Сегодня выдающаяся украинская поэтесса отмечает юбилейный день рождения
«Царица поэзии в Украине» (так назвал Лину Костенко американский литературовед Джордж Луцкий) никогда не отмечала свои юбилеи пышно и торжественно и уж тем более не давала интервью «по поводу». Очевидно, не станет исключением и нынешняя дата. «Ювілей — це не свято, це підсумки і висновки», — заметила однажды Лина Васильевна.
1. Лина Костенко родилась 19 марта 1930 года в старинном надднепрянском городке Ржищев на Киевщине. По преданию, здесь под горой умирающий от ран казак ждал на подмогу товарищей и просил своего коня: «Ржи ще, коню, ржи ще!» Отсюда, возможно, и пошло название города. «Так було чи не так, а мені з дитинства той кінь ірже, — вспоминала поэтесса, — і козак вмирає під Іван-горою. І нема кому його китайкою вкрити».
Родители Лины Костенко были учителями, украинскими интеллигентами, и репрессий их семья не избежала. Первый раз отца арестовали по доносу в 1930 году. При обыске энкавэдэшники допытывались, где он хранит оружие. «Ось моя зброя!» — сказал Василий Григорьевич Костенко и показал на колыбель с семимесячной Линой.
2. В детстве она была непослушной, норовила от всех убежать. Однажды, вырвавшись на улицу, устремилась к реке. Взрослые, в страхе, что пятилетний ребенок утонет, побежали следом. «Якби вони зупинились, може, і я б зупинилась, — рассказывала Лина Васильевна. — А вони підступають все ближче, простягають руки, а я відступаю у Дніпро. І коли вже вода доходить мені до шиї, я кричу: «Дайте мені свободу хоч тут!» Спустя годы Лина Костенко выведет чеканную поэтическую формулу: «Моя свобода завжди при мені". Мотив «суверенности личности», по мнению исследователей, станет определяющим в ее творчестве.
Ребенком мечтала быть летчицей. Как-то решила прыгнуть с парашютом. Взяла старый мамин зонтик, ободрала черную ткань (ведь парашют должен быть белым, каким видела его в небе), натянула на каркас простыню. Забралась на чердак и, откинув лестницу, прыгнула… Конечно, сильно ушиблась. Но не плакала.
Желание летать не исчезло у Лины и в Киеве, где со временем обосновалась семья. А 22 июня 1941 года девочка утешала родных: «Не бійтесь. Я сяду в літак, полечу до Берліна, прив’яжу до шворки чорнильницю, та як розгойдаю її над Гітлером, як розмахнусь! І прямо йому в лоб. І закінчиться війна».
3. «Мій перший вірш написаний в окопі, на тій сипкій од вибухів стіні". Эти, ставшие хрестоматийными, строки Лины Костенко документально точны. «Мені було одинадцять. Ішов бій за Дніпро. Ми сиділи в окопі. Все гупало і сипалось», — вспоминала поэтесса. В темноте укрытия, где люди плакали и молились, Лина нащупала какую-то веточку. Стала водить ею по стене, стараясь писать прописными буквами. И тут от взрыва снаряда стена рухнула — вместе со стихотворением… Весь ужас пережитого в войну остался в памяти с детства. Одно из воспоминаний: они с мамой идут — след в след — по минному полю.
4. Школьницу Лину Костенко библиотекари привечали: «О, наша дівчинка прийшла!» — и тут же подставляли лестницу к верхней полке, где стояли редко спрашиваемые книги. В 15 лет она уже читала Дидро, Гельвеция, Платона, Аристотеля… Закончив школу с медалью, подала документы на философский факультет Киевского университета. Но… для дочери репрессированного дорога в вуз была закрыта. «Таких, как вы, мы не принимаем», — заявил абитуриентке университетский особист. Уже когда Лина училась в киевском педагогическом вузе, знакомые посоветовали ей послать свои стихи на конкурс в московский Литинститут. Конкурс, разумеется, был большой. Но ее приняли — даже (неслыханное дело!) без рекомендации Союза писателей Украины, которую она получила уже постфактум.
Среди литинститутовцев в то время были Фазиль Искандер, Белла Ахмадулина, Юнна Мориц, Анатолий Кузнецов, Сильва Капутикян… Молодежь из всех союзных республик и из-за рубежа. Приезжих студентов селили в общежитии в подмосковном Переделкино, по соседству с дачами Чуковского и Пастернака. Весной через забор пастернаковской дачи свешивалась сирень. И однокурсник Лины Костенко — польский поэт Ежи Пахлевский, отломав несколько веточек, дарил ей эту сирень в капельках росы.
Были любовь, замужество, рождение дочери Оксаны и… разлука — он не мог навсегда покинуть Польшу, а она — Украину. «Поїзд у Варшаву» — эта песня на слова Лины Костенко с рефреном на польском языке «Цо кому до тего, же ми так кохами», появившаяся в 60-е годы, популярна и поныне.
5. «Это очень талантливый поэт с большим будущим…» — такую оценку дал дипломной работе Лины Костенко ее рецензент, известный писатель Всеволод Иванов. Диплом был фактически рукописью ее первого поэтического сборника «Проміння Землі", вышедшего в 1957 году. Вскоре увидели свет книги «Вітрила» и «Мандрівки серця». В ту же пору вышли мемуары «Мандрівка у молодість» Максима Рыльского. В дверях его квартиры Лина Костенко как-то оставила букет сирени с запиской, что это — от украинской молодежи. Они с Рыльским родились в один день. «У цей день, — вспоминала Лина Васильевна, — мене завжди приходила вітати молода ватага з Аллою Горською і Надійкою Світличною, співали «А ми ж тую червону калину підіймемо». Потім йшли на Хрещатик і, по дорозі давши привітальну телеграму Рильському, заходили у «Троянду Закарпаття» випити доброго вина і за його здоров’я, і за моє".
6. «Вы же интеллигентный человек. Зачем вам этот язык индейских племен?» — сказали однажды Лине Костенко в пору ее студенческой жизни в Москве. Позже она напишет стихотворение «Іма Сумак»:
«Було на світі плем’я — інки.
Було на світі — і нема.
Одних приставили до стінки,
а інших вбили крадькома».
Но «плем'я, знищене для битви, помстилось голосом співця». Эти стихи в Украине читали на несанкционированных вечерах и переписывали от руки. Они воспринимались как метафора национального сопротивления. Ее стихи несли вызов существующей системе, и сама поэтесса активно участвовала в акциях протестов украинской интеллигенции. Поэтому имя Лины Костенко оказалось в черных списках партийных идеологов. Ее не печатали 16 лет! Этот печальный «рекорд» вынужденного молчания не удалось побить еще никому из современных поэтов. Но, несмотря на то что из официальной литературы имя поэтессы вычеркнули, популярность ее стихов у читателей была колоссальной: их заучивали наизусть, пересказывали, передавали друг другу. Для многих необычайно важен был сам факт существования Лины Костенко. О ее гордом и неуступчивом характере ходили легенды.
7. В очень трудное время, живя в ожидании ареста, Лина Костенко встретила родного по духу человека, ставшего верным спутником, — Василия Цвиркунова (их сына она назвала Василием в честь мужа). «Он был воин — в настоящем смысле этого слова, — рассказывала Лина Васильевна в интервью «ФАКТАМ». — Ходил в атаку на фронте. Получил тяжелейшее сквозное ранение, ему ампутировали ногу. А став директором Киностудии имени Довженко, защищал, прикрывал собой молодых».
Когда поэтесса держала дома сухую голодовку — требуя извинений за цензурные правки при публикации стихов, — муж, видя ее критическое состояние, отправился в Союз писателей. «Уж не знаю, как он их «воспитывал», но передо мной извинились, — говорила Лина Васильевна. — Думаю, он пошел в атаку — как мужчина-фронтовик, которого только и могла испугаться эта чиновничья рать».
8. Роман в стихах «Маруся Чурай», не имеющий аналогов в украинской литературе, Лина Костенко завершила в 1973 году. Но напечатали его только спустя шесть лет. Книгу раскупили за несколько дней. Повторное издание — 100-тысячным тиражом — разошлось молниеносно. Нередко читатели полностью переписывали роман, учили его наизусть. Многие признавались, что поэзия Костенко их спасла.
9. Историческая поэма Лины Костенко «Берестечко» о Богдане Хмельницком повествует не о победах, а о поражении героя. Редчайший случай в литературе. Строки из «Берестечка» особенно созвучны сегодняшнему моменту:
«Життя людського строки стислі.
Немає часу на поразку».
10. После Чернобыльской катастрофы Лина Костенко — единственная из украинских писателей — почти 20 лет регулярно отправлялась в Чернобыльскую зону. Ходила в походы в составе экспедиции, спасавшей от полного забвения культуру Полесья. В одном из стихотворений «чернобыльского» цикла она писала:
«Ліси стоять в концтаборі. Осотом
заткало землю. І, мабуть, навік.
Косуленько, пробач, що ти за дротом.
Я теж за дротом, тільки по цей бік».
11. «Декоративна незалежніcть» — так поэтесса, обладающая абсолютным слухом, определяла ситуацию в Украине после официального обретения статуса независимой державы. В 1999 году Лина Костенко прочитала в Киево-Могилянской академии удивительную по концентрации мысли лекцию «Гуманітарна аура нації, або Дефект головного дзеркала», получившую большой отклик. Поэтесса утверждала: Украина не имеет гуманитарной ауры в глазах мира, она — «фантом Європи», «самотня на власній землі". «Нечуваний тиск русифікації призвів до патологічних мутацій. Отже, потрібна не апологія цих мутацій, а їхня діагностика і лікування. Мова — це також обличчя народу, воно тяжко спотворене», — замечала автор.
Спустя десять лет «диагностику» украинского общества Лина Костенко осуществит в романе «Записки українського самашедшого». «Як ти думаєш, чому українці ніяк не можуть ідентифікувати себе як націю, навіть уже у власній державі?» — спрашивает герой романа у жены. «А чайка, яку зварили в каші, може себе ідентифікувати з собою? Тільки з кашею», — отвечает она. Сарказм, боль, гнев — все это присутствует в романе. Он увидел свет, когда абсурдность и цинизм политической жизни Украины достигали пика. И был, по сути, прелюдией к Майдану. Так же, как и эти поэтические строки:
«Ні честі, ні мови, ні згоди,
самі лише смутки і пні.
Коханий мій рідний народе,
Ти збудешся врешті чи ні?»
Любимое музыкальное произведение Лины Костенко — «Реквием» Верди, особенно «Dies Irae» («День Гнева»). «Цей «День Гніву» зі мною все життя, — власне, тому він рефреном проходить і в «Записках українського самашедшого», — замечает поэтесса. — Тільки День Гніву може привести до відродження людини».
12. «Є поети для епох» — так называется книга Ивана Дзюбы, посвященная феномену Лины Костенко. В эту книгу также вошел проникновенный диалог между Линой Костенко и ее дочерью Оксаной Пахлевской, сотканный из неизвестных эпизодов биографии, признаний, размышлений. «Таке відчуття, що мене зараз нічого не стримує — ні зовнішня ситуація, ні вік, ні пережите. Можу написати все», — признается Лина Васильевна. Сейчас ждут издания ее «чернобыльская» проза, вторая часть «Записок…», документальная повесть и новые стихи. «Вулкан прокинувся», — как заметил поэт и издатель Иван Малкович.
Слава Богу, что в Украине есть такой действующий «вулкан».
Подготовила Ольга УНГУРЯН, «ФАКТЫ»
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»