Сегодня народная артистка Украины отмечает юбилей
Алла Кудлай мечтала о сцене с детства. Музыкально одаренная девочка из села Лосиновка Черниговской области пела на всех местных свадьбах и праздниках. Играла на баяне, пианино, а пела так, что послушать юную артистку приезжали из соседних сел. В конце 70-х Алла Кудлай начала петь в знаменитом хоре имени Григория Веревки. Потом 30 лет была солисткой эстрадно-симфонического оркестра Гостелерадио Украины. Певица гастролировала по Советскому Союзу и часто бывала за границей. А ее песни «Роксолана», «Мiй генерал», «Красива жiнка незамiжня» уже давно стали классикой украинской эстрады.
— На днях позвонила Светлана Билоножко, спросила: «У тебя тут юбилей намечается, где поздравления принимаешь?» — рассказывает Алла Кудлай. — А я ей: «Света, какой день рождения? Только вот плакала, когда показывали сюжет о наших ребятах, погибших на востоке страны». Недавно и сама выступала перед ранеными в зоне АТО, которые лечатся в госпитале Ирпеня. Что вам сказать. Пою я: «Бiлий цвiт на калинi…» и ком в горле стоит. Поэтому сейчас настроения веселиться нет. Юбилей отмечу тихо, в семейном кругу.
Вспоминаются прошлые годы. Появилась в моем репертуаре в 1989 году песня «Сповiдь» на стихи Степана Галябарды: «Нам доля дарувала землю щедру, високе небо й душі золоті, тому не раз чужий і рідний недруг нас до основи витоптать хотів. Ми гинули на палях і в Сибіру, нас розрізав кордон і океан, але ніхто не знищив світлу віру в свободу й волю, як святий талан…» Читаю вам сейчас эти слова, и мурашки по коже бегут. Ведь слова-то оказались пророческие. Кстати, на этой песне в моих концертах зал всегда взрывался аплодисментами.
— Алла Петровна, в кого вы такая певучая?
— В маму. Она у меня пела до последней минуты жизни. Говорила, что музыка помогает ей переживать все невзгоды. Мама прожила 87 лет. Последнее время не ходила, просто сидела или лежала. Иногда говорила мне: «Алочко, налий менi рюмочку, а то щось так у ротi гiрко. I давай заспiваємо». После войны было очень модно участвовать в художественной самодеятельности. В каждом селе был клуб, работал режиссер и обязательно имелся ансамбль народных инструментов. Папа сделал своими руками мандолину. Мама играла на семиструнной гитаре и пела романсы, хотя не имела музыкального образования. Когда в сельском клубе ставили «Наталку-Полтавку», где одну из главных ролей играла мама, из Киева приехал какой-то режиссер и настоятельно советовал ей поступать в театральный институт. Но она уже работала тогда фельдшером, потом встретила папу… Так ее мечта и осталась не реализованной.
— Она воплотила ее в вас.
— Это точно. Родители отдали меня в музыкальную школу по классу баяна. Кстати, закончила я ее за два года. До сих пор помню, как несколько раз в неделю шла семь километров до райцентра, где находилась школа. Слава Богу, без баяна. Инструмент стоял дома. Мама выписала баян из Тулы — красивый, тяжеленный. По правде говоря, дайте мне сейчас в руки баян — ничего не сыграю. Хотя на вступительных экзаменах на музыкально-педагогический факультет Нежинского пединститута блестяще исполнила на баяне полонез Огинского.
Сколько себя помню, всегда пела. На свадьбах в нашем селе непременно выступала. Меня, маленькую, ставили на стульчик, и я выводила: «Высоко летят под облаками и курлычут журавли над нами…» В девятом классе мы с оркестром народных инструментов приезжали в Киев на съемки программы канала УТ-1. Нас объявляли: «Лосиновский дом культуры. Дирижер и художественный руководитель Николай Гудыменко. Солистка — Алла Кудлай». И я пела украинскую народную песню «На каменi ноги мию». На мне были киптарик с вышивкой ручной работы, плахта, вышиванка и веночек.
— Значит, с детства вы ни о какой другой профессии, кроме певицы, и не мечтали?
— Судьба как-то всегда сама меня вела по жизни. Помню, когда я точно решила, что буду певицей. Это случилось после покупки родителями проигрывателя «Каравелла». Стоил он 49 рублей и был настенным. Чтобы поставить пластинку, нужно было просто откинуть крышку. Все песни Мирей Матье и Сальваторе Адамо я знала на память. А еще репертуар Аркадия Райкина. Моя старшая сестра Валя тогда жила в Тольятти и привезла набор пластинок с миниатюрами Райкина. Даже сейчас могу процитировать: «Осенний теплый вечер, она протянула мне руки и сказала: „Милый, я тоже…“ Сосредоточился, напрягся, дышу, естественно, носом…» Мне очень нравилось выступать, я никогда не боялась зала. Наверное, моя судьба как певицы была предрешена.
— Вы пели в одном из самых знаменитых украинских коллективов — хоре имени Веревки. Сложно было туда поступить?
— Однажды я приехала в Киев из Нежина со своим педагогом Марией Бровченко. К тому времени уже несколько раз участвовала в так называемых спецконцертах, посвященных каким-то важным событиями в жизни советского государства. Обо мне как уникальной певице, которая может петь колоратурным сопрано и народные песни, даже написали в газете «Комсомольское знамя». И вот Мария Федоровна предложила мне пойти на прослушивание к руководителю хора имени Веревки Анатолию Авдиевскому.
В то время хор и ансамбль Вирского располагались в Национальной филармонии. Авдиевский послушал меня и тут же сказал: «Я ее беру в коллектив». Но Мария Федоровна запротестовала, заявив, что мне надо закончить последний курс. А уж тогда, пожалуйста. Так и случилось. Когда через год я пришла к Авдиевскому, он просто сказал: «С понедельника выходишь на работу. Мы едем на гастроли». Я спрашиваю: «А как же программа?» — «На ходу будешь учить». Мы гастролировали тогда по Украине. На первом концерте я не знала слов ни одной песни. Рядом со мной стояла Нина Матвиенко, которая подбодряла: «Не переживай, только открывай рот».
— Говорят, Анатолий Тимофеевич со своими артистами очень строг.
— Мы его, конечно, боялись. Авдиевский всегда был требователен. Когда он заходил в репетиционный зал и лишь поднимал руки, сразу чувствовалась сумасшедшая энергетика. Самым страшным наказанием для нас, артистов, был отказ в гастролях. Если тебя не брали, значит провинился. Хор имени Веревки стал одним из первых украинских коллективов, который выехал с гастролями за границу. Это было в 1980 году, когда мы отправились в Канаду. Нас там буквально на руках носили. Хотели каждого исполнителя потрогать, сделать что-то приятное, подарить какую-то вещицу. Директором нашего коллектива работал тогда отец Насти Каменских, а ее мама — Лида — была моей близкой подругой. Мы тогда столько вещей накупили! Суточные получали небольшие, но в магазинах все было недорого. В моде были кожаные вещи. Лида купила себе красивую куртку, а я — длинное пальто на трех больших пуговицах.
А как-то к нам в номер занесли два огромных мешка с одеждой. Тогда в Канаде нас опекал миллионер по имени Василь. Целую ночь мы разбирали эти шмотки, еле дотащили в аэропорт чемоданы. Конечно, заграничные поездки давали ощущение внешнего комфорта. Из Лейпцига я привезла дорогую аппаратуру. А девочки тащили даже ковры.
— Часто ездили на гастроли?
— Постоянно. За границу выезжали реже, а вот выступления в Рязани, Горьком, Туле случались по несколько раз в год. Помню, как мы из Тулы перли эмалированные кастрюли красного и белого цветов, очень красивые. В Советском Союзе посуда была дефицитом, и вдруг кто-то пронюхал, что в местном универмаге продаются шикарные наборы. Вот мы и набрали по пять кастрюль, чайник и еще кружечки. Чемодан поднять было невозможно.
— Сколько вы отработали в хоре?
— Шесть лет. Начала параллельно записываться на телевидении, исполнять эстрадные песни. Авдиевский ревностно к этому относился и иногда говорил мне: «Ну что, звезда?» В то время открылась вакансия солистки радио и телевидения Украины, и я решила уйти из хора. Подала заявление, и Авдиевский его тут же подписал, правда, страшно при этом на меня обидевшись. Прошел месяц, и я захотела вернуться в хор. Появилась такая ностальгия, что не могла с собой совладать и решила покинуть Гостелерадио. Прошло две недели, должен был уже выйти приказ. Ехала я с мужем на машине по Крещатику, и вдруг меня как громом ударило: «Боже, что я делаю? Зачем хочу вернуться?! Ведь я могу работать только на себя и в свое удовольствие…» Сказала мужу, чтобы остановился, вылетела из машины, побежала на Крещатик, 26, в телерадиокомпанию. Приказ о моем увольнении вот-вот должны были подписать. Я буквально выхватила его у зампредседателя. Так я окончательно рассталась с хором Веревки. Солисткой украинского радио и телевидения была до прошлого года. Осенью подала заявление и ушла. Время совсем другое стало, да и я уже не молода.
— Это вы, Алла Петровна, на комплимент нарываетесь, потому что выглядите потрясающе!
— А знаете, в чем секрет? В плавании. 15 лет каждый день хожу в бассейн. Плаваю без остановки 50 минут. Летом делаю заплывы на Днепре. Всегда беру с собой ласты. А что касается морщин, то никогда не надо забывать делать маски. Для них подойдут любые продукты, которые есть под рукой у хозяйки. Конечно, стараюсь не переедать. Хотя внешний вид, по моему мнению, сильно зависит от генетики. У моей мамы до последних лет жизни тело было, как у девочки, и кожа на лице почти без морщин. На то, как выглядит женщина, влияют и внешние факторы. Главное — меньше переживать. Помню, какой был у меня нервный стресс, когда произошла Чернобыльская авария. А нас послали в Чернобыль с концертами уже 7 мая. Мы пели в 20 километрах от реактора, на улице, в каком-то пионерском лагере. Приехав домой, тут же выбросила абсолютно все вещи, в которые была одета. И через неделю улетела с концертом в Америку.
*Алле Кудлай годы нипочем, выглядит она великолепно. «А все благодаря плаванию», — говорит певица
— Говорят, вам тогда предлагали остаться?
— Прилетела в Нью-Йорк вместе с четырьмя артистами для выступления в особняке профессора Нью-Йоркского университета, украинца по происхождению. Он был очень богатым человеком, недалеко от Нью-Йорка построил украинский хутор с искусственным каналом, деревянными мостиками, тыном. Концерт состоялся ночью, было человек тридцать гостей. Нам заплатили хорошие гонорары, а в конце вечера ко мне подошел помощник хозяина хутора и предложил остаться в Америке. Сказал, что год я буду работать, выступая перед украинской диаспорой, а потом могу заниматься, чем хочу. Но я и представить себе не могла, что останусь. В Киеве был мой сын, которому исполнилось восемь лет, мама, сестры. Никогда не жалела о том, что выбрала Украину. И сейчас поступила так же.
— А что, было предложение?
— Мой любимый человек, россиянин, сказал: «Переезжай в Москву». Но я поставила на чашу весов патриотизм и любовь. Победила любовь к родине. Мы не виделись уже полгода. Он звонит каждый день, а я все твержу: «В такое время свою страну я не оставлю».
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»