Узнав о том, что на востоке Украины женщина — полковник грузинской армии тренирует ребят из добровольческого батальона, я собралась ехать на встречу с ней в зону антитеррористической операции. Как вдруг мне сообщили, что Додо Гугешашвили на два дня приезжает по делам в Киев.
Интервью с «ФАКТАМИ» она назначила в грузинском ресторане возле Майдана. Я ожидала увидеть высокую, плечистую, резкую в движениях «полковницу» с зычным командирским голосом. Но мне навстречу вышла хрупкая, улыбчивая, элегантно одетая и умело подкрашенная женщина, выглядящая гораздо моложе своих 54 лет. Ее совершенно невозможно представить в камуфляже, берцах, бронежилете и тем более с автоматом в руках. Додо немного прихрамывала — во время последней тренировки повредила левую ногу.
— Как случилось, что вы стали полковником грузинской армии? Невозможно поверить, чтобы вы, такая женственная и нежная, с детства мечтали выслеживать врагов, окапываться и стрелять…
— Нет, конечно, — говорит Додо Гугешашвили по-русски с колоритным грузинским акцентом. — В юности я занималась совсем другим. После музыкального училища неплохо играла на фортепиано и даже была аккомпаниатором в женском народном ансамбле. Потом окончила педагогический институт, преподавала в школе грузинский язык и литературу. Третье свое образование — юридическое — получить не успела. Началась гражданская война, и мы вместе со старшим братом ушли на фронт. Сомнений в том, надо ли мне, женщине, брать в руки оружие, не было, хотя дома остался маленький сын. Просто нас, грузин, с детства воспитывают с мыслью о том, что защищать свою родину — священный долг каждого гражданина.
Помню, когда еще девочкой читала книжки о смелых героинях, проявивших себя на войне, сердце замирало. Думала: в случае чего я тоже не побоюсь сражаться. Так и вышло. Было очень жаль мамочку: она так страшно переживала за нас с братом, не зная, вернется ли с фронта кто-то из двоих ее детей живым, что на нервной почве ослепла.
Воевать, конечно, оказалось и трудно, и страшно. Учились мы всему по ходу — и стрелять, и в разведку ходить, и минировать территорию. Я участвовала в трех войнах (Додо имеет в виду военный переворот 1992—1993 годов в Абхазии, конфликт в Кодорском ущелье в 2001 году и вооруженное противостояние 2008 года, когда Россия ввела в Грузию свои войска. — Авт.), три раза меня арестовывали грузинские власти за участие в боевых действиях. Пять раз была ранена, однажды врачи вообще считали, что я не смогу встать на ноги. Но, как видите, — встала, хожу и даже ваших ребят тренирую.
— Когда вы приехали в Украину?
— После победы Майдана. Хотела отправиться в Киев гораздо раньше — каждый день смотрела по телевизору, как ваши активисты защищают свои права и свободу, как безоружные воюют с «Беркутом». У меня уже и сумка была собрана. Но украинские друзья уговаривали повременить: обстановка в стране была такой напряженной, что меня (учитывая известность в определенных кругах), скорее всего, не выпустили бы из аэропорта, а арестовали как грузинскую террористку.
Но когда в Украину вторглись российские войска, было уже все равно, арестуют меня или нет. Я не могла больше ждать, поскольку очень хорошо помню, что происходило в аналогичной ситуации в Грузии. Не могла оставаться безучастной, потому что Россия теперь — наш общий враг. Путин — это враг не только Грузии и Украины, он — раковая опухоль для всего мира и для самих россиян, чьи сыновья погибают в кровопролитной и бессмысленной войне на территории чужой страны. А какая страшная в России идет пропаганда об Украине! Немыслимая и бессовестная ложь. Они называют вас бандеровцами и фашистами. Но знаете, ни в Киеве, ни в зоне АТО я ни одного фашиста не видела. Только патриотов — порядочных, честных и смелых людей.
— Вы сразу знали, что станете инструктором у наших ребят-добровольцев?
— Даже не подозревала об этом. Я ехала делать то, что хорошо умею — воевать на передовой. В Киеве меня встретили мои друзья, можно даже сказать, братья из УНА-УНСО, с которыми мы бок о бок воевали в Грузии. Тогда они помогали нам выгнать российских боевиков с нашей земли. Украинцы гибли за чужую страну, умирали за Грузию. Та война сплотила нас, и теперь я отдаю своеобразный долг вашей родине.
Когда друзья попросили меня обучать добровольцев батальона «Правый сектор» военному искусству, я поначалу расстроилась, потому что хотела воевать на передовой. Но потом поняла: если я полезнее как инструктор, как учитель, значит, так тому и быть. Единственное, о чем очень переживаю — что наш батальон не имеет статуса. Это нужно менять, причем срочно! Ведь бойцы «Правого сектора» — такие же солдаты, как и в Нацгвардии, регулярной армии. Они пошли добровольцами на фронт, и государство просто обязано обеспечить их существование: назначить зарплату, выдать форму и оружие. Пока же ребята все это покупают за свои деньги или обращаются за помощью к волонтерам. Возмутительно, что им, раненным и искалеченным в боях за свою землю, даже не предоставлен статус участников боевых действий, а в случае гибели семьи не получат должной компенсации.
Недавно погиб один из наших бойцов — парень из Крыма. Это случилось уже после объявления перемирия. (Что ждать от Путина? Он ведь никогда не сдерживал обещаний). Так вот, из-за того, что батальон ни копейки не получает от государства, тело героя не за что было переправить домой, в Крым. Когда капеллан его отпевал, никто из нас не плакал. Мы клокотали от ярости и каждый думал об одном: как отомстить за погибших товарищей.
— Как восприняли вас добровольцы? Не удивились, что военному делу их будет обучать женщина?
— Меня привели в батальон ребята из УНА-УНСО, которых бойцы очень уважают. Кроме того, на моей груди висел «унсовский» крест — после Евромайдана я его не снимаю. Поэтому не пришлось ничего объяснять, завоевывать уважение и авторитет. Украинские солдаты, даже 18-летние, поразили тем, как всего за несколько недель на фронте они из людей, никогда прежде не державших оружия в руках, превращаются в настоящих профессионалов — бесстрашных, умелых, ловких. Времени на то, чтобы пожалеть себя, побояться, пожаловаться на что-то, у них нет. Мы все делаем вместе: учимся, выполняем боевые задания, занимаемся физической подготовкой, кушаем, отдыхаем…
— Расскажите о бытовых условиях на фронте.
— Парни живут в казарме, для женщин есть отдельное помещение. Нас здесь много: совсем молоденькие девушки — студентки университетов и институтов, жены, которые пошли воевать вслед за мужьями. Вообще, семейных «подрядов» в батальоне предостаточно: сначала добровольцем записывается сын, за ним идет брат, потом отец. Команда у нас подобралась просто потрясающая: актеры, режиссеры, продюсеры, бизнесмены, журналисты, врачи. К тому же, интернациональная: помогать Украине отстоять свою независимость приехали раввины из Израиля, белорусы, даже россияне, которые категорически против захватнической политики Путина.
Говорят, что мужчины на войне становятся грубыми, неотесанными. Но в нашем батальоне — настоящие джентльмены, очень внимательные, бранного слова от них не услышишь. Один паренек, Лева (я его на грузинский манер называю Леваном), как-то угостил меня шоколадкой. Он знал, что я не ем многих продуктов — хлеба, печенья, булочек, первых блюд. Кроме того, я вегетарианка…
*"Говорят, что на войне мужчины становятся грубыми, но в нашем батальоне — настоящие джентльмены, очень внимательные и порядочные", — утверждает женщина-полковник
— Как же вы при такой диете выживаете на фронте, где солдаты питаются, в основном, мясными консервами и салом?
— Уже привыкла обходиться малым, — улыбается Додо, гладя тоненькими наманикюренными пальчиками незажженную сигарету. — Сегодня вечером, например, обнаружила, что уже вторые сутки… ничего не ем. И, как видите, жива, здорова и полна сил. (Моя собеседница наотрез отказалась от всех угощений, которые предлагали ее грузинские друзья-рестораторы. Выпила только чашечку чаю и с удовольствием съела предложенное мной яблоко. — Авт.). Повара в батальоне готовят отличные домашние блюда украинской кухни — например, борщ, который бойцы едят с хлебом и салом. Однажды я попробовала очень вкусный и необычный овощной салат — винегрет. Но самое большое удовольствие, когда волонтеры привозят мне сыр. Конечно, ваши сыры не похожи на грузинский сулугуни, но тоже очень вкусные.
— Украинский язык уже выучили?
— Потихоньку осваиваю. Уже знаю слово «дякую» и понемногу понимаю речь ребят. Они в свою очередь перенимают мои словечки. Здороваются со мной хором «Гамарджоба!», обращаются ко мне ласковым словом «генацвале» и даже учатся петь «Сулико». Кстати, музыка для бойцов имеет особое значение. У ребят есть гитара, и в свободное от учений время они поют. Меня поразило, когда один из бойцов — большой, крепкий, суровый мужчина, — вернувшись с передовой, надел шаровары, вышиванку, взял в руки бандуру и запел… Это было невероятно!
— Видимо, боец таким образом успокаивал нервы. Одни солдаты говорят, что, приходя с задания, хотят помолиться, другим нужно почитать письма со словами поддержки, третьи звонят домой. Наверное, в вашем батальоне есть ребята, которые ищут у вас материнской ласки и тепла.
— Нет, это очень крепкие и сильные парни, утешать их нет необходимости. Но письма и детские рисунки для бойцов действительно очень важны. А когда они звонят домой, женам и матерям, сердце разрывается от жалости. Вспоминаю, как скучал по мне мой маленький сын, когда я воевала в Грузии. Сейчас он уже вырос, побывал в гвардии. Каждый день звонит и спрашивает: «Мама, если нужна моя помощь — сразу дай знать. Я готов хоть сегодня ехать защищать Украину». И таких, как он, много в разных странах. Люди понимают, что если Россию не остановить сейчас, это обернется большой бедой для всего мира. И мои ребята делают все возможное и невозможное, чтобы подобное не произошло. Я точно знаю, что мы победим. Иначе просто быть не может.