Суд запретил травматологу заниматься врачебной деятельностью на протяжении двух лет и тут же… амнистировал его
— Районные врачи уверяли, что правильно лечат мою травмированную ногу, но я понимал: что-то идет не так,— вспоминает 30-летний житель Рогатинского района Ивано-Франковской области Михаил Москаль. — За несколько дней я дико похудел, из-за слабости и головокружения не мог встать с кровати. Началось заражение крови. Из травмированной ноги, которая с каждым днем болела все сильнее, начал вытекать гной. Не нужно иметь медицинского образования, чтобы понять, что это отнюдь не хороший симптом. Но когда я сказал об этом врачу из районной больницы, он безразлично ответил: «С вами все в порядке. Вы уже выздоравливаете».
Об этой жуткой истории «ФАКТЫ» рассказывали в феврале прошлого года. Тогда Михаилу Москалю удалось добиться возбуждения уголовного дела против врача, по вине которого он лишился ноги и чуть не умер. Почему травматолог упорно игнорировал просьбы Михаила о помощи и не обращал внимания на пациента, у которого гнила нога, остается только догадываться.
— Потом уже мне объяснили, что доктор ждал благодарности, — рассказывает супруга Михаила Москаля Лилия. — Люди, которые у него лечились, говорили, что деньги сразу стимулировали врача уделять больному больше внимания. Тогда я этого не знала. Я, конечно, собиралась его отблагодарить. Но планировала сделать это, когда мужа будут выписывать.
Началась эта история с того, что, помогая знакомым рубить деревья, Михаил получил тяжелую травму. Одно из деревьев упало ему на ногу. Перелом был очень серьезным, и мужчину прямо из леса, где все произошло, отвезли в Рогатинскую районную больницу.
— В больнице сразу приступили к операции,— рассказывает Михаил Москаль. — Меня оперировал заведующий травматологическим отделением Семен Лодкин (имя и фамилия изменены, поскольку приговор еще не вступил в законную силу. — Авт.). Несмотря на то что он неплохой специалист, репутация у него весьма сомнительная. В основном из-за того, что на работе он часто пьет. Это замечали все пациенты: от доктора почти всегда несло перегаром. Но я был благодарен ему за то, что он меня прооперировал. Лодкин заверил, что операция прошла успешно и я должен быстро пойти на поправку. Вот только даже через несколько дней состояние не улучшилось. Стало только хуже — температура поднялась до 39-ти. Я понимал, что в организме происходит воспалительный процесс. Сказал об этом Лодкину. Но врач только отмахнулся: «Что вы переживаете? Все хорошо». С тех пор он так мне отвечал постоянно.
По словам Лилии, ее супруг угасал на глазах. Однажды женщина почувствовала в палате ужасно неприятный запах. Говорит, воняло так, как будто что-то сгнило. И с ужасом поняла, что гниет… нога Михаила.
— Через установленные в ней дренажи сначала вытекал гной, а потом появилась какая-то густая жидкость черного цвета,— вспоминает Лилия. — Я побежала за травматологом. И опять услышала ответ: «Да все нормально. Так и должно быть». «Доктор, но он уже три дня горит, температура не падает, — говорю. — Это ведь ненормально!» «Кто вам такое сказал? — безразлично пожал плечами Лодкин. — Уверяю вас, пациент у нас под наблюдением, а значит, с ним все будет хорошо». На следующий день Мише стало совсем плохо. Обезболивающее уже не помогало, муж кричал на весь этаж. Я обращалась к другим врачам, но все они отвечали одно и то же: мол, это слишком сложный случай, а раз вас лечит завотделением, все вопросы к нему. Понимая, что муж умирает, я начала добиваться, чтобы его перевели в другую больницу.
Но Лилия не могла просто так отвезти супруга в Ивано-Франковск. Чтобы Михаила приняли в областной больнице, нужна была выписка из районной. А травматолог отказался ее давать.
— Как сейчас помню, была суббота, — говорит Лилия. — Несмотря на выходной, мне согласился помочь областной травматолог Андрей Жовнирук. Мы договорились, что, как только приедем в Ивано-Франковск, он сразу придет в больницу и осмотрит Мишу. У травматолога Лодкина тоже был выходной, а выписку мог дать только он. Дозвониться к нему удалось, наверное, с десятой попытки. Услышав, что я хочу отвезти мужа в областной центр, Лодкин начал отговаривать: «Зачем вы суетитесь, тем более на выходных? Успокойтесь. Я же сказал, все в норме. Но если уж вы так волнуетесь, в понедельник я приглашу к вашему супругу областного специалиста». «Мы не будем ждать, — возмутилась я. — Вы убьете моего мужа. Дайте выписку!» Только после того, как я попросила знакомого милиционера помочь мне и он поговорил с Лодкиным, мы получили выписку.
*"После ампутации не хотелось жить. От отчаянного шага меня спасли жена и дети", — признается Михаил Москаль. На фото — с младшей дочкой (фото из семейного архива)
В Ивано-Франковской областной больнице сразу поняли, в чем дело. Осмотрев гниющую ногу, травматолог сказал немедленно оперировать. «У него уже началось заражение крови, — сообщили врачи после операции. — Если бы вы подождали еще день, ваш муж умер бы». На этот раз основным диагнозом супруга был уже не двойной перелом ноги, а сепсис, то есть заражение.
— Травматолог сказал, что попытается сохранить мужу ногу, но не может ничего гарантировать,— продолжает Лилия. — Главным было спасти жизнь. В ране у Миши областные врачи обнаружили… листья, куски земли и коры дерева. Нога начала гнить из-за того, что в районной больнице мужу как следует не обработали рану.
Позже вину районного хирурга подтвердил судмедэксперт. В выводах судмедэкспертизы говорится, что «первичная хирургическая обработка травмы была проведена ненадлежащим образом. Кроме того, была выбрана неправильная тактика лечения, проводилась неадекватная медикаментозная терапия для улучшения кровоснабжения в травмированных тканях». Ногу Михаилу сохранить не удалось.
— Как мне потом объяснили, мы вскочили в последний вагон уходящего поезда,— говорит Михаил Москаль. — Если бы мне немедленно не сделали ампутацию, я бы не выжил. Не забуду момент, когда осознал, что остался без ноги. Первой мыслью было: выходит, полноценная жизнь для меня навсегда закончилась? Потом подумал о детях. 15-летняя дочка еще поймет, а вот как объяснить младшей, что папа вернулся домой без ножки? Как жить, как работать? Я раньше работал на сельскохозяйственном предприятии на комбайне. Какой теперь комбайн?
— Я поддерживала мужа, как могла,— вспоминает Лилия. — Для Миши было невыносимо чувствовать себя беспомощным. Но я не позволяла ему об этом думать, старалась отвлечь. Первое время после операции Миша мог передвигаться только на инвалидной коляске. Потом — на костылях. Я тем временем решила не пускать дело на самотек и добиться наказания для травматолога Лодкина. Своим безразличием он едва не убил моего мужа. «Так надо было сразу дать ему денег, — говорили знакомые, которым я рассказывала эту историю. — Разве не знали, что травматолог хорошо работает, только если его… заранее отблагодаришь?» Получается, людей, у которых нет денег, вообще не надо лечить?!
Добиться возбуждения уголовного дела Лилии и Михаилу удалось только через год. Этому предшествовали десятки жалоб в правоохранительные органы, на большинство из которых приходил отказ. На связь с журналистами травматолог не выходил. Корреспонденту «ФАКТОВ» удалось поговорить только с главврачом больницы Иваном Маслянко, который пытался оправдать действия своего подчиненного:
— Это был очень тяжелый случай. В той ситуации проще всего было сразу ампутировать ногу. Но наши врачи решили попробовать ее сохранить. Для этого они, как и полагается, провели первичную обработку и начали оказывать помощь. А что касается результатов экспертизы… Понимаете, речь идет не о кружке и не о тарелке, которые можно тщательно вымыть. Поврежденная мышца имеет волокна, полностью вычистить которые невозможно. Это все равно что искать иголку в стоге сена. Наши врачи и так сделали все, что смогли. Думаю, в этой ситуации никто из врачей не хотел сделать больному хуже. Травма оказалась очень тяжелой, и нужно было сразу ампутировать конечность. Мы же попытались ее спасти…
— Начались суды,— продолжает Лилия. — После того как мужу ампутировали ногу, мы видели доктора Лодкина всего раз — когда приезжали в больницу оформлять инвалидность. Увидев нас с мужем, он даже не поздоровался и быстро, чуть ли не бегом, пошел в другую сторону. В зале суда его представитель упорно доказывал, что травматолог все сделал правильно. «Экспертиза куплена, — кипятился врач. — Мы оказывали ему помощь, и я могу это доказать». Я спросила, как он тогда может объяснить то, что в ноге Миши остались листья и куски земли. «Значит, нужно было ногу сразу отрезать! — признал врач. — Но вы же сами не позволили мне это сделать». Я чуть не задохнулась от возмущения: да у меня вообще никто ничего не спрашивал! Когда я приехала в больницу, мужа уже оперировали. Мы напомнили травматологу хронологию того дня. Я помню все по минутам. «Разрешение на операцию я подписала уже после того, как вы ее провели, — сказала я. — Разве не так?» Опустив глаза, доктор замолчал.
— Травматолог и его адвокат требовали повторной судмедэкспертизы,— говорит Михаил. — Это затянуло бы судебный процесс еще как минимум на год. К счастью, судья им отказал. Экспертов, которые проводили первое исследование, пригласили в суд. Специалисты в один голос подтвердили, что по вине Лодкина я чуть не умер от заражения крови. После судебных дебатов меня спросили о наказании для подсудимого: дескать, хочу ли я, чтобы его посадили за решетку. Я честно сказал, что мне этого не нужно. Я понимаю, что у Лодкина есть жена и дети, и не хочу, чтобы он сидел в тюрьме. Но и заниматься врачебной практикой после всего, что произошло, он не должен. Ведь завтра на моем месте может оказаться любой другой пациент. Вернее, любой пациент, который заранее его не отблагодарит.
Рогатинский районный суд признал Лодкина виновным по статье «Ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей медработником». Статья предусматривает до двух лет лишения свободы. Травматолога Лодкина, между тем, не стали брать под стражу — суд запретил ему заниматься врачебной деятельностью на протяжении двух лет. И тут же… амнистировал врача, освободив его от ответственности.
— Услышав приговор, Лодкин обрадовался, — качает головой Лилия. — Мы были в шоке. Наш гражданский иск о возмещении ущерба удовлетворили частично. Смешно даже озвучивать: вместо трехсот тысяч гривен, которые мы просили, суд присудил нам… двадцать тысяч гривен.
— И не важно, что я на всю жизнь остался инвалидом, — сетует Михаил. — Жена просит меня об этом не думать. Но как забыть? Когда я впервые сел на инвалидную коляску, у меня случилась истерика. Мне не хотелось жить. Решил, что если так, то лучше вообще никак. Уже был готов к отчаянному шагу, но Лиля меня остановила: «Подумай о детях. Им нужен папа. И не важно, с ногой он или без нее». Только дети меня и спасли. Они и жена ни на секунду не оставляли меня одного. Все время что-то рассказывали, отвлекали. Старались сделать все, чтобы у меня не было времени думать о плохом. Потом появился протез. Я боялся, что не смогу с ним ходить, что будет болеть культя. Но боли практически не чувствовал. Сначала было непривычно, но сейчас я уже научился ходить с протезом. Только чуть-чуть прихрамываю.
— Но главное — без костылей,— голос Лилии дрожит. — Сейчас Миша ищет работу. Пока не может ничего найти, однако не отчаивается. Я не устаю повторять, что вместе мы со всем справимся. Хотя у самой силы уже на исходе. С тех пор как с Мишей случилась беда, я стала единственным кормильцем. Устроилась на несколько работ, но денег все равно не хватает. Сейчас готовим апелляцию. Я все-таки надеюсь, что решение суда удастся оспорить.
Будет ли подавать апелляцию прокурор, пока не известно. Это не исключено, ведь в суде государственный обвинитель просил лишить Лодкина права заниматься врачебной деятельностью на четыре года. Травматолог продолжает работать.