Ровно 145 лет назад родился основоположник советской империи
Накануне юбилея Владимира Ильича в Запорожском обкоме Компартии отрапортовали о восстановлении памятника Ленину в поселке Веселое. Реставрировали монумент, снесенный неизвестными месяц назад в ходе продолжающегося по всей стране «ленинопада» за счет «партийных и благотворительных взносов». Теперь Ленин в поселке Веселое в Запорожской области, как и прежде, указывает всем, где находится будущее. И не важно, что перст вездесущих Ильичей во многих городах и селах указывает в разные стороны. Ведь несмотря на то, что фараон давно умер, жрецы остались…
*Еще задолго до принятия Верховной Радой закона о запрете пропаганды нацизма и коммунизма в Украине начался «ленинопад» — свержение многочисленных памятников Ильичу, которого многие олицетворяют с тоталитарным коммунистическим режимом
Как вышло, что выросший в интеллигентной и богобоязненной семье Владимир Ульянов стал организатором расстрелов, массового террора и первых в истории XX века концлагерей для сограждан (декрет от 1919 года «О лагерях принудительных работ» положил начало советской лагерной системе, достигшей своего чудовищного апогея после формирования Главного управления лагерей (ГУЛАГ)? Ответ на этот вопрос до сих пор остается загадкой. «Повесить (непременно повесить), чтобы народ видел не менее 100 зажиточных крестьян. Для исполнения казни подобрать «людей потверже», — даст Владимир Ильич указание в Пензу в августе 1918 года. А в Саратов в этом же месяце отпишет товарищу Пайкесу: «…Советую назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». Спустя месяц в телеграмме попеняет Троцкому: «Удивлен и встревожен замедлением операции против Казани… По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление…» А в Петроград отправит следующее послание: «Тов. Зиновьев! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс… Это не-воз-мож-но! Надо поощрить энергию и массовидность террора!» Сомневающимся в законности истребления людей Ильич объяснит: «…Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас».
В ленинском документе от 1 мая 1919 года, адресованном главному чекисту Феликсу Дзержинскому, в частности, говорится: «…необходимо как можно скорее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады».
В книге «Сто сорок бесед с Молотовым», записанных писателем и журналистом Феликсом Чуевым, бывший министр иностранных дел СССР так рассуждал о Ленине: «Строгий был, в некоторых вещах строже Сталина… Тамбовское восстание (протест крестьян против большевиков с 1920 по 1921 год. — Авт.) приказал подавить, сжигать все. Помню, как он упрекал Сталина в мягкотелости и либерализме: «Какая у нас диктатура? У нас же кисельная власть, а не диктатура!» После смерти Владимира Ульянова в 1924 году советские газеты написали: «Над гробом Ленина Сталин дал клятву свято исполнять заветы Ильича». Как свидетельствует история СССР, слово Иосиф Виссарионович сдержал…
Соратники Владимира Ульянова вспоминали, что он много работал, но при этом собственным трудом денег практически не зарабатывал. От юридической карьеры Ильич отказался. Зато частенько просил помощи у матери. Например, в 1895 году новоявленный петербуржец Ульянов пишет своей маме: «Попрошу прислать деньжонок: мои подходят к концу… Вел приходно-расходную книгу, чтобы посмотреть, сколько я в действительности проживаю. Оказалось, что за месяц с 28 августа по 27 сентября израсходовал всего 54 рубля 30 копеек, не считая платы за вещи (около 10 руб.) и расходов по одному судебному делу (тоже около 10 руб.)»… Завидная «бережливость», если учесть, что любимая Лениным кухарка, которой он прочил руководство государством, получала в то время 35—40 рублей в год (!). Курочку же, к примеру, тогда можно было купить всего за 40 копеек, а петушка — за 30 копеек.
Впрочем, родные Ульянова могли себе позволить содержать великовозрастного сына. Дело в том, что правительство Николая II аккуратно выплачивало пенсию вдове статского советника Ильи Николаевича Ульянова в размере ста рублей. Дом в Симбирске заботливая и добрая мама Мария Александровна продала и купила хутор под Самарой. Землю сдавали в аренду предпринимателю, а уж тот выплачивал Ульяновым каждый год в зависимости от урожая некий доход, о размере которого, естественно, никто не писал. Марии Александровне принадлежала также часть имения в Кокушкино. Исправно получая деньги от матери, Владимир Ульянов пишет экономические статьи о кулацких элементах, «арендующих землю в размере, далеко превышающем потребность», которые «отбивают у бедных землю, нужную тем на продовольствие». Кстати, Мария Александровна постоянно и трогательно заботилась о Володе. Во многих письмах Ленин благодарит ее за денежные переводы. И речь шла не только о деньгах. В 1912 году сорокалетний сын пишет Марии Александровне: «Дорогая мамочка, на днях получили мы еще гостинец от вас — рыбу, икру, балык. Едим теперь эти деликатесы, лакомимся и вспоминаем Волгу…»
Не прекращалась материальная помощь и в Шушенском, куда Владимира Ульянова выслали в 1897 году на три года за активное участие в марксистских организациях. Здесь же он обвенчался в церкви со своей соратницей по революционной борьбе Надеждой Крупской. Помимо казенного пособия в 8 рублей в месяц Владимир Ильич получал от своей семьи дорогие книги, охотничье ружье и многое другое. Кстати, никто не принуждал ссыльных отрабатывать эти деньги на лесоповале, на «химии» или в рудниках. Пройдет немного времени, и жизнь осужденных к царской ссылке будет казаться им пребыванием в санатории за казенный счет. Как вспоминала Надежда Крупская: «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое жалованье — восьмирублевое пособие — имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья… Правда, обед и ужин был простоват — одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока не съест; покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю. Но молока и шанег (пирожки в виде ватрушек с разнообразной начинкой. — Авт.) было вдоволь и для Владимира Ильича, и для его собаки Женьки, которую он выучил и поноску носить, и стойку делать, и всякой другой собачьей науке».
В сентябре 1897 года Ульянов в письме сообщил матери: «Я растолстел за лето, загорел и выгляжу совсем сибиряком».
Будучи страстным охотником, Владимир Ильич приносил в дом подстреленных им тетерок, уток, а также зайцев, которых порядка 20 штук однажды в весеннее половодье наглушил… веслом. Зимой Владимир Ульянов тоже не скучает — катается на коньках по реке. Надежда Константиновна вспоминала: «Так как у Зыряновых (хозяева избы, в которой жил ссыльный. — Авт.) мужики часто напивались пьяными, да и семейным образом жить там было во многих отношениях неудобно, мы перебрались вскоре на другую квартиру — полдома с огородом наняли за четыре рубля. Зажили семейно… В огороде выросла у нас всякая всячина — огурцы, морковь, свекла, тыква… Съездили мы с Ильичом в лес, хмелю привезли, сад соорудили. В октябре появилась помощница, тринадцатилетняя Паша, худющая, с острыми локтями, живо прибравшая к рукам все хозяйство». Иначе говоря, две взрослые женщины — Надежда Крупская и ее мать, также приехавшая на помощь молодой семье в Шушенское, с хозяйством не справлялись, а вместо Ильича рубила дрова и потрошила убиенных им зайцев 13-летняя девочка. По вечерам, как вспоминала Надежда Константинова, «мы с Ильичом никак не могли заснуть, мечтали о мощных рабочих демонстрациях, в которых мы когда-нибудь примем участие».
Не бедствовал Владимир Ильич и во время вынужденной 17-летней эмиграции в Европе — много путешествовал, отдыхал на лучших горных и морских курортах и… завел трогательный роман с очаровательной француженкой, многодетной матерью, пламенной революционеркой и писательницей Иннесой Арманд. «Владимир Ильич совсем испортился, — жаловалась матери его родная сестра Анна из-за границы. — Вместо молока пьет кьянти». Сам Ленин о тяготах эмиграции писал из Женевы: «…Все еще веду летний образ жизни, гуляю, купаюсь и бездельничаю». Из Финляндии: «Здесь отдых чудесный, купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего…» Из Франции: «Мы едем на отдых в Бретань, вероятно, в эту субботу…» Из Ниццы: «Роскошно здесь: солнце, тепло, сухо, море южное. Через несколько дней вернусь в Париж». Мария Александровна, которая постоянно и трогательно заботилась о Володе, высылала сыну деньги до самой своей смерти в 1916 году.
Впрочем, и в голодные послереволюционные годы Ленин от недоедания не страдал. Близкий соратник вождя Лев Троцкий в своих мемуарах вспоминал: «В марте 1918 года правительство переехало в Москву. С Лениным мы поселились через коридор. Столовая была общая. Кормились тогда в Кремле из рук вон плохо. Взамен мяса давали солонину. Мука и крупа были с песком. Только красной кетовой икры было в изобилии вследствие прекращения экспорта. Этой неизменной икрой окрашены — не только в моей памяти — первые годы революции…»
Ленин искренне надеялся на мировую революцию, но еще до смертельной болезни успел понять, что таковая не состоится. Инсульты, атеросклероз, припадки и осложнения после ранения привели к смерти 54-летнего Ленина в страшных муках в Горках. Его смерть зафиксирована с точностью до минуты — 21 января 1924 года, 18 часов 50 минут по московскому времени. С тех пор тело Ленина не предано земле, а покоится в забальзамированном виде в Мавзолее в центре Москвы.