44-летняя американка, бросив в Нью-Йорке дом и работу, уже несколько лет живет в небольшом селе на Черкасчине и снимает кино про Украину
Режиссер американского экспериментального кино Наоми Умань родилась в Нью-Йорке, окончила Колумбийский университет, стала ученым-этнографом. Ее фильмы получали престижные награды, а сама автор преподавала у себя на родине основы кинопроизводства. И вдруг Наоми… эмигрировала в Украину. Да и куда? В маленькое глухое село Черкасской области.
- Почему именно в Украину приехали? — спрашиваю я у американки.
- В 1906 году мои прадед и прабабушка, жившие в городе Умань, отправились искать лучшей жизни и оказались в Америке, — рассказывает Наоми Умань. — Когда в Нью-Йорке чиновники поинтересовались фамилией вновь прибывших, бабушка решила, что спрашивают, откуда они, и ответила: «Умань». С тех пор мы и носим эту фамилию. Я не собиралась совершать паломничества на землю предков. Дело в том, что мы — евреи, и папа всегда говорил: «Бежали ведь не от бедности, а от погромов. Зачем тебе люди, которые нас убивали?» Но однажды я сняла фильм о жизни мексиканских эмигрантов, и после показа кто-то из критиков заметил: мол, сколько бы автор не старалась понять героев, это вряд ли возможно, ведь она никогда не была одной из них. И тогда я подумала: мои корни в Украине, я когда-то была «одной из них», и снимать новый проект отправилась за океан.
- Вы для новой работы выучили украинский язык?
- Ой, я все сделала неправильно. Посоветовали учить русский: дескать, в Украине на местном диалекте уже никто не разговаривает. И когда попала в село Легедзино под Уманью, пришла в ужас: меня никто не понимал, а я не знала ни одного слова, с которыми обращались ко мне местные крестьяне. Что бы я ни сказала, в ответ удивленное: «Шо?» «Гриша», — протягивает руку для знакомства мужчина, а мне слышится Ричард. Он сто раз повторяет, что Гриша, но я не могу выговорить это имя. Теперь, правда, все село его Ричардом зовет. Два месяца я паниковала, — плакала и плакала.
Хотя проблемы начались еще в Киеве, по дороге в Легедзино. Прибыла в столицу 1 февраля 2006 года, зима стояла теплая, но я-то подготовилась к страшным холодам. Для одной из нью-йоркских галерей когда-то делала проект — сшила из шкуры буйвола куртку первобытного человека, ее и прихватила с собой на всякий случай. Была одна проблема — шкура оказалась плохо выделанной и очень… воняла. Да, забыла сказать, что на прародину взяла собачку Тату и ей тоже соорудила зимний костюм. Но так как в бычьей куртке я совсем не могла нагибаться, приделала к собачьей шубе длинную ручку. Сняла, помню, в Киеве квартиру возле цирка и боялась из нее выйти. Потом все-таки выбралась первый раз в метро, а от меня шарахаются. Нас с маленькой Тату даже не пустили в общественный туалет, — решили, что я бомжиха. Я была тогда совершенно лысой, так что и впрямь не отличишь.
- А почему лысой?
- Восемнадцать лет носила дредлоки (волосы, заплетенные в десятки маленьких косичек. — Авт. ), но решила перед поездкой в Украину состричь их. Готовилась ведь, много литературы перелопатила, вот и выяснила, что всех, кто когда-то прибывал в Америку, стригли налысо из-за вшей. Хорошо, подумала, попробую, на своей шкуре надо все прочувствовать. А в селе с ходу решили, что я сидела в тюрьме, раз так странно выгляжу.
- Наоми, вы собирались в Умань, а оказались в маленьком селе.
- Умань — вроде как здешняя столица евреев. Но я искала место, где жизнь абсолютно не изменилась за сто лет, где она законсервирована. В Легедзино можно найти следы Второй мировой войны, следы Голодомора, следы Советского Союза. Это как побывать в машине времени. Когда-то в Мексике, снимая фильм, я жила в племени фермеров, их всего пять тысяч осталось. У тех людей нет имен, только… номера! Даже замуж вышла за тамошнего пастуха.
- Для большего погружения в материал?
- У меня никогда не получалось отделить — это режиссер, а то исполнители. Задумываешь кино, а получается судьба. Вот и здесь, в селе, очень много одиноких бабушек, мне любопытно узнать о них, им — обо мне. Первая моя хата глиняная, там никто не жил уже десять лет. Было ужасно, даже туалета во дворе не оказалось. Начинала с рытья ямы под нужник. Наняла мужиков, которые на кладбище копают могилы, это и были мои первые украинские друзья. Я рисовала на листочке, что хочу купить, они ездили со списком в райцентр на базар, привезли мне простынку, кастрюлю, матрас, ведро и лопату, семена. Соседские бабушки научили топить печку, показали, что и как делать в огороде, ведь за всю жизнь только один кактус и посадила. А теперь у меня целых 33 сотки земли. Посеяла, помню, и жду, что взойдет. «Почему у меня такой бурьян?» — удивляюсь. Пришли пенсионерки: да это же люцерна, зачем она тебе? Бабушки стали меня опекать. Больше всех переживала Ганя, сейчас она мне как мама.
Я прибыла в Украину вегетарианкой. Ладно, смеялись мои пожилые наставницы, мяса не ешь, но сало надо, иначе в селе пропадешь. До сих пор помню тот день, когда попробовала этот продукт. Сначала, учили, надо выпить самогон, потом закусить чесноком с салом. Нет, не понравилось. До сих пор такая закуска не нравится. А вот самогон оценила, хотя у себя на родине спиртного в рот не брала. Вот уж без чего в селе не прожить, так это без водки! Село — это место, где очень много работают. Как-то заболела одна сельчанка, мы все вместе садили ей картошку. Сорок ведер! Зачем столько одной? У нее нет никакой скотины, даже кур. Спрашивала, но никто не мог объяснить. Они смеются и гнут спину все лето от зари до зари, потому все такие согнутые. Я сажу четыре ведра, и хватает. Чтобы от работы не сойти с ума, селяне по вечерам собираются петь песни. Ну и по рюмочке пропускают для настроения.
- Чем еще удивляла вас такая жизнь?
- Я не привыкла жить без машины. О своей ванне мечтаю до сих пор. Когда бываю в Америке, лежу в воде по три-четыре часа, кайфую. Или, например, недавно пригласили на кинофестиваль в Испанию, и первая мысль: о, там ванна! Но ванна и машина не самое главное, ей-богу. Сейчас не имею даже телевизора, но в раю телевизор не нужен, а я именно в раю оказалась. Никуда не тороплюсь, у меня на родине жизнь — сплошные стресс и гонка. Неспешно выращиваю чудесную клубнику, ем ее, читаю книги, на что дома не хватало времени, и снимаю кино. Мне очень нравится такая жизнь! Нравятся люди вокруг — невероятно дружные, доброжелательные, открытые, готовые учиться у других и сами научить чему-то. А как поют! Когда первый раз услышала сельский хор, слезы градом покатились. Что-то в душе отозвалось. Может, это часть культуры моих прапрадедов?
- И какое кино вы уже успели снять в Украине?
- Мои документальные фильмы не рассчитаны на большую аудиторию, — говорит Наоми. — Там нет артистов, костюмов, а есть только то, что я вижу, слышу, чувствую. Вот один эпизод: собрались старушки, каждая принесла свое угощение, вокруг — вышитые рушники, подушки, украшенная росписью печь. Обычные посиделки, будничные разговоры. Вроде эти люди на незавидном положении, у них нет денег, полно болячек, а медицина, считай, отсутствует. Но они счастливы! Вопреки всему. Свой украинский фильм я уже успела повозить по миру, получила за него несколько призов.
- Кстати, о местной медицине. Вам не приходилось еще с ней сталкиваться?
- Было. Однажды так танцевала, что сильно подвернула ногу. Боялась, что перелом. Друзья привезли меня в Умань к хирургу и оставили, обещали через час забрать. В рентгенкабинете ремонт не делали, наверное, лет 50, казалось, что потолок обвалится просто на голову. Доктор глянул на мою намазанную мазью ногу, да как начнет кричать! Иди, говорит, купи марлю и вытри. Куда идти? Аптека на соседней улице. Но я не могу ходить! Разревелась. Зачем такое «бесплатно»? Я и сейчас выплачиваю страховку в Америке, она мне стоит намного дороже, чем жизнь здесь. Как по мне, так лучше платить, но чтобы никто не ругался!
- А к украинской кухне уже привыкли?
- Если честно, она мне не очень нравится. Помню, как-то утром пришла ко мне одна бабушка и принесла холодец. Или не холодец? Не знаю, как сказать — такое блюдо из рыбы. Велела: «Ешь!» Я кушала, но… (отрицательно качает головой). Они тоже боятся нового и все же мой соус с базиликом и чесноком полюбили, теперь даже на зиму закатывают. Я обожаю салат с тунцом: много сырой моркови, лук, майонез, перец и рыба. А им он не очень. Иной раз просят меня привезти из Америки какие-то семена. Дала соседке пакетик с брюссельской капустой, потом спрашиваю: ну как? «Козе, — говорит, скормила: что-то такое странное выросло!» Вообще, мы обожаем ходить друг к другу в гости, просто так, без повода. Но если праздник, то блюд готовится! Это что-то невообразимое! Кстати, и на похороны тоже. Так много денег тратят, столько работы! Не знаю, может, это и правильно — чтобы отвлечься от горя.
Еще трогает деликатность моих бабушек. У меня, к примеру, на переносице два шарика — пирсинг, а еще много татуировок на ногах и руках: изображен осьминог, который своими щупальцами обвил все тело. Я это тату делала девять месяцев, очень больно было. «Зачем оно вообще надо?» — интересуются пенсионерки. Каждому человеку нужно, смеюсь, чтобы его кто-то обнимал. И все, больше вопросов не было. Изумляет доброта односельчан. В самолеты британских авиалиний с животными не пускают, поэтому иногда, когда лечу в Европу или Америку, приходится мою собачку оставлять бабе Ганне. Так она, представьте, пускает песика в кровать, а зимой еще и бутылку с теплой водой под брюшко кладет, чтоб не простудился. Он, говорит, старенький, почти 13 лет, кровь уже не греет. Даже я так его не балую!
- Не скучно в селе?
- Что вы! У меня огород, много приходится работать. Бабушки травят колорадского жука, а я не хочу, до обеда хожу и эту гадость собираю. Потом занимаюсь стройкой: ко мне приезжает много кинематографистов со всего мира, да и просто друзей, их надо разместить, поэтому достраиваю гостевую спальню. Расписала кухню — рисунки ходила фотографировать в Софийский собор в Киеве, перенесла их на стены как умела. Еще я в сельской школе преподаю английский, и домой тоже приходят ученики. Когда скучать? У меня есть и совсем юные друзья, которым по семь-восемь лет, они частенько прибегают порисовать, поиграть. Кроме того, занимаюсь йогой, читаю. Одним словом, получилась жизнь — супер! Не хочу возвращаться в Америку. Там у меня были работа, деньги, удача, но мне все это скучно, пришлось искать другое. В США слишком много законов, а мне надо ощущать чуть-чуть хаоса, я люблю непричесанную жизнь.
- Но людям искусства нужны галереи, какие-то тусовки…
- Ко мне через неделю приезжает подруга-кинорежиссер, а вообще, столько людей уже перебывало! Три месяца гостили художники из США, делали свой проект, а заодно и местный клуб отремонтировали. Многие привозят свое кино, старушки прибегают смотреть. Ничего не понимают, но им приятно. Гостили у меня барабанщики Нино Катамадзе, так сельские бабушки для них пели. В августе приедет итальянский музыкант, его сельчане уже ждут, готовятся. Все гости, как правило, приходят в местную школу, чему-то учат детишек. Правда, в плане быта мои друзья больше месяца в селе не выдерживают, еще и удивляются, как мне удалось привыкнуть. А, да, вспомнила один прикол! Ко мне приезжал Джоэл из Лос-Анджелеса, мы с ним оделись в плюшевые жакеты, такие носили лет 30 назад сельские старушки, и вместе поехали на Европейскую площадь в Киев, где тогда находился американский Фулбрайтовский фонд. На нас все оборачивались. Думали, какие-то цыгане-попрошайки. А мы были просто андеграунд, я правильно говорю?
- А что сейчас у вас в работе?
- Хочу снять фильм о цадике Нахмане, о паломниках, которые раз в год приезжают в Умань со всего мира. Раби сказал: страх — это узкий мост, через который надо переходить каждый день. То есть преодолевать себя, не бояться рискнуть. Я всегда этим руководствовалась, хоть изречения и не знала. Приехать сюда, не понимая эту жизнь — разве не риск? Но меня всегда почему-то влекло именно то, чего больше всего боишься.
- Бывает: что-то планируете, а оно не получается?
- Конечно. Нашла неподалеку интернат или детский дом для сирот, не знаю, как правильно. Пришла к директору и говорю: «Хочу учить деток снимать кино, сама буду приносить компьютеры, кинокамеры». Но его не заинтересовало. Подумаем, сказал. Я еще пару раз приехала, все без толку… А еще я мечтаю завести козу и курочек. Сейчас не получается, потому что я много езжу, оставлять же живность на соседей неудобно — у них своих хлопот хватает.
- А украинский язык за три с половиной года подучили?
- Пока разговариваю на суржике. Но у нас в селе демократия в этом смысле: баба Ганя наполовину по-русски, наполовину по-украински говорит, баба Вера только на родном языке. Бывает, не все понимаю, но это тоже интересно. Я даже немного ругаться научилась. Позавчера один грузовик разворачивался возле моей калитки и переехал цветы. Так меня взорвало! Все сказала водителю. Самое страшное ругательство, которое знаю, — «гимно»… А в прошлом году в Виннице на вокзале увидела, как солдат ногой бил собаку. Тоже заругалась, правда — по-мексикански. По-русски боялась, а то бы и меня, как ту шавку. В последнюю минуту подумала: по-английски не стоит, вдруг он поймет…
- Ни разу не пожалели, что остались в Украине?
- Я приехала прочувствовать, что такое быть эмигрантом. А узнала, как быть счастливым человеком! Зачем жалеть?
Написать отзыв о статье