Закончив съемки своей новой картины «Две женщины», известная актриса и режиссер планирует показать ее и украинскому зрителю
Фильм Вера Глаголева сняла по пьесе Тургенева «Месяц в деревне». В главных ролях — Александр Балуев, Анна Астраханцева и знаменитый британский актер Рэйф Файнс (знакомый зрителю по картинам «Английский пациент», «Список Шиндлера», по сериалу о Гарри Поттере).
Премьера картины Веры Глаголевой состоится уже совсем скоро.
— Вера Витальевна, почему обратились к Тургеневу?
— Вы знаете, не хотелось современности с ее сиюминутностью — хотелось настоящего. В XIX веке к любви относились не так, как сегодня. Сейчас иной ритм и темп жизни, отношения зачастую поверхностны, да и само понятие любви другое. Хотя, конечно, встречаются пары, в которых мужчину и женщину связывают сильные чувства, где они готовы на самопожертвование ради друг друга.
— Тем не менее многое в вашей картине очень созвучно времени. Богатая усадьба с прислугой и гувернерами напоминает жизнь в подмосковной Рублевке или в киевской Конче-Заспе.
— Возможно, быт похож, но личности, правила сосуществования людей и ценности другие. Честь, достоинство и благородство — этими понятиями сегодня мало кто наполняет свою жизнь.
— Экономический кризис сильно сказался на образе жизни рублевских богачей?
— С олигархами особо не общаюсь. Не люблю снобизм — когда человек считает, что он выше других, потому что у него больше денег, и ощущает себя на вершине им же придуманного Олимпа. Именно поэтому я обратилась к Тургеневу, его времени. На Остоженке (улица в центре Москвы. — Авт.) сохранился дом писателя. По тем временам большой, но в сравнении с нынешними вычурными хоромами он, как булавочная головка. Тургенев — потомственный дворянин, писатель с мировой славой жил гораздо скромнее, чем некоторые наши современники, не отличившиеся особыми талантами, но преуспевшие в накопительстве богатств и демонстративно выставляющие их напоказ.
— Не знаю, как на Рублевке, а в киевской Конче-Заспе, говорят, сейчас вовсю идет распродажа дворцов. Правда, найти покупателей — задача не из легких.
— Это понятно. Кто же будет покупать, чтобы вешать такое ярмо на себя?
— Несколько лет назад в прессе появилась информация, что рублевские олигархи начали строить бункеры на случай третьей мировой войны и «конца света» — в надежде уцелеть, даже если погибнет все человечество. Вы видели эти бункеры?
— Не видела и даже не слышала о них. Я живу в старом поселке, а что там в элитных происходит, понятия не имею.
— Увы, сегодня страшная тема войны коснулась Украины. В 2010 году вы сняли фильм «Одна война» о драматической судьбе женщин, родивших детей от фашистских оккупантов. Рассказывают, когда его представили в Киеве, зал встал.
— Этот международный фестиваль, который проводил Богдан Ступка во Дворце «Украина», был замечательным. Тогда, в 2010 году, не было никаких тревожных предчувствий. Все, что происходит сегодня, не укладывается в голове.
У меня с Украиной связано много хороших воспоминаний. В 1990 году в Одессе на фестивале «Золотой Дюк» я познакомилась со своим мужем Кириллом. В Украине я много работала: снималась, ездила с театром на гастроли… Киев — очень красивый город, в котором живут доброжелательные люди.
— Признаюсь, ваш фильм «Одна война» меня потряс. Он основан на реальных событиях?
— Да. Как-то в редакцию орловской газеты пришел пожилой мужчина и рассказал историю, из которой и родился сценарий фильма. Он, будучи еще совсем молодым человеком, работал на судне, конвоировавшем баржу, на которой везли на север на поселение около тысячи женщин с детьми, рожденными от фашистов. Баржа утонула в Белом море, и до сих пор так и не выяснили, что стало причиной трагедии. По одной из версий, так избавились от тех, кого считали изменницами родины. А ведь практически все эти несчастные женщины пострадали от насилия.
— Тем более ни в чем не виноваты были их малыши.
— Конечно. Мужчина рассказал эту историю журналистке Марине Сасиной. Она написала сценарий. Когда я прочитала его, поняла, что обязана снять фильм в память о людях, пострадавших от войны, от фашизма, от сталинского режима. Можете представить, один генерал писал Сталину: «Этих немчар (детей, рожденных от фашистов) надо распределить по детским домам, поменять им имена и фамилии, чтобы они никогда не узнали о своем происхождении и не встретили своих матерей».
В годы войны поселения этих несчастных женщин с детьми были на Белом море, в Архангельской области, на Ладоге. Специально выбирались места, где земля промерзала даже в мае. А жили матери с малышами… в палатках.
Когда война закончилась, матерей с детьми разлучали: женщин отправляли в лагеря, а малышей — в детские дома. Причем садистским способом ребятишкам меняли фамилии и имена, чтобы мать никогда не нашла своего ребенка, а он — ее. Страшное было время. Государство, вместо того чтобы посочувствовать и защитить пострадавших, наказывало их таким жестоким способом.
— Ваш фильм получил более тридцати международных наград.
— Обидно, что у нас он оказался никому не нужным. В прокате шел без должной рекламы, поэтому видели его немногие. На экране сейчас ведь сплошные развлечения. Многие люди меня благодарили за эту картину.
Но случались и совсем неожиданные реакции. Ветераны войны одной из областей России написали гневное письмо, что меня за фильм «Одна война» нужно лишить всех званий, что все в нем — поклеп и неправда. Увы, зачастую люди просто не хотят знать правду. Но нельзя же делать вид, что этого страшного периода в жизни страны — лагерей, репрессий — не было. Истреблялись ведь миллионы!
К сожалению, свидетелей этих ужасов уже практически нет. А, значит, они уже ничего не расскажут. Мое поколение еще что-то знает от своих родителей, и мы обязаны донести эту правду до наших детей и внуков.
Моего дедушку ведь тоже как врага народа расстреляли в 1937 году, а бабушка, вернувшись из лагерей с подорванным здоровьем, практически сразу умерла. Кое-что успела рассказать моей маме, мама рассказала мне, я — своим дочерям. Однако все дальше и дальше уходит то время и его правда. Ведь не во всех семьях были репрессированные. А чей-то дед, возможно, наоборот, был начальником лагеря, охранял режимный объект. Страна тогда делилась на сидевших и охранявших. У тех и у других есть сегодня потомки. И получается, что у каждого… своя правда. При этом многие не хотят даже знать то, что не является «их» правдой.
— Фильм невозможно смотреть без слез. Как верили эти женщины, что их простят! Увы, не простили.
— Жестокость, ненависть, неумение прощать — ужасные вещи. И сейчас в обществе всего этого становится все больше и больше. Жить с этим невозможно. Страшное время наступило опять. Выход один — переосмыслить жизнь, понять, для чего мы живем. Ведь уж точно не для того, чтобы истреблять друг друга.
— Были случаи, когда после выхода фильма к вам обращались люди с судьбами, похожими на судьбы ваших героев?
— Несколько раз зрители рассказывали, что знали таких людей. Но эта тема закрыта до сих пор. Люди боялись и до сих пор боятся, чтобы кто-то узнал о таком их прошлом.
Потрясающая история произошла во французском городе Орлеане, где мы показывали картину. После просмотра к нам подошла пожилая женщина и сказала, что фильм на время вернул ее в детство. Француженок, родивших детей от фашистов, тоже подвергали осуждению. Публично предавая позору, стригли наголо. Но с детьми их все-таки не разлучали, фамилий и имен не меняли.
И вот эта зрительница вспоминала, как она, шестилетняя девочка, стояла на площади с матерью, крепко держа ее за руку, а горожане с презрением смотрели на своих соотечественниц, родивших детей от оккупантов, и бросали камни. Она, шестилетняя девочка, боялась, что маму могут забрать в этот «круг», хотя ее отец не был фашистом. Все это очень страшно, конечно.
— И дай Бог, чтобы нигде и никогда на Земле больше не повторилось. Хочется, чтобы люди жили счастливо, творили, созидали… К слову, в чем вы черпаете вдохновение?
— Не могу сказать, что откуда-то прямо черпаю его. Бывает, посмотришь какое-то хорошее кино, и появляется желание работать, создавать что-то интересное, достойное. Режиссеру всегда хочется найти сценарий, который бы эмоционально потряс.
— После съемок нового фильма уже успели отдохнуть?
— Съездила в Италию. Я там люблю отдыхать. В Италии очень красиво. Поражает все: природа, города… А больше всего то, как бережно итальянцы относятся к каждому кирпичику в старинных зданиях, которые у нас, к сожалению, безжалостно сносят. Самое страшное, когда нет памяти. Ужасно, что мы, забывая о прошлом и разрушая его, все время пытаемся строить нашу жизнь «с нуля»…
— О чем будет следующая ваша картина?
— Пока говорить рано, это очень сокровенное. Скажу лишь одно: есть несколько историй, которые мне интересны.
— Творческих вам успехов, Вера Витальевна, и мирного неба над головой!
— Спасибо. И вашим читателям желаю мира! Время сейчас тяжелое, а мир и человеческая совесть — думаю, сегодня это самое важное.
Фото Getty Images/Fotobank