Некоторые беженцы из Крыма утверждают, что переехали на материк не только потому, что не хотели становиться гражданами России, но и из-за страха за свою жизнь
Из Крыма продолжают уезжать люди. Причем если раньше с полуострова на материк перебирались, в основном, крымские татары и украинцы, то теперь среди переселенцев появились и русские. Правда, семья Владимира Колтунова переехала в Черкассы за два дня до начала так называемого референдума, где якобы должна была решаться судьба Крыма. Сам Владимир Владимирович — тезка российского президента, родом из Красноярска. Когда на полуостров стали прибывать российские оккупанты, именно глава семьи первым заявил: «Нам надо уезжать. Я жил в России. Больше меня туда не тянет». Однако вскоре Владимиру (он летчик гражданской авиации) пришлось по контракту лететь на работу в Африку, и переезжать на материк его супруге Светлане вместе с 13-летней дочерью и больной мамой довелось без мужа.
— Вы не представляете себе, как было страшно, — признается Светлана Колтунова. — Мы жили в военном поселке Новофедоровка, как раз там, где убили украинского офицера. Я своими глазами видела, как на митинги свозили агрессивно настроенных людей. Пять автобусов подъехали к Новофедоровке, оттуда вышли молодые люди в спортивных костюмах. Им тут же раздали биты и вынесли несколько ящиков водки. Перед тем как отправиться к военной части, которая находится на территории нашего поселка, они напивались. Прямо возле автобусов.
Потом эта нетрезвая и неадекватная толпа двинулась на военную часть. Уж и не знаю, для чего им это все было надо. Видимо, для устрашения. Жены офицеров вместе с детьми стали перед «титушками» живым щитом и остановили пьяную толпу возле ворот части. Самое страшное, что на подмогу этим молодым людям в спортивных костюмах пришли некоторые местные жители. Они скандировали: «Бандеровцы! Банду геть!» Но какие же в нашей части «бандеровцы»? В Крыму в армии служили в основном русскоязычные солдаты и офицеры. Только кому что сейчас докажешь?
На следующий день «титушки» вместе с местными жителями все-таки прорвались на территорию воинской части и начали крушить все подряд: военную технику, окна в казармах. Я очень удивилась, увидев среди местных жителей, помогавших пьяной толпе, своих знакомых. Ведь еще осенью мы с ними ходили семьями на пикники. Никогда бы не подумала, что в них может быть столько злости. Узнала я среди нападавших и бывшего военнослужащего этой же части. Сейчас он работает таксистом. Я, наверное, никогда не смогу понять, почему люди изменились в один миг.
С приходом «зеленых человечков» мы уже не чувствовали себя хозяевами на своей земле. На улицах поселка сразу же стало как-то тихо. Люди боялись обсуждать происходящее. Если кого-то из знакомых спросишь: «Как ты думаешь, заберет Россия Крым?» — собеседник попросту уйдет от ответа. Все опасались провокаций. Жители поселка поделились на два лагеря. Одни были очень напуганы, а другие только и ждали, когда Крым станет российским.
У моей мамы рак. Как-то мы пошли с ней в больницу, и у меня зазвонил телефон. Я вообще-то русскоязычная, но, если ко мне обращаются на украинском языке, стараюсь отвечать на нем же. В тот раз я перешла на украинский машинально. И вдруг услышала, как женщина-врач, проходившая мимо, громко и со злостью сказала: «Хватит тут уже на хохляцкой мове разговаривать! Надоело! Наслушались ваших «перукарень» и «їдалень». «Но ведь мы же в Украине живем!» — попыталась возразить я. «Здесь никогда не было Украины! Когда вы, бандеровцы, уже поуезжаете отсюда?» — со злостью ответила врач и ушла.
— Чем дальше, тем становилось страшнее, — продолжает Светлана Владимировна. — В Крыму стали пропадать люди. Кто их похищал, наверное, мы так и не узнаем. Говорят, что в речках находили потом изуродованные трупы. У нас в поселке никогда такого не было, чтобы родители боялись отпускать детей на улицу вечером одних. Всегда было спокойно. А теперь, как только наступал вечер — в поселке становилось пусто. В последнее время люди даже праздники перестали отмечать.
Тетя моего мужа живет в России. Когда началась агрессия против Крыма, она радостно написала Володе через интернет: «Какое это счастье для вас! Теперь мы будем все вместе жить в одной стране!» На что муж ответил: «А мы разве до этого были не вместе?» «Ты что, не радуешься, что теперь снова в России будешь жить?» — удивилась тетя. «А чего мне радоваться? — написал муж. — Я живу в Украине. У меня паспорт гражданина этой страны». «Так получи российский паспорт, — наставляла тетя своего племянника. — Или тебе твоя бандеровская семья не разрешает?» «О чем ты говоришь, тетя? Какая „бандеровская семья“? Мы дома на русском языке разговариваем».
Короче говоря, диалог у тети с племянником не ладился. Володина тетя все больше злилась на нас за то, что мы не хотели принимать российское гражданство. А потом мужу позвонил его двоюродный брат из России и сказал: «Ты же в международной авиакомпании работаешь? Тебя завербовали в ООН! Поэтому ты теперь Россию не любишь. Больше не звони и не пиши нам. Мы от тебя отказываемся». Интересно, что много лет назад этот самый двоюродный брат вместе с тетей разыскали моего мужа через передачу «Жди меня». А вот теперь от него отказались только потому, что он не разделил их радости от присоединения Крыма к России силой.
— Когда вы приняли решение покинуть Крым и переехать на материк?
— За два дня до начала референдума. Обстановка становилась все более гнетущей. Да еще и Володе пришлось выполнять условия контракта и лететь на четыре месяца в Африку. Но мы не могли ждать столько времени, пока он вернется. Если честно — с недавних пор считали себя там людьми второго сорта. Частенько слышали вслед оскорбления и угрозы. Ведь многие в поселке уже знали, что мы не были рады приходу российских войск в Крым.
Сначала муж позвонил из Африки: «Уезжайте! Оставляйте все — дом, участок. Сейчас вам все равно ничего не дадут продать». Знаете, каково это — продать только что отремонтированный дом на берегу моря, о котором так долго мечтал? Нам совсем недавно выделили это жилье. Я только-только вымыла полы после ремонта.
— В ночь перед отъездом я начала собирать вещи, — вспоминает Светлана. — Я не знала, как отреагирует на грядущий переезд больная мама. Она ведь могла не пережить дорогу. Однако тянуть больше не хотелось. Думала, что утром поговорю с мамой. Но она сама проснулась раньше меня и сказала: «Я знаю, что ты втайне от меня уже собрала чемоданы. Я готова ехать. Дорогу выдержу. Хочу в Украину». Так мы втроем, с мамой и 13-летней дочкой, на машине отправились на материк.
— Что взяли с собой из вещей?
— Только теплую одежду. Из документов — лишь паспорта и свидетельство о рождении дочери. Побоялись, что на границе у нас могут забрать документы на дом.
— Ехали без приключений?
— Приключений хватало! Мы с удивлением видели, какими агрессивными становились люди. Не могли понять, почему в Крыму многие так ненавидят все украинское. Например, решили в Джанкое купить воды. Подаю продавщице гривни и слышу в ответ: «Скорее бы уже рубли пришли!»
На границе в Чонгаре нас остановили для проверки документов. Огромный мужчина с автоматом просунулся в салон нашего автомобиля и потребовал показать паспорта. Говорил он с нами так грубо, что моя дочка расплакалась от страха. Увидев крымскую прописку, мужчина спросил: «Вы что, из Крыма бежите?» «Нет, возвращаемся домой», — ответила я. «Я же вижу, что убегаете», — стоял на своем человек с автоматом, но все же пропустил нас, когда я сказала ему, что везем больную маму.
Как только мы проехали украинский блокпост, мама попросилась выйти на улицу. Говорит: «Хочу воздухом свободы подышать».
Мы ехали в Черкассы, к моей тете. В отличие от родственников мужа мои родственники радовались тому, что мы переезжаем на материк, и наперебой звали к себе. Везде по дороге, когда люди узнавали, что мы едем из Крыма, к нам относились очень доброжелательно, предлагали помощь.
Под Кировоградом я случайно проехала на красный сигнал светофора. Просто от усталости не заметила его. А когда поняла, что нарушила правила, сама вышла к инспекторам ГАИ с повинной. «Мы вообще-то теперь у вас права должны забрать», — заявил один из гаишников, но, узнав, что мы из Крыма, заулыбался и сказал: «Милиция с народом! Счастливого вам пути, но больше не нарушайте!»
— У вас кто-то из родственников еще остался в Крыму?
— Да. Папа и родная сестра с детьми. Отец в школе преподает литературу, а сестра — там же директор. Они решили не оставлять учеников и доработать до конца учебного года. А потом приедут следом за нами. Папа говорит, что чувствует себя в Крыму сейчас как гость.
— Что там изменилось после вашего отъезда? Что рассказывает отец?
— Сейчас в школе, где он работает, учеников заставляют каждый день перед первым уроком петь гимн России. А потом детям читают лекцию о том, как хорошо живется простым людям в этой самой России. Требуют, чтобы дети чужую страну называли своей родиной.
В Крыму отключили все украинские каналы, нельзя купить украинские газеты. Папа говорит, что как посмотришь российские новости, так хочется брать автомат и идти стрелять на улицах бандеровцев.
— Дочка скучает по Крыму?
— Конечно, скучает! Недавно прямо на уроке расплакалась, когда изучали на географии Крымские горы. Но, скорее всего, мы уже не вернемся назад. Там теперь все чужое. Не знаю, что будет с домом. Мы его закрыли и уехали, оставив под присмотром соседки.
— Знаете, я и сам был когда-то беженцем, — говорит губернатор Черкасской области Юрий Ткаченко. — Я учился в девятом классе, когда начались события в Приднестровье. Пришлось нашей семье бежать оттуда в Украину. Уж кто-кто, а я знаю, что такое быть переселенцем. У моей семьи тогда иной раз даже хлеба на столе не было. Кушать постоянно хотелось, пока скитались по съемным квартирам.
Сейчас на территории Черкасской области живут более 200 переселенцев из Крыма. Всем помогаем, как можем. Селим людей в санаториях, общежитиях, распределяем в пустующих домах по селам. Кого можно устроить на работу — устраиваем, студентам даем возможность продолжить учебу в наших вузах. Пенсии переоформлять помогаем. У нас везде висят объявления с номерами телефонов социальных служб, куда могут обратиться переселенцы из Крыма.
А вообще в Украине живут очень добрые люди. Крымчане у нас не чувствуют себя лишними. Каждый старается им чем-то помочь. Я как-то узнал, что в Золотоноше поселилась крымская семья, дай, думаю, съезжу, посмотрю, чем им можно помочь. Так мне говорят: у них абсолютно все есть. Местные жители очень тепло отнеслись, их помощь иной раз даже навязчивой кажется. Но мы же украинцы. Для нас чужого горя не бывает.
Фото автора