемь дней. Поехал сам по себе. Ночью патрулировал на улице Институтской на верхних баррикадах. В те дни ожидали штурма силовиков каждую ночь, и мы были готовы к этому. Как только ситуация более или менее успокаивалась, я возвращался в Крым. Всего съездил три раза. Я не мог жертвовать работой, поэтому отправлялся в Киев в свободные от репетиций дни. Тем более, что финансирование моего проекта остановилось, спектакль перенесли на неопределенное время. В очередной раз вернувшись из Киева, я понял, что это неспроста.
— Почему поехали в Киев, у вас же в Крыму работа и семья?
— Если бы я был овощем, то, наверное, сидел дома. Но я сознательный гражданин своей страны и не мог спокойно смотреть, как Украину втаптывают в грязь. Кроме того, в Севастополе в последнее время ощутил на себе «любовь» русского брата. Ведь я принципиально разговаривал на украинском языке, в машине возил украинский флажок, носил вышиванку. Реакция людей на это была самая разная. Некоторые продавцы в магазинах удивлялись, хамили и делали вид, что не понимают меня. Какая-то женщина на рынке набросилась на меня с кулаками и криками: «Понаехали тут бандеровцы, фашисты». Приятно, что другая женщина встала на мою защиту. Потом мы с ней начали беседу на украинском языке. Оказалось, она родом из Черниговской области.
К сожалению, таких людей встречал очень редко. Для себя сделал выводы, что в Севастополе комфортно жить до тех пор, пока ты свой. Но как только я пытался личным примером показать, что Крым — это все-таки Украина, видел в ответ агрессию. Какое-то время наивно надеялся, что правда о происходящем в Киеве и мой патриотический образ жизни смогут убедить окружающих, что мы — одна страна. Но информационная машина в Крыму гораздо сильнее, чем такие единичные примеры, как я. Даже близкие знакомые, насмотревшись российских новостей, убеждали меня, что на Майдане находятся одни наркоманы-бандеровцы. Якобы все, вернувшись оттуда, проходили лечение в наркологических клиниках.
— Так же считали и ваши коллеги в театре?
— Они заняли нейтральную позицию. «Сожалели» о том, что такой красивый город, как Киев, загадили, больше их ничто не волновало. Даже когда на Майдане начали убивать людей, мои коллеги находили этому какие-то нелепые оправдания. Что говорить, вторжение России в Крым их и то не отрезвило. Театр продолжает работать, но уже под новой властью. А от меня просто решили избавиться как от неблагонадежного. Мало того, что я участник Майдана, так еще и являюсь членом партии «Свобода».
— За что вас уволили?
— Якобы за прогулы. Сначала директор театра проводил со мной беседы. Против меня начали служебное расследование. Соответствующее постановление вручила женщина-курьер, как только я ступил на порог театра. Я поставил свою подпись, четко понимая, что за этим последует увольнение. Но не тут-то было. На моем примере дирекция решила устроить показательный урок, проведя общетеатральное собрание, тема которого официально не разглашалась. Вначале художественный руководитель театра Владимир Магар рассказал коллективу, как мы будем работать в новых условиях: менять гастрольные графики, ориентируясь на Россию. Буквально через пять минут в зал вошли четыре человека в балаклавах (специальные черные маски с вырезами для глаз. — Авт.), подошли ко мне и со словами «Пройдемте с нами» взяли меня под белы руки и повели через служебный выход, через подвал.
— Как на это отреагировали ваши коллеги?
— Жена была просто в панике. Еще одна девушка (не хочу называть ее имя, чтобы она не пострадала в будущем) возмущалась, кричала: «Что вы делаете? Это же не 37-й год, куда вы его забираете?» Но эти вопросы остались без ответа. Руководство театра при этом было невозмутимо. Меня вывели во внутренний двор, посадили в машину, на которой не было номерных знаков, надели мешок на голову и куда-то повезли. На какой-то военной базе на короткое время сняли мешок, чтобы меня сфотографировать. Я успел заметить, что там было много военных в разной форме, а также гражданские. Среди них увидел и самозванца, так называемого премьер-министра Аксенова. Потом мне снова надели мешок на голову и повезли с этого перевалочного пункта. Часа через три доставили в какую-то комендатуру. Вокруг были люди в форме, похожие на российский спецназ. Меня определили в одиночную камеру.
— Что от вас хотели?
— Спрашивали, за что я так не люблю Россию. Им не нравилась моя позиция в социальных сетях, обвиняли, что занимаюсь агитационно-провокационной деятельностью в театре, являюсь одним из руководителей «Правого сектора» в Крыму. Спрашивали явки, пароли, контакты.
— Вас пытали?
— Давили психологически, угрожали, что будут мстить моим родным, размахивали перед лицом ножом и рассказывали, как глубоко воткнут мне его в грудь. Один особо активный, не найдя у меня мобильного телефона, очень разозлился. Грозил отдать на растерзание «беркутовцам», сбежавшим из Киева. Мне показалось, что это были ряженые казаки. Они с кем-то говорили по телефону. Причем отношение к этим людям было крайне негативное. Мол, грабят неугодных, отбирают машины, прочее имущество и делятся уловом с фээсбэшниками. Допрашивали меня разные люди, причем, делали это профессионально, спокойно, но жестко. Никто не представлялся, я понятия не имел, с кем разговариваю. Сопротивляться было бесполезно, в любой момент меня могли бы казнить без всякого суда и следствия. Не добившись нужной информации или, может быть, убедившись, что я не тот, за кого меня принимали, на какое-то время оставили в покое. В холодной камере я просидел еще часов шесть. Приказано было сидеть только лицом к решетке. На меня никто не реагировал, даже на просьбы сходить в туалет. Потом зашел какой-то амбал с видеокамерой и «попросил» сделать заявление, что со мной все в порядке и никаких претензий не имею. Я уже обрадовался: раз претензий нет, значит будут отпускать. Но мне замотали глаза скотчем, посадили в машину и куда-то повезли. Хотя в голове были разные мысли, все-таки надеялся на лучшее. Казалось, везли очень долго. Машина остановилась, открылась дверь, я почувствовал запах хвои и моря. Меня оставили на пустыре и сказали считать до ста. Как только услышал звук отъезжающих колес, снял скотч. На этом же пустыре (не знаю, каким образом) оказалась моя машина. Внутри все было разобрано буквально по болтикам, ее обыскивали. Но ничего ценного, кроме флешки с песнями на украинском языке, не нашли. На бензобаке была наклейка с украинским флагом, так ее содрали вместе с краской. Видимо, решили, что это очень опасное оружие в моих руках.
После всех этих событий мы с женой решили покинуть Севастополь. Как и многие семьи, живем сейчас врозь. Жена осталась в Крыму, я уехал в Киев в поисках работы. Пока мне некуда перевозить своих близких. Надеюсь, в ближайшее время все наладится. И люди творческие — художники, режиссеры, актеры — будут заниматься любимым делом, а не стоять на баррикадах. Как говорится, в драке мы вам не поможем, но если надо, защитим.
«ФАКТЫ» обратились к директору Севастопольского театра Вадиму Елизарову с просьбой прокомментировать инцидент с их сотрудником. Администратор театра пообещал перезвонить, но ответа мы так и не дождались.
*Тарас Мазур принял решение покинуть Севастополь, но пока ему некуда забрать свою семью