Жительница Луганска рассказала о том, что ей и мужу-инвалиду довелось пережить в плену у террористов, где они находились больше трех месяцев
98 суток были в плену у луганских террористов супруги Николаенко — 46-летний Виктор и 42-летняя Вера. Они попали в подвал к «элэнэровцам» в конце лета. В тот период в СМИ появились сообщения о том, что Луганск уже частично освобожден — многие журналисты поспешили выдать желаемое за действительное. Это и сыграло роковую роль для Виктора и Веры, которые на собственной машине отвозили украинским солдатам еду и одежду. Полагая, что поселок Юбилейный областного центра уже находится в руках Нацгвардии, подъехали к блокпосту и нарвались на боевиков. С этого момента для них начался кошмар, который длился больше трех месяцев…
Что такое война, в семье Николаенко знали не понаслышке. Виктор прошел весь ужас афганской войны, выжил, но так случилось, что уже дома, в мирное время стал инвалидом I группы — на лесопилке, где он работал, произошла авария, и мужчина потерял руку и ногу. Однако, когда началось вторжение на Луганщину российских наемников, Виктор и Вера сразу стали помогать украинской армии.
— В какой-то момент они заставили меня под дулом автоматов выпить залпом три литра воды и в один присест съесть буханку хлеба, — вспоминает женщина. — Затем втолкнули мне в рот таблеток десять, по их словам, валидола и горсть каких-то капсул. Подполковник сказал, что это «барбовал». После всего перенесенного я уже не чувствовала ни вкуса, ни запаха. Что они планировали делать со мной дальше, не знаю. Меня спас от их изуверских пыток начавшийся обстрел. Я оказалась в подвале, где все свелось к банальному избиению. Милиционеры-боевики просто срывали на мне зло. Сколько это продолжалось, не помню. Кажется, вечность. Время просто остановилось…
Веру и Виктора держали в отдельных одиночных камерах. Пить не давали, но два раза в сутки кормили. Перловую крупу заливали водой и эту «кашу» выдавали арестантам. Из камер выводили лишь на допросы. Допрашивать приезжал лично Сергей Литвин, пытал Веру электрошокером.
Особой информации от нее и Виктора «министр» получить не мог. Никакими секретами супруги не обладали. Да ему они и не были нужны. Садист просто получал удовольствие от самого процесса, от ощущения собственной значимости — человека, получившего право вершить судьбы людей.
— Спустя время меня перевезли в подвал областной госадминистрации, — вспоминает Вера. — Цокольный этаж здания переоборудовали под тюремные камеры. Мужа держали в бойлерной, меня — в архиве. Спали мы не на полу. Те, кто был здесь до нас, соорудили из подручных средств что-то вроде лежаков, на которые побросали старые матрасы. Держали до ста человек в одном помещении. Кормили раз в день, да и то перловой «кашей», выданной на сотню арестантов, могли наесться от силы человек двадцать.
После нас с мужем переправили в здание новой «комендатуры» (бывший Жовтневый райсовет). Здесь камеры были общие, в которых вместе держали и мужчин, и женщин. Под тюрьму отвели какое-то складское помещение без вентиляции, а на улице — лето, жара… Воздуха не хватало. Поэтому многие даже радовались, когда их выводили на тяжелые хозяйственные работы — разбирать завалы и мусор в городе. Туда же направляли и нас с мужем. Витя, инвалид, вынужден был работать наравне с остальными. Поблажек ему никто не делал.
В нашей камере площадью четыре на четыре метра могло находиться до сорока человек. Спать удавалось в лучшем случае полусидя. Конвойные периодически открывали дверь, чтобы проветрить комнату, но уже через десять минут дышать снова было нечем. Кроме того, в два часа ночи задержанных выводили на поверку. И тут начинались унижения, избиения… Когда мы возвращались обратно, в камере еще долго раздавались стоны и крики. Я видела, как избитые люди шли, хромая, по коридору. Особенно доставалось новичкам. У боевиков была традиция — с особой жестокостью колотить тех, кто только поступил. Некоторых забивали прикладами до смерти. В одной из камер сидел батюшка, который время от времени отпевал замученных и убитых.
К тюремщикам присоединялись пьяные боевики, только вернувшиеся с боевых заданий. Им очень хотелось покуражиться. Они искали, где находятся «укропы», избивали и насиловали девушек. Когда это приобрело регулярный и массовый характер, даже наш конвой стал защищать арестованных и не пускать в камеры военных. Но это не всегда получалось.
На свободе Вера и Виктор оказались, можно сказать, случайно. На очередных принудительных работах одним из надсмотрщиков был бывший «афганец». Когда он узнал, что инвалид — тоже ветеран афганской войны, то каким-то образом смог договориться с начальством, чтобы супругов отпустили. Надо отметить, что среди ополченцев все больше тех, кто уже не понимает, зачем нужно это противостояние, которое привело к столь жестоким последствиям и от которого страдают невинные жители. Правда, они также не знают, и как им жить дальше. Для Украины они — преступники, а для своих земляков героями так и не стали. Слишком много людей видели их «геройства»…
Теперь семья Николаенко находится на территории, которую контролируют украинские власти. К сожалению, после всего, что они перенесли в плену, люди очень подавлены и напуганы. Но при этом и Вера, и Виктор твердо верят, что рано или поздно весь этот кошмар закончится, и Украина избавится от захвативших на Донбассе власть «министров"-садистов.
Фото предоставленыпресс-службой СБУ
«В одной из камер сидел батюшка, который время от времени отпевал замученных и убитых»