40 лет назад ушла из жизни королева советского кино Любовь Орлова
Любовь Орлова была советским ответом Голливуду. Стройная блондинка с безупречной фигурой и безукоризненными манерами замечательно пела, прекрасно танцевала, к тому же была профессиональной актрисой. Свою карьеру Любовь Петровна начинала, играя на рояле в московских кинотеатрах, а закончила, блистая на экране в картинах, собиравших полные залы. Фильмы с участием Орловой — «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь», «Весна» — во многом благодаря именно ей интересны и современны до сих пор.
Единственное, что оказалось неподвластно великой актрисе — это время. Поздние фильмы Орловой «Русский сувенир» и «Скворец и Лира» провалились в прокате, и Любовь Петровна ушла из кино в театр. О том, что у нее рак, актриса так и не узнала — ее муж Григорий Александров попросил врачей не говорить жене о диагнозе. Орлова считала, что у нее камни в почках. В день рождения Александрова она потеряла сознание и спустя несколько дней скончалась в одной из московских больниц в возрасте 72 лет.
О Любови Орловой рассказывает актриса Театра имени Моссовета Татьяна Бестаева, которую за зеленые раскосые глаза и прямые белые волосы называли советской Мариной Влади.
— Татьяна Владимировна, вам очень повезло. После театрального училища вы попали в Театр имени Моссовета и выходили на сцену с легендарными звездами того времени.
— Да, это был, пожалуй, самый звездный театр в Москве. В нем работали Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Фаина Раневская и, конечно же, Любовь Орлова. Но театр — коллектив сложный, даже в самой дружной труппе не обходится без подковерных игр и интриг. Любовь Петровна была выше этого, врожденная интеллигентность и скромность не позволяли ей обсуждать других актеров за их спиной, сплетничать. Но главное то, что Орлова не умела зубами вырывать у других роли. Для своего статуса она играла очень мало — всего пару спектаклей, но не ходила к главному режиссеру и ничего не требовала. Главной роли в спектакле «Нора» Орлова лишилась по причине возраста. Вместо нее сыграла Ия Саввина. Любовь Петровна смолчала и тут, более того, на премьере Саввиной вручили роскошный букет от Орловой, хотя могу только догадываться, каких страданий и моральных усилий ей это стоило.
В театре были уверены: тем, что у нее так мало работы, Орлова обязана Марецкой. Вера Петровна не хотела делить сцену ни с кем, однажды даже у Раневской роль отобрала, а это, учитывая непростой характер Фаины Георгиевны, было непросто. Я с Раневской подружилась, но вообще-то ее в театре побаивались — когда она шла по коридору, все прятались в гримерках, чтобы ненароком не нарваться на резкое замечание. Но Марецкая была бывшей женой главного режиссера театра Юрия Завадского, поэтому ей многое было позволено и прощалось, а тут на кону была поездка в Париж. Фаина Георгиевна тогда разозлилась ужасно, даже уволиться грозилась, но потом все как-то улеглось.
— Почему же Раневская отдала Орловой главную роль в спектакле «Странная миссис Сэвидж», которую до этого играла несколько лет?
— Ей хотелось помочь подруге.
— А они дружили?
— Конечно, со времен совместных съемок в знаменитой комедии «Весна». Они были абсолютно разные, но, наверное, это и хорошо — противоположности притягиваются. Любовь Петровна называла Раневскую Фуфой и «моим добрым феем», а та ее — Любочкой. Однажды, когда при Фаине Георгиевне кто-то назвал Орлову доброй, она отреагировала в своем стиле: «Сказать, что Люба просто добра, это все равно что назвать Толстого писателем не без способностей». Кстати, чтобы облегчить Любови Петровне возрастную роль, Раневская придумала, что миссис Сэвидж должна носить голубой парик. Так из пожилой женщины героиня спектакля превращалась в даму без возраста, каковой была и сама Орлова в жизни.
— Как лично вам работалось с Любовью Петровной?
— Она была доброй, внимательной, уважительной к партнерам, спокойной. Я ни разу не слышала, чтобы она повысила на кого-то голос. На репетициях Любовь Петровна вела себя очень тихо, не спорила с режиссером и все его требования выполняла беспрекословно. Хотя ей как киноактрисе было трудно, все время боялась забыть слова. Она не привыкла учить так много текста сразу, в кино ведь это не нужно — там снимают дублями. С современными звездами ее даже сравнивать смешно. В то время не было в нашем лексиконе слов «звезда» или «великая» в применении к актерам, при жизни про них так не говорили. А на Орлову зрители ходили, чтобы только посмотреть на нее. Когда она появлялась на сцене, зрители аплодировали ей стоя. Мало кто мог в этом смысле сравниться с ней.
— Что позволяло Любови Петровне так долго оставаться красивой и молодой?
— Для поддержания формы она делала все возможное и даже невозможное. Смертельно боялась возраста и любой намек на него переносила болезненно. Когда Раневская передала ей свою роль в спектакле «Странная миссис Сэвидж», Орлова поначалу отказывалась: «Нет, я не готова сыграть мать взрослых детей!» «Любочка, — басила в ответ Фаина Георгиевна, — они все приемные». Мне кажется, что именно этот довод ее в конце концов и убедил.
Орлова делала пластику, причем не в нашей стране, а за рубежом. В Советском Союзе в то время пластические операции не были поставлены на поток, их делали только по медицинским показаниям, например, после аварий или несчастных случаев. Поэтому Любовь Петровна летала в Париж, в клинику пластической хирургии. Конечно же, делала это в строжайшей тайне — спроси ее об этом напрямую, ни за что бы не призналась. Помню, как после летнего перерыва, в начале нового сезона, Орлова появилась в театре. Все ахнули — она выглядела лет на двадцать моложе. Естественно, я не утерпела и после спектакля, в котором играла ее дочь (при этом Орлова выглядела моложе меня), поинтересовалась: «Любовь Петровна, что вы делаете для того, чтобы так хорошо выглядеть?» «Я все лето провела на своей даче, — ответила она. — Много гуляла, дышала свежим воздухом — цветы и листья омолаживающе влияют на организм». Это была простительная слабость красивой женщины — она даже сама себе не могла признаться в том, что стареет, что уж тут говорить о других. Хотя все догадывались о причинах изменений в ее внешности. Любовь Петровну выдавали руки: они выделялись на фоне гладкого, натянутого, без морщинок, лица. Это были руки другой — пожилой — женщины.
Существует миф, что она якобы во всем себе отказывала, занималась гимнастикой, сидела на строжайших диетах. Это не так. Впрочем, насчет физических упражнений точно не скажу — мы с Орловой общались по-дружески, но все-таки недостаточно близко, чтобы делиться личными тайнами и секретами. Что же касается диет (об этом я знала не понаслышке) — она их не придерживалась. На гастролях театра за границей мы с ней садились в ресторанах за один стол, и я видела, что Любовь Петровна ни в чем себя не ограничивает. Она могла съесть полноценный обед, запив его сухим красным вином или минеральной водой и попросить еще и десерт. Любила выпечку. С удовольствием ела булочки, а на наши театральные праздники — премьеры или капустники — всегда приносила вкусные домашние пирожки. Не думаю, что она сама их пекла, но ела мучное с большим аппетитом.
— Свои наряды Орлова тоже покупала в Париже?
— И это не более чем легенда. Любовь Петровна одевалась очень хорошо, но каких-то запредельно дорогих нарядов и драгоценностей у нее не было. Чаще всего она появлялась на людях как настоящая леди. Элегантный твидовый костюм пастельных тонов в английском стиле (она не переносила яркие цвета, у нее от них кружилась голова) со скромным жемчужным ожерельем. В холодное время года Орлова носила каракулевую шубку с воротником-шалькой, которую купила в магазине «Меха». Кстати, посмотрев на нее, многие в театре — в том числе и я — пошли за шубками туда же. Возможно, у Любови Петровны и были какие-то соболя, но мы их не видели — в театр она ничего подобного не надевала.
Для того чтобы презентабельно, как полагается приме советского кино, выглядеть на зарубежных кинофестивалях, она брала вечерние платья и манто напрокат, а по возвращении в Москву сдавала обратно. В знаменитом в те времена Доме моделей на Кузнецком Мосту у Любови Петровны работала подруга — в прошлом художник кино, а впоследствии известный модельер Вера Аралова. Они познакомились и сблизились во время съемок картины «Цирк» — негритенка там сыграл сын Веры Ипполитовны Джеймс Паттерсон. Аралова, как сказали бы сейчас, была стилистом Орловой. Лучше других знала, что актрисе идет, а что нет, и подбирала одежду, подчеркивающую все достоинства Любови Петровны. Говорят, знаменитые сапоги «казачок», мода на которые распространилась по всему миру, Вера Ипполитовна придумала по просьбе Орловой — не знаю, возможно, это всего лишь легенда.
Вот что у нее действительно было из Парижа — так это духи. Когда Любовь Петровна шла по театру, за ней тянулся шлейф потрясающего — несоветского — запаха. Его можно было различить даже спустя полчаса после появления актрисы, по нему все точно определяли, что Орлова уже в театре. Вообще, каждое ее появление было настоящим выходом королевы, каковой и являлась Любовь Петровна. В отличие от других актрис, Орлова не сидела часами в гримерке, не пила кофе в закулисном буфете и не вела пустопорожних разговоров. Королевской была и стать Любови Петровны, я никогда не видела ее небрежно одетой, неаккуратно причесанной, без макияжа, ссутулившейся. Всегда, какими бы ни были обстоятельства, Орлова очень ровно держала спину. На гастролях мы жили в соседних номерах, но ни мне, ни кому-то другому из нашей труппы ни разу не пришлось увидеть актрису в халате. Говорят, что и дома к завтраку она выходила из своей спальни при полном параде. В театр Любовь Петровна приезжала незадолго до спектакля — так, чтобы хватило времени переодеться и загримироваться. Играла спектакль и так же быстро уезжала. Ее привозил и увозил водитель, сама актриса машину не водила.
— Говорят, Любовь Петровна любила повторять знаменитую фразу британской актрисы Стеллы Патрик Кэмпбелл: «Я всегда буду носить туфли на каблуках, потому что я — актриса».
— Туфли она действительно предпочитала на высоких каблуках. Я, кстати, тоже в жизни даже близко не подходила к кроссовкам, ненавижу эту обувь. Не понимаю, как женщина может ходить в них не на спортивной площадке, а по улице. Говорят: «Это же так удобно!» Мне — неудобно и некомфортно. Любовь Петровна, видимо, тоже относилась к породе женщин, которые ни при каких условиях не позволят себе туфли на низком ходу. И не потому, что это дурной тон, просто для них это противоестественно.