Ровно 95 лет назад погиб легендарный полковник Петр Болбочан, командовавший в 1918 году известным походом частей Запорожского корпуса на Крым
Оккупация Крыма была с болью воспринята всей Украиной. Даже сейчас, когда фактически идет война на востоке страны, многие граждане, больше всего желая мира, мечтают об освобождении аннексированного полуострова. Правда, все понимают, что случится это очень нескоро — слишком уж сложной представляется задача.
А ведь в истории уже был прецедент, когда украинские войска в сложнейших условиях провели операцию по освобождению Крыма. Речь идет об известном крымском походе полковника армии УНР Петра Болбочана (на фото) в апреле 1918 года. К сожалению, сейчас этот эпизод незаслуженно подзабыли. В день
95-й годовщины гибели талантливого украинского командира о наиболее ярких эпизодах этого похода рассказывает глава Центра социально-гуманитарных исследований «Традиционалистическая перспектива», сотрудник кафедры философии и педагогики Национального транспортного университета Эдуард Юрченко.
— Украинская Народная Республика в начале 1918 года являла собой эталон хаоса и разложения, — рассказывает Эдуард Анатольевич. — Вследствие «мудрой» политики правительства УНР армия страны в конце концов была полностью уничтожена, а сама республика — беззащитна перед большевиками. Единственными, кто пытался оказывать сопротивление, стали вооруженные отряды патриотов-добровольцев, создававшиеся часто вопреки желанию руководства страны. В итоге под ударами большевиков украинская армия откатывалась на запад. Правда, после заключения союза с немцами УНР постепенно начала теснить большевиков.
Именно в это время и созрел план по освобождению Крыма от власти советов. 10 апреля была создана Крымская группа армии УНР, насчитывавшая около 5 тысяч человек и имевшая на вооружении 8 орудий, 10 броневиков, два бронепоезда, что составляло примерно четверть всей украинской армии. В основе группы были части Запорожского корпуса и ряд добровольческих соединений. Возглавил группу полковник Петр Болбочан, отличившийся при освобождении восточных регионов Украины от большевиков. Офицеру поступил приказ «тайно от немецких войск двигаться в Крым» и занять Севастополь — базу Черноморского флота. К чему такая секретность? Ранее, в ходе Берестейских переговоров, немецкая делегация предлагала включить Крым в сферу украинских интересов. Однако социалисты из УНР отказались, аргументируя правом татар на самоопределение. Теперь приходилось действовать в обход договоренностей.
— Как восприняли решение о крымском походе сами военнослужащие?
— Казаки пребывали в эйфории и готовы были идти в любую даль для утверждения украинской власти. Вот как рассказывал об этом командир 1-го Запорожского полка конных гайдамаков Всеволод Петров в автобиографической работе «Воспоминания времен Украинской революции 1917—1921». Он приводит диалог, состоявшийся на митинге перед отправкой на полуостров: «Батька! А чего мы в татарскую землю лезем? Кто нас звал? Как будто наша, своя, под хорошей охраной. Или, видимо, у нас войска много, а земли мало?» — «Вы, хлопцы, не знаете, что в Крыму — Севастополь, а в Севастополе — Черноморский флот? Кому он принадлежит?» — «Украинский!» — загудели вокруг гайдамацкие голоса. «Конечно! Ну, поняли?» — «Хорошо, батька. Пойдем! Добудем!».
В итоге в ходе ряда успешных боев украинские части совместно с немцами и белогвардейцами полковника Михаила Дроздовского вошли в Причерноморье, заняли Мариуполь и Мелитополь. И только тут Болбочан признался германским союзникам в намерении форсировать Сиваш и брать Крым. Те не спорили, так как план Болбочана выглядел полной авантюрой. Немцам казалось, что без использования тяжелой артиллерии невозможно взять перекопский пункт обороны, укрепленный орудиями с севастопольских фортов.
Тем не менее полковник грамотно спланировал операцию, и в ночь на 22 апреля украинские части скрытно подступили к позициям большевиков. До этого казаки создали на подходе к Крыму буферную зону, отлавливая всех, кто пытался попасть на полуостров и мог сообщить противнику о приближении армии УНР. Используя ряд подразделений в качестве штурмовых групп, удерживающих определенные участки до подхода основных сил и бронепоезда, украинцы успешно прорвали оборону противника. В тот же день казаки вошли в Джанкой, а спустя два дня уже были в Симферополе и Бахчисарае. По сути это была вполне профессиональная спецоперация, хоть участвовали в ней обычные добровольцы.
— Как крымчане встретили приход новой власти?
— Реакцию населения полуострова, в основном, можно назвать оптимистичной. Сотник Запорожского корпуса армии УНР Борис Монкевич, участвовавший в этом походе, в мемуарах «Следами новых запорожцев: поход Болбочана на Крым» писал, что «нигде по всей Украине не встречали украинские войска с таким энтузиазмом, с такими овациями и восторгом, как делало это население Симферополя и других занятых крымских местностей». Все улицы, по воспоминаниям Монкевича, были украшены цветами и заполнены публикой, которая с необыкновенным воодушевлением приветствовала победителей и своих освободителей. Когда Болбочан ехал к зданию городского самоуправления Симферополя, толпа так плотно окружила его автомобиль, что, казалось, вот-вот подхватит и понесет его на руках.
Лишь только в зале заседаний отзвучали восторженные речи, пишет Борис Монкевич, президиум самоуправления обратился к Петру Болбочану с просьбой «как можно скорее назначить для города украинскую администрацию и военную власть, обещая со своей стороны помощь армии всем чем возможно». Украинская внепартийная ежедневная газета «Возрождение» (выпускалась до 31 декабря 1918 года) сообщала в эти дни, что в Симферополе побывали делегации из разных городов Крыма, заявлявшие, «что с нетерпением ждут украинцев, так как надоела большевистская вакханалия». От Севастополя приехали аж 64 человека, которые заверили, что город «сдастся без боя, если его будут брать украинские войска». Жители Керчи звали к себе, хвастаясь, что у них «припрятаны от большевиков большие запасы хлеба, табака, рыбы и других товаров, и все это с удовольствием отправят в Украину, если украинцы займут этот город».
— Критически настроенный читатель может усомниться в искренности поведения крымчан или же упрекнуть в предвзятости Монкевича и журналистов «Возрождения», описывающих эти события.
— Значит, стоит напомнить о том, что творилось в Крыму накануне прихода украинских войск. Несколько месяцев полуостров жил под большевиками и стал свидетелем жестокого красного террора. В течение зимы 1917—1918 годов массовые убийства прокатились по ряду крупных городов, таких как Ялта, Севастополь, Феодосия, Керчь и другие. Без суда и следствия расстреливали в основном офицеров и дворян. Но от расправ страдали и обычные граждане, не угодившие боевикам, чиновники, полицейские и мелкие служащие. Не жалели даже отставников и инвалидов войны. Всего в ходе террора, получившего название «Еремеевские ночи» (по аналогии с Варфоломеевской), погибло, по минимальным оценкам, до 10 тысяч человек, значительную часть которых составляли офицеры Черноморского флота.
Параллельно большевики «проводили разъяснительную работу» и с Курултаем, представлявшим интересы крымско-татарского народа на полуострове. Спустя некоторое время обвиненный в недостаточном рвении председатель Севастопольского революционного трибунала латыш Ян Дауман, более известный под псевдонимом Юрий Гавен (кстати, именно он руководил обороной полуострова от войск Болбочана), оправдывался в письме члену Политбюро Николаю Крестинскому: «Считаю нужным напомнить, что я применил массовый красный террор еще в то время, когда он еще партией официально не был признан. Так, например, в январе 1918 года я, пользуясь властью председателя Севастопольского военно-революционного комитета, приказал расстрелять более шестисот офицеров-контрреволюционеров».
Неудивительно, что побывавшие в большевистском «раю» жители Крыма встречали украинцев как освободителей. Татары вступали в организованные отряды самообороны. Несколько кораблей Черноморского флота в конце апреля подняли украинские флаги. Российское офицерство тоже было благожелательно настроено по отношению к УНР. Позже воевавший в Добровольческой армии офицер Николай Раевский писал: «В украинцах мы видели прежде всего силу, способную противостоять большевикам».
— Что же помешало Болбочану взять готовый сдаться Севастополь?
— 24 апреля запорожцы уже были в Бахчисарае, а оттуда открывался путь на Севастополь — ключ к Черноморскому флоту России. К сожалению, как это часто случалось в Гражданскую войну, результаты удачной военной операции оказались бездарно (или специально?) сведены на нет украинскими политиками. Напомним, Крымский поход Болбочана организовывался тайно, по устному приказу, а на запросы возмущенного самодеятельностью УНР германского командования МИД республики ответил лаконично: «Абсолютно ничего не знаем за такую группу и никаких заданий для операций в Крыму никакому отделению не давали. Украинское правительство считает Крым вполне самостоятельным государством».
В итоге вслед за армией УНР в Крым вошли германские части. Командир 15 ландверской дивизии генерал Роберт фон Кош отдал приказ своим войскам окружить все места дислокации корпуса запорожцев на полуострове и выдвинул ультиматум: солдаты Болбочана обязаны немедленно сложить оружие, передать все военное имущество и покинуть полуостров в сопровождении немецкого конвоя, а все крымско-татарские добровольческие отряды должны быть распущены. Формальным основанием такого ультиматума стали упомянутые Берестейские соглашения, по которым украинцы не имели права находиться в Крыму. К тому же немцы выдвинули абсолютно абсурдное предположение, что запорожцы намерены перейти к большевикам.
Болбочанцы заняли круговую оборону. Сотник Никифор Авраменко вспоминал: «Несолидное поведение власти чуть не привело к кровавому бою и, не исключено, ликвидации нашей группы». Но на следующий день министр военных дел УНР Александр Жуковский по телефону приказал запорожцам немедленно покинуть Крым. Он утверждал, что ведутся переговоры с немцами о положительном решении конфликта. Де-факто не было предпринято ничего. В итоге Петр Болбочан самостоятельно отвел свое войско в сторону Мариуполя, надо думать, проклиная в душе нерешительность политиков УНР, открестившихся от своих солдат. И все же Крымский поход запорожцев нельзя считать абсолютно безрезультатным. Именно он, после гетманского переворота 28 апреля 1918 года, стал одним из аргументов в переговорах с немцами Павла Скоропадского, пытавшегося добиться передачи Крыма под юрисдикцию Украины.
— Какова дальнейшая судьба главного героя этого похода?
— Военная карьера Петра Болбочана продолжилась и после отхода войска с полуострова. При гетмане Скоропадском он работал над возрождением украинской армии. Позже поддержал Директорию. Несмотря на критику со стороны правительства возглавлял сопротивление большевикам на востоке Украины. Имея непререкаемый авторитет среди рядовых военных, полковник пытался вести независимую политику, из-за чего стал представлять угрозу для социалистов из Директории и Симона Петлюры. Петра Болбочана арестовали и приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение 28 июня 1919 года.
Во время следствия полковник говорил: «В политике не разбираюсь, даже не знаю, какая разница между эсерами и эсдеками. Чувствовал только, что они вносят хаос в жизнь. По сути, я и политической концепции никакой не имел. Знал только одно: партии — это не народ. Если бы за партиями был народ, мы бы давно уже освободили Украину от большевиков. Я за твердую власть был. Народ уважает ту власть, которая может дать ему приказ и исполнение этого приказа проконтролировать. Одно подтверждаю: худо сделал, что доверился людям, которые меня подвели. Теперь я, собственно, один. Украина — моя родина, ей я служил и ей хочу служить».
Это было почти сто лет назад. А как будто вчера.