28-летний Андрей Абрамов и еще трое тяжелораненых офицеров украинской армии почти неделю находились в российских больницах. Несмотря на то что все документы были оформлены, а самолет с украинскими врачами готов к вылету, Министерство иностранных дел России двое суток не открывало воздушный коридор. А ведь промедление могло стоить жизни нашим бойцам
«Как забрать моего мужа, который попал в российскую больницу? — женский голос в трубке был как будто спокойным. Но за этим самообладанием скрывалось столько тревоги и боли. — Андрюша тяжело ранен. У него черепно-мозговая травма. Он без сознания и в любой момент может впасть в кому. В районной больнице городка Гуково, куда доставили мужа с украинской приграничной территории, где уже несколько недель идут страшные бои, нет нейрохирургов». Честно говоря, у меня не было ответа на этот вопрос. Его мне дали в Министерстве обороны и консульской службе Украины. Там хорошо знали не только об Андрее Абрамове, но и о троих других раненых ребятах, которых срочно нужно было перевезти в украинские больницы. Для их эвакуации все подготовили, но российские власти не торопились отпускать наших раненых, не давали коридор для медицинского самолета. В четверг вечером директор военно-медицинского департамента Министерства обороны Украины полковник медицинской службы Виталий Андронатий обрадовал: «Самолет вылетел!» На следующий день утром жена Андрея уже увидела мужа в киевском военном госпитале…
Андрей Абрамов кадровый военный. Четыре последних месяца он служил в самых горячих точках Украины.
— Сын с детства мечтал стать офицером, — говорит мама Андрея Антонина Петровна. — Окончив девятый класс, поступил в Луганский военный лицей, затем учился в Сумском артиллерийском институте. В последние годы Андрей очень расстраивался из-за того, что украинская армия разрушается. Ему нравились учения, работа с картами, но этого было все меньше. Андрей дослужился до командира взвода, стал начальником разведки дивизиона. И когда на востоке страны появились террористы, Абрамова с его подчиненными бросили туда. Их часть находилась и в Донецке, и в Луганске, и в Мариуполе… За четыре месяца мы ни разу не виделись, только созванивались.
Мы разговаривали в коридоре нейрохирургического отделения военного госпиталя в Киеве. Антонина Петровна вместе с младшим сыном и невесткой ждали, когда наконец-то доставленного из России Андрея повезут в операционную. Это был единственный шанс увидеть его…
Встреча была невероятно трогательной. Я не могла сдержать слез, когда смотрела, как жена Андрея Ирина целовала руку мужа, как говорила ему: «Андрюша, мы здесь. Все теперь хорошо. Мы очень тебя любим»… Мужчина переводил взгляд с одного лица на другое. Было видно, что он всех узнает. Правда, не сказал ни слова. Это связано с тем, что он получил тяжелую черепно-мозговую травму. У него образовалась гематома, которую следовало удалить, чтобы она не давила на важные центры.
*После четырех месяцев пребывания Андрея в самых горячих точках Украины жена, мама и брат впервые увидели его в нейрохирургической клинике военного госпиталя (фото автора)
— Я благодарна российским врачам за то, что они правильно оказали первую помощь моему мужу, — говорит Ирина. — Когда стало известно, что пограничники передали Андрюшу в ближайшую районную больницу, нашла телефоны докторов, созванивалась и с лечащим, и с главным врачом. Мне сразу говорили: «Ваш муж очень тяжелый. А у нас нет нейрохирургов. Даже компьютерную томографию мы не можем провести. Для этого его нужно отвезти в другой город — за 60 километров от нас. Лучше, если вы заберете Андрея в Киев, в специализированную клинику. Иначе он может в любой момент впасть в кому». Вот мы и начали бить тревогу, умоляя всех помочь как можно быстрее эвакуировать Андрюшу из российской больницы.
Все представители консульской службы, медицинской части Министерства обороны, международного Красного Креста тут же включились в работу. Документы раненых подготовили в кратчайшие сроки, самолет и бригада врачей в любой момент готовы были вылететь.
— В двадцатых числах июля в российские больницы попало много наших раненых военнослужащих, — говорит Виталий Андронатий. — 24-го числа мы эвакуировали 18 человек. Их доставили в Одесский военный госпиталь. Через два дня еще пятерых пострадавших перевезли с российской территории в Киев. Четырех человек, в числе которых был и Андрей, забрать не могли: в тот момент они были нетранспортабельны, существовал слишком высокий риск того, что раненые не перенесут дорогу. Но уже через три дня состояние двоих из них улучшилось. Самолет «Вита» готов был вылететь за ними в тот же день, однако российская сторона вела себя странно. Почти двое суток нам не давали разрешение на вылет, не открывали воздушный коридор. Консул Украины в Ростове Александр Ковтун делал все, что было в его силах, пытаясь решить вопрос. Только в пятницу утром четверых ребят удалось привезти в Киев. Двое пограничников были доставлены в госпиталь этой службы. Офицер Андрей Абрамов и военный врач — в военный госпиталь. Я искренне надеюсь, что все они поправятся. И уверяю все семьи, чьи родные находятся в зоне АТО: ни один раненый не останется без нашего внимания. Мы никого нигде не бросим и не оставим. Это дело чести!
— В российских клиниках есть еще наши бойцы?
— Только один. У него не тяжелые ранения. Мы не смогли его забрать, потому что не были оформлены документы. Думаю, в ближайшее время перевезем его в украинскую клинику. Согласно международным правилам, врач должен оказывать помощь любому раненому, независимо от того, с какой стороны он воюет. Важно спасти жизнь человеку. А уж разбираться, кто в чем виноват, должны совсем другие органы. На данный момент мы не выявили ни одного факта, когда раненым украинцам врачи оказывали бы неправильную помощь или к ним плохо относились. Российские медики ведут себя по отношению к нашим пострадавшим адекватно.
— Я очень хочу встретиться с российскими врачами, которые помогали моему мужу, — добавляет Ирина. — Хочу увидеть глаза лечащего врача и сказать ему спасибо за все, что он делал в таких непростых обстоятельствах. Я ему очень признательна.
*Только взглянув на Андрея, Ирина сразу поняла: именно такого мужчину она искала. Три года назад у пары родился сын Максим
Когда Ирина произносила эти слова, я подумала, что никакая пропаганда не может заставить человека забыть о таких чувствах, как благодарность, скорбь, сопереживание. Вспомните, как киевляне несли цветы и свечи к российскому посольству, поминая погибших в московском метро. Нас — украинцев, россиян, грузин, молдаван — пытаются сделать врагами. Но очень хочется верить, что люди ими не станут.
— Насколько опасным для Андрея было промедление? — спрашиваю врача.
— При ранениях головы отложить операцию можно не больше чем на шесть суток, — отвечает начальник клиники нейрохирургии и неврологии, главный нейрохирург Министерства обороны Украины полковник медицинской службы Александр Данчин. — Главное, что Андрея не пытались оперировать. Ведь без компьютерной томографии и объективной оценки состояния это могло нанести вред пациенту. Как только офицера доставили в нашу клинику, мы провели все обследования. По их результатам назначили операцию. Нужно было удалить гематому, которая образовалась в головном мозге и давила на жизненно важные центры.
— Господи, как же изменился Андрей, — с глубоким вздохом подошла ко мне подруга семьи Абрамовых Ольга. — Похудел страшно. Лицо осунувшееся… Но все равно видно, что красавец! Это жена Ира и его мама не позволили ему погибнуть. Он не мог их оставить. Поэтому и выжил. Я уверена в этом.
— Зная, что Андрей двое суток находился без сознания, я молилась практически без остановок, — говорит Ирина. — Обращалась к Богу и ночью с 28 на 29 июля. А днем стало известно, что муж пришел в себя. Представляете, ведь именно 29 июля шесть лет назад мы познакомились. Навсегда запомнила, как впервые увидела Андрея. Думаю, тогда Амур и попал в меня стрелой. Тут же сказала подруге: «Вот мой мужчина».
В тот момент и Ирина, и Андрей были несвободны. Но счастья в их семьях не было. Не разводились из-за детей.
— Через месяц я разошлась с мужем, — продолжает Ирина. — Андрей тоже вскоре развелся, и мы поженились. Для моей дочки он стал настоящим отцом. Но и о своей не забывает, всегда ей помогает. Сейчас первая жена Андрея и дочь Лиля беспокоятся о нем, переживают. Мы все объединились в этот сложный период. Три года назад у нас с Андреем родился сын Максим. Пока он не понимает, что происходит, почему мама и бабушка неожиданно уехали в Киев. Дети скучают по отцу, мечтают поскорее его увидеть. Последнее время сын хотел, чтобы папа покатал его на танке… Сейчас сынишка и дочь остались с моими родителями, которые тоже рвутся в Киев, чтобы ухаживать за Андреем.
— Как часто вы разговаривали с Андреем, когда он был на передовой?
— И я, и его мама звонили, когда хотели. Правда, иногда он не отвечал. Или говорил: «Я занят, перезвоню сам». И обязательно перезванивал.
— Не раз в трубке я слышала сильные взрывы, — добавляет Антонина Петровна. — Говорила: «Сыночек, я перезвоню тебе. У тебя там такое творится»… А он мог ответить: «Мама, не переживай. Это далеко. Как раз сейчас я могу поговорить». Это было страшно. Но я слышала голос Андрея.
— Вы ни разу за это время не пожалели, что ваш сын стал военным, из-за чего оказался на передовой?
— Нет, никогда. Кто-то же должен защищать свою Родину. Андрей — настоящий патриот, который любит свою страну. И я горжусь им. Хотя, конечно, очень переживала, что он может погибнуть, получить травмы… Главное, что он сейчас жив.
— Как вы узнали о том, что Андрея ранили?
— Я ему звонила, а он не отвечал, — говорит Ирина. — Когда такое повторилось в десятый раз, стало очень тревожно. Потом телефон просто отключился. У меня был еще номер комбата Андрея и его лучшего друга — Валентина Примиренко. Он сбрасывал мои звонки. А потом отвечал коротко и как-то сердито, чего никогда прежде себе не позволял. Затем сам перезвонил: «Ира, ты только не переживай». Уже после этих слов сердце у меня оборвалось. Валентин сказал, что Андрей ранен и его отвезли в больницу, но в какую — не знал. Я начала его искать. Переживала, чтобы Андрюша был жив, чтобы его не взяли в плен, не убили… Господи, какое счастье, что он уже здесь!
…Первую операцию Андрею провели в минувшую пятницу. Она прошла успешно. Уже в воскресенье родным разрешили находиться рядом целый день.
— Мужа отключили от аппарата искусственной вентиляции легких, — продолжает Ирина. — Врачи его хвалят. Говорят, у него очень сильный организм, мощный характер, нацеленный на выздоровление. Он всех узнает, все понимает. Но еще не говорит. Специалисты считают, что это дело времени. Также врачи уже закрыли все его осколочные ранения, кроме одного — на правой ноге. Там у него вырван фрагмент тканей с сухожилиями. Говорят, сейчас делать операцию опасно, может активизироваться инфекция. Чуть позже этот дефект закроют.
Наша семья благодарна всем неравнодушным людям, волонтерам, которые помогали эвакуировать Андрея из России, врачам и медсестрам, выхаживающим мужа. Мы молимся за них всех.
Андрею не говорят о том, что погиб его близкий друг Анатолий. В плену у сепаратистов находится тяжелораненый командир Андрея 35-летний Александр. Террористы хотят обменять его на кого-то из своих.
— Если российские врачи, к которым попадают наши бойцы, ведут себя по-людски, то бандиты, воюющие против украинцев, поступают хуже фашистов, как настоящие садисты, — добавляет Виталий Андронатий. — Они не допускают к раненым ни представителей международного Красного Креста, ни духовенство. Держат ребят в плену, без помощи, нередко еще и пытают. Я восхищен украинскими врачами, которые продолжают работать в городах, захваченных террористами.
P.S. Шефство над раненым Андреем Абрамовым взяли волонтеры группы «Мега-Полиграф», о деятельности которой можно узнать на страничке в «Фейсбуке». Но офицеру и его семье помощь будет нужна долгое время.
Деньги можно перечислить на карточку его жены Ирины Абрамовой. Номер карточки «Приватбанка» 5168 7553 1601 1408. Или можно принести лично, созвонившись с Ириной Абрамовой и Антониной Петровной по телефонам: (068) 567−17−34 и (050) 649−61−55.