В эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» известный российский адвокат рассказал об условиях содержания в российских застенках украинской летчицы
В последнее время все больше и больше вопросов возникает в связи с «делом Надежды Савченко». Почему суд не стал рассматривать жалобу защиты на проведение в отношении нее стационарной психолого-психиатрической экспертизы? Почему с такой поспешностью Надежду Савченко поместили в институт имени Сербского? Действительно ли ее там подвергают пыткам? Возможно ли применение к ней методов «советской карательной психиатрии»? Изменилось ли ее положение после избрания народным депутатом Украины? Почему не вызывают на допрос одного из главарей так называемой ЛНР Игоря Плотницкого, которого Надежда опознала как своего похитителя?
На эти и другие вопросы «ФАКТАМ» ответил один из адвокатов Надежды Савченко Марк Фейгин, известный по делу группы Pussy Riot. Сейчас он защищает не только украинскую летчицу, но и духовного лидера крымскотатарского народа Мустафу Джемилева.
— Марк, последнее заседание по делу Надежды Савченко состоялось 13 октября…
— В этот день Басманный суд Москвы должен был рассмотреть в присутствии Нади нашу жалобу на постановление о проведении комплексной психолого-психиатрической экспертизы Савченко. Но ее в суд не привезли, заседание провели в закрытом режиме, а следующее назначили только на 11 ноября, так и не рассмотрев нашу жалобу по существу.
Самое интересное, что нам, адвокатам, никто не сказал о том, что с 10 октября Надежда уже находилась в институте имени Сербского. Мы узнали о местопребывании Савченко из официального сообщения на сайте Следственного комитета РФ как раз 13 октября, прямо на заседании суда. При этом 9 октября мы навещали ее еще в СИЗО № 6, в «Печатниках».
— То есть жалобу вашу еще не рассмотрели, а Надежду уже начали «исследовать»…
— Уголовно-процессуальный кодекс позволяет это делать. Интересно другое. Как известно, 26 сентября уже состоялось заседание по этой же жалобе. Тогда слушание перенесли на 13 октября по просьбе Надежды Савченко, ходатайствовавшей о личном присутствии на заседании. Но Следственный комитет РФ проигнорировал решение судьи! Надю в суд не доставили. Более того, накануне, 10 октября, ее поместили в исследовательское учреждение.
«Игру» спланировали с тем расчетом, чтобы Савченко физически не присутствовала на заседании, которое обещало быть громким. Ведь на него приехали представители ПАСЕ, партии «Батьківщина», множество журналистов. «Ход» Следственного комитета РФ был направлен на то, чтобы «изъять» из этого заседания нашу подзащитную.
— Вы будете обжаловать такое решение Следственного комитета РФ?
— Мы обжалуем все действия СК РФ, противоречащие, как нам представляется, УПК и здравому смыслу.
В частности, опротестовали не только назначение психолого-психиатрической экспертизы в стационаре, но и химическую экспертизу военной формы, в которую была одета Савченко. Такая экспертиза действительно может выявить микрочастицы взрывчатых веществ, наличие воздействия пороховых газов на форму. Но до этого одежда Нади несколько раз стиралась в номере воронежской гостиницы «Евро», где первоначально держали военнопленную.
Обжаловали отказ СК РФ в возбуждении уголовного дела по статье о похищении человека в отношении неустановленного круга лиц (одного своего похитителя украинская летчица уже узнала. Это один из главарей «ЛНР» Игорь Плотницкий. — Ред.). Опротестовали отказ в приобщении к уголовному делу адвокатских опросов бойцов батальона «Айдар», свидетелей драматических событий 17 июня, связанных с гибелью журналистов Волошина и Корнелюка и попаданием в плен Надежды Савченко… Как видите, это такая нескончаемая круговерть жалоб-отказов…
— Чем судья Басманного суда обосновал необходимость закрытого характера заседания?
— А это произошло еще 26 сентября. Тогда судья удовлетворил ходатайство следствия и прокуратуры, которые настаивали на закрытом характере процесса, поскольку якобы на заседании будут оглашаться данные психолого-психиатрической экспертизы личного характера. При том, что сама Надежда Савченко настаивала на открытом заседании, заявляя, что нет таких медицинских «интимных» данных, которые могут ей навредить.
Это еще раз доказывает, что суд, идя на поводу у следствия, отсекает от информации о процессе общественность и СМИ.
— Марк, а чем следствие обосновало необходимость проведения комплексной психолого-психиатрической экспертизы?
— Ну, во-первых, по насильственным преступлениям психолого-психиатрическая экспертиза проводится всегда. И адвокаты, и Надежда Савченко не возражали против ее проведения. Другое дело, что мы были за амбулаторную экспертизу, когда специалисты приходят в СИЗО, и были против стационарной, когда доверитель изолируется на месяц как минимум и связь с ним даже для адвокатов осложнена. К тому же экспертиза может быть продлена еще на месяц, два…
Мы предлагали: приходите в СИЗО хоть 10 раз и исследуйте Савченко. Мы вам поможем, представим документы из Украины. Ведь Надежда была военнослужащей, то есть практически каждые полгода проходила такие экспертизы.
Но следствие, понимая, что размах дела достиг уже критических величин, решило ее убрать из поля зрения СМИ и общественности и снизить накал интереса к ней.
Думаю, следствие прекрасно понимает, что Савченко не убивала российских журналистов, поэтому они выбрали, с их точки зрения, единственный путь приглушить ажиотаж вокруг этой истории с похищением Нади с территории Украины, вывоза ее в Воронеж, потом в Москву и предъявления обвинений.
Безусловно, вся история с Савченко — это еще больший подрыв политической репутации руководства России и еще большая изоляция ее в мире. Поэтому помещение на длительное стационарное исследование — это примитивный инструмент по поддержке репутации кремлевских властей.
Савченко сидит. Адвокаты имеют право общаться с ней в институте один раз в неделю, только по пятницам, с 13.00 до 16.00. В остальные дни нас к ней не допускают, потому что, как было сказано в суде, это мешает экспертному исследованию. Игнорируется и наше право участвовать в работе по проведению экспертизы, как и предлагать лечебные учреждения, чьи специалисты могли бы качественно провести психолого-психиатрическую экспертизу.
— Скажите, а возможно ли в этой ситуации применение (по разным причинам) к Надежде Савченко «старой советской карательной психиатрии»? Я скажу грубо: могут ли Надю «психиатры» превратить за этот месяц в «овощ»?
— Да, Надежда Савченко может заболеть, скажем, ОРЗ и ей теоретически могут дать, допустим, эффералган. Но пользование психотропными средствами, вообще любыми препаратами, применяемыми в психиатрии, запрещено законом. Даже обычными седативными. Она проходит не лечение, а экспертизу.
Если бы мы говорили о каком-то условном пациенте Иванове, который вдруг начал себя агрессивно вести, то в таком случае применение спецлекарств было бы обусловлено желанием сохранить здоровье и жизнь пациента. Но в случае с Савченко этого быть не может. Слишком большое внимание к ней сейчас приковано, чтобы врачи пошли на такое. Слишком большие издержки для них, чтобы они захотели поиграть в «клинику доктора Менгеле», исходя даже из политического заказа, если бы он был.
— Марк, раз уж мы говорим об «условных вариантах» развития событий, то давайте рассмотрим еще один. Савченко признали вменяемой, но не существует ли искушения привести Надежду в состояние невменяемости перед возвратом в Украину, чтобы у «мирового сообщества» не возникло никаких вопросов на этот счет?
— Давайте действительно рассмотрим такой чисто гипотетический сценарий: нашей подзащитной ставится диагноз невменяемость. Для его подтверждения в еду Надежде Савченко, представим себе, в Москве подсыпают незаметно какие-то порошки, чтобы со временем ее состояние перед лицом «мировой медицинской общественности» полностью соответствовало московской психолого-психиатрической экспертизе… Вот только лекарства из организма не так легко вывести. Их след все равно остается в моче, в крови, в различных субстанциях. То есть риски для таких подлогов слишком велики. И зачем? Для того чтобы выглядеть положительно перед мировой общественностью? Мне кажется, что это уже не очень заботит российскую власть, которая утверждает, что «черное» — это «белое» и наоборот.
Главная проблема кремлевской власти, мне кажется, как выйти из этого тупика. Ведь если сейчас они признают Надежду вменяемой, то будет суд, дадут, допустим, 20 лет (женщинам в РФ пожизненно не дают). И что дальше? Савченко уже практически народный депутат Украины и может стать членом ПАСЕ… Начинали они с какой-то военнослужащей какого-то батальона «Айдар», а сейчас уже имеют дело с политиком, известным в мире. Это «петля», которая имеет свойство самозатягиваться, она может стать «удавкой» для Кремля и негативно отразиться на репутации российской власти и российской судебной системы.
— В Москву приезжала мама Надежды Савченко. Они встретились?
— Да. Думаю, их свидание стало производным громкости этого процесса. В противном случае российские власти могли и отправить маму восвояси. Такую практику мы знаем. Но нет. Мария Ивановна приехала, посидела в коридоре суда, а на следующий день ей дали свидание с Надеждой в институте имени Сербского. Они общались по телефону через стекло. Надежда говорила маме, что ей в больнице лучше, чем в СИЗО «Печатники»…
— Не могу вас не прервать, Марк. Ваш коллега адвокат Николай Полозов написал в «Твиттере», что условия содержания Надежды в институте напоминают пытки. В проеме двери в палату сидит сотрудник ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний РФ) и смотрит на Савченко. Во время общения с адвокатами присутствуют несколько сотрудников ФСИН и слушают беседу адвоката и доверителя. Общение тоже происходит через стекло по телефону… Это правда?
— Я вам больше скажу. Сотрудник ФСИН сидел прямо в палате, в полутора метрах от кровати Надежды Савченко. При этом в палате всю ночь горел свет. Сотрудник ФСИН водил Надежду в туалет и смотрел, как она справляет естественную нужду… После нашего вмешательства это прекращено. Теперь все нормально. Правда, общение с адвокатами так и осталось публичным: по телефону, через стекло.
— Значит, маму Надя не стала расстраивать… Скажите, Марк, на суд приезжали представители «Батькiвщини». Не был ли визит предвыборной акцией?
— Политика имела, конечно, место. Но не только. Это проявление национальной солидарности. Это все те же «майданные настроения», объединившие нацию, которые никуда не делись. А что такое Небесная сотня? А что такое жертвенность, с которой вся Украина едет на восток в добровольческие батальоны? Это же добровольцы, это не мобилизация! Они продемонстрировали, что даже судьбой отдельного своего гражданина они озабочены, что украинцы своих не бросают. Они приехали, догадываясь, что Надежду в зал суда не привезут, но это был вопрос принципа. Они показали, какой резонанс может иметь судебный процесс над Савченко, если он состоится. Представляете, если на него приедет Юлия Тимошенко.
— И что будет?
— Это будет лобовое столкновение Киева и Кремля, и не где-нибудь в ПАСЕ или ОБСЕ, а в Москве, непосредственно в метрополии. Это будет прямой вызов имперской автократической власти, которая установилась в России. Кстати, есть даже некая обоюдная симпатия между Тимошенко и Савченко. Они чем-то похожи характерами и судьбами… Надежда — женщина не кабинетная, сангвиническая. Но, может быть, она — это и есть тот человек, который придет на смену самой Тимошенко.
— Избрание Надежды Савченко народным депутатом Украины что-то меняет в ее положении?
— Процессуально нет, но политически, безусловно, да. Представляете: одно дело везти с мешком на голове из Украины в Воронеж какого-то лейтенанта украинской армии, другое — похищать представителя высшего законодательного собрания Украины, который может стать еще и представителем этого государства в ПАСЕ. В этом случае может появиться перспектива различного политического «торга». Например, можно увязать освобождение Надежды с возвращением России права голоса в ПАСЕ и тому подобное. Вариантов масса.
— Марк, вашей подзащитной была Надежда Толоконникова (Pussy Riot), теперь — Надежда Савченко. Есть что-то общее в этих женщинах и что-то отличающее их кардинально?
— В процессе Pussy Riot у доверительниц было много, я бы сказал, ненастоящего: искусственного, придуманного, ненатурального, «на публику». А история Надежды Савченко — настоящая. Все-таки зайти в храм и выступить с политической песенкой — это одно, а встретиться со смертью — совсем иное. Я напомню, что Савченко не просто оказалась в России, она попала в плен. И вся ее история началась еще в Луганске. С той видеозаписи, которую в расположении сепаратистской группировки «Заря» проводила группа российского телевидения. С того интервью. По сути, Надежда этим интервью подняла с пола свою смертную казнь. Ее должны были там же просто расстрелять. Она прекрасно понимала, что эти люди не будут церемониться с офицером украинской армии, заявившем о российской агрессии… То есть она могла быть расстрелянной еще тогда, 17 июня, и разделить судьбу других пленных, которые были убиты в тот день.
— С теперешними условиями содержания Надежды в институте понятно, а как ее содержали в СИЗО «Печатники» в Москве? Была информация, что в камере СИЗО была установлена видеокамера, и Надежда вынуждена была даже переодеваться перед ней…
— И в Воронежском СИЗО, и в «Печатниках» Надежда содержалась в одиночной камере. Метраж помещения и его наполнение соответствовали условным европейским стандартам. А вот кормят в российских тюрьмах ужасно, поэтому питание Савченко мы наладили «мимо обычного котла», у нее с этим проблем не было.
Что касается видеосъемки. У всех охранников воронежского следственного изолятора на ремне висят видеорегистраторы, которые постоянно снимают все вокруг. Снимали и Надежду. Кстати, кадры ее этапирования в Москву, попавшие на телеканал Life News, сняты на такую служебную камеру. Мы подали жалобу и разбираемся, как эти ролики стали достоянием общественности. Что касается СИЗО «Печатники», то там действительно везде стоят стационарные видеокамеры. В том числе и в камере Надежды. Чтобы справить нужду или переодеться, она вынуждена была заходить за пристенок.
Решить проблему видеофиксации невозможно, потому что с недавних пор в российских СИЗО такие камеры устанавливаются под предлогом якобы обеспечения безопасности заключенных.
— Марк, вы с Николаем Полозовым часто используете термин «большое украинское дело». Что под этим подразумевается?
— Начнем с того, что в Следственном комитете РФ сразу после событий на Майдане было создано новое управление под руководством следователя по особо важным делам генерала Дрыманова. Оно занимается исключительно «украинскими делами». Дело Савченко — только эпизод большого дела «Коломойского — Авакова». Сейчас к нему в качестве обвиняемого привлечены (заочно, естественно) бывший министр обороны Украины Гелетей, около 20 командиров добровольческих батальонов. В отношении ряда обвиняемых избрана мера пресечения — заочный арест. Запросы относительно их ареста отправлены в Интерпол, как, например, относительно Дмитрия Яроша. Кстати, он объявлен в международный розыск официально.
Есть еще одно дело, находящееся в ведении названного управления, но оно ведется структурами Северо-Кавказского федерального округа, которые в рамках расследования событий первой чеченской войны разыскивают лиц из числа украинских националистов, которые якобы принимали участие в этой войне на стороне чеченских сепаратистов. То есть делается все, чтобы создать базу для уголовного преследования максимального числа членов нового украинского руководства.
Безусловно, «большое украинское дело» — это и российский, и международный юридический нонсенс. Потому что УПК РФ не дает право расследовать преступления, совершенные за пределами России. Этим правом конкретное государство может наделить только международный надгосударственный орган: ООН, Гаагский трибунал и так далее. Я полагаю, что Кремль это делает для того, чтобы, когда придет время отвечать перед международным судом за содеянное в Украине, можно было бы сказать, что у него есть свое мнение о произошедшем и свой собственный собранный «материал».
— Что бы вы хотели передать украинскому народу, который переживает за Надежду Савченко?
— Знаете, я иногда слышу редкие, но критические реплики: «Стоит ли ломать копья ради одной Савченко? Ведь вокруг столько горя, тысячи погибших, пропавших без вести, море беженцев и, вообще, непонятна судьба Донбасса». В качестве ответа предлагаю вспомнить фильм Стивена Спилберга «Спасти рядового Райана». Помните? Все братья многодетной семьи Райанов погибли, остался один, чтобы продолжить род. И тот попал в ловушку. Американский генералитет совещается. Что делать? И отправляет целый взвод, чтобы спасти одного. Практически все погибают, а рядовой Райан остается жить.
Если бы в спасении Надежды Савченко не было высокого смысла, стоило бы тратить силы? Одним солдатом больше, одним меньше. Почему важна она? А потому, что она стала символом. Если удастся спасти Надежду Савченко, велики шансы спасти других пленных. Пополнится ли ее именем список Небесной сотни или этот список «закрыт»? Вот именно это решается сейчас. Борьба за Савченко — это борьба за новую Украину.
P.S. Вчера стало известно, что из Института Сербского Надежду Савченко отправили обратно в московское СИЗО.
Фото в заголовке с сайта LB.ua