Кинорежиссер из Петербурга поделился в «Фейсбуке» размышлениями о том, что происходит с россиянами. «ФАКТЫ» предлагают читателям познакомиться с мыслями деятеля российской культуры
«…Листаю семейный альбом… Пожелтевшие фото, родные лица… дедушка Боря с бабушкой Маней под пальмой. В углу старательная вязь прописи с нажимом и волоском: «Санаторий Гагры, 1932 год». Молодые, счастливые… Вспоминаете? Это тот самый тридцать второй год, в котором на территории СССР от голода погибло несколько миллионов человек.
Добрейший и скромнейший человек, дедушка Боря — сын деревенского кузнеца, дослужившийся до мелкого совслужащего, добросовестно проживал предписанную советской властью жизнь в самом центре голодающего региона, в Киеве. Растил дочь — мою маму и был, надо думать, вполне счастлив в этом страшном 1932 году, как, впрочем, и мы вполне счастливы сегодня, в своем 2015-м, невзирая на то, что ведем подлую войну, в которой гибнут тысячи соотечественников. Что тут комментировать?
Никогда еще ни одна, даже самая чудовищная трагедия не отменила естественно-природное человеческое стремление к счастью. И в то самое время, когда в украинских и поволжских селах каждый день от голода умирали больше 10 тысяч человек, из которых половина — дети, миллионы счастливых смеялись, любили, танцевали…
Кстати, в этом же самом 1932 году в тех же Гаграх снималась первая советская музыкальная комедия «Веселые ребята»… Помните? — «Легко на сердце от песни веселой!» А в газете «Правда» как раз «на злобу дня» вышла статья о тяжелой участи японских крестьян, в которой автор клеймил пороки капитализма… И народ хавал эту гнусную пошлость, распевая бодрые песни из любимой картины.
Кто-нибудь обязательно возразит, что народ не знал про голодомор, так же как и мы сегодня ничего не знаем о погибших на украинской войне. Вранье — и мы все знаем, благодаря Интернету, и родители наши видели голодомор во всей его ужасности. Да и как было скрыть? Опухшие от голода крестьяне шли в города, надеясь раздобыть хоть какую-то еду. Милицейские кордоны отлавливали их на дорогах и, как беглых крепостных, возвращали «по месту проживания». В голодающих регионах участились случаи каннибализма. На виду у всего народа дворники и работники НКВД собирали по улицам истощенных детей, которые все-таки проникали в города, надеясь спастись от голодной смерти. Погрузив детей в вагоны, их целыми эшелонами вывозили за десятки километров, в поле, где оставляли умирать. Там же их и хоронили в заранее выкопанных рвах. Страна как ни в чем не бывало продолжала жить в двух параллельных мирах: в одном — трупы дистрофиков по обочинам дорог, в другом — «…легко на сердце от песни веселой!»
В подобных двух мирах живем сегодня и мы: по «телеку» — вечный праздник, а с украинских полей сражений нескончаемым потоком идет «груз-200». Придуманная в голодные тридцатые годы технология растления народа путем разделения его на «своих» и «чужих» — не достойных ни сострадания, ни сочувствия — сработала как часы так, что спустя всего несколько лет после голодомора этот развращенный бессердечностью народ на митингах в поддержку большого террора со всей искренностью закричал: «Расстрелять, как бешеных собак!»
Парадокс, но чудовищные преступления, свидетелями и участниками которых стали мы и наши родители: войны, массовые убийства, геноциды народов — не только не сделали нас нетерпимыми к насилию, а, наоборот, как будто атрофировали лучшую часть души, отодвинув болевой порог сострадания куда-то в бесконечность. Так бывает, когда после артиллерийской канонады человек на какое-то время глохнет. Кажется, что артиллерийская пальба людоедства, ни на минуту не умолкающая в нашем отечестве, оглушила нас навсегда.
Кто на Руси ценил человеческие жизни? Когда? В какие времена? Помнит ли кто-нибудь, например, сколько народа погибло на строительстве Исаакиевского собора? Для читателей с крепкими нервами могу сообщить официальную цифру — сто тысяч (100.000) человек!!! Не Родину защищая на отечественной войне, не спасая человечество, не детей вынося из огня пожара, погибли эти сто тысяч человеческих душ. Нет-нет, они просто строили дом. Возводили здание, между прочим, во имя богочеловека, провозгласившего высшим благом «любовь к ближнему». О чем думали создатели проекта «Исаакий», погубившие на стройке население среднего города? Неужели всерьез полагали, что Спаситель войдет в это языческое капище?
Но это был еще благословенный 19 век, когда погибших считали. А кто сегодня доподлинно знает, сколько человек погибло в тот же голодомор? То ли 3 миллиона, то ли 8. А в Отечественную? Разные источники называют цифры от 10 до 40 миллионов. А в репрессиях? А при исполнении «интернационального долга»? Теперь вот «спасаем русский мир», отжимая сакральные территории у соседей. Не считать же нам действительно потери в таком святом деле? Мы и не считаем, и другим запрещаем считать, поскольку, как объясняют политики, «человеческий ресурс восполняется, а территории — нет».
Больший цинизм трудно себе представить, но мы — «оглушенные» — к цинизму привыкли, «принюхались». Все принюхались: и власть, и народ, и, что страшней всего, — интеллигенция.
Читаю интервью потрясающего писателя Дмитрия Быкова. Среди прочих вопросов прозвучал и такой: «В каком году из прошлого вы бы хотели побывать, будь у вас машина времени?» Выяснилось, что самое желанное и интересное для Быкова время — 1919 год: молодой Маяковский, Ахматова… Стоп-кадр. Вспоминаем историю. 1919 год: красный и белый террор, военный коммунизм, голод, тиф, Гражданская война. По самым скромным подсчетам, в этот год в России погибло не меньше полутора миллионов человек. Кажется, что напрашиваться в свидетели этой величайшей национальной трагедии может лишь человек, начисто лишенный воображения, в чем невозможно заподозрить знаменитого писателя и поэта. Что же это, Господи?
— Не гони волну, — успокоил меня товарищ. — У Быкова профессиональное любопытство. Он — исследователь, филолог, литературовед гениальный. Может быть, пять минут общения с Маяковским открыли бы ему такие глубины…
И я устыдился своих ханжеских подозрений, из-за которых чуть не отказал художнику в праве на любопытство. Ведь правда, как, должно быть, любопытно было бы переместиться на машине времени, скажем, в 6 августа 1942 года, в Треблинку, и взять интервью у Януша Корчака непосредственно перед тем, как он с детьми пошел в газовую камеру? Пусть бы рассказал, что чувствует? Какими мотивами руководствуется? Почему поступает именно так, а не иначе? Какие глубины человеческого благородства могли бы открыться интервьюеру!
Или пообщаться бы с Екатериной Медичи в Варфоломеевскую ночь?.. Впрочем, всего-то несколько тысяч убитых — не масштаб для холодных носов современных инженеров человеческих душ.
А вот еще одно развернутое интервью властителя дум современной России, писателя Захара Прилепина. Интеллект и блеск ума потрясающие! Реакция — молния! Диапазон — от Бога до микроба. Широта взглядов — что твой Шопенгауэр. Всего за час прямого эфира о чем только не говорено! И о Донбассе как новом Граде Китеже. О Майдане. О неудачности либеральных реформ в России. О мужестве Гиркина. О «реставрации имперского контекста». О Че Геваре. Об угрозах евразийству. О «неизменной сущностной структуре русской политики». О юбилейном полном собрании сочинений в 7 томах. О том, что русский мужик воспринимает войну как работу — без романтизма. И вообще о том, что «война — это данность, в которой люди работают» и пр. и пр… Даже песню спел напоследок. Притом что за целый час интервью не нашлось ни времени, ни повода, чтобы выразить хотя бы формальное сожаление по поводу гибели тысяч соотечественников на украинской войне. По всему видно, что и Прилепину известно, что человеческий ресурс восполняется, чего ж воздух сотрясать зря?
А ведь вранье, не восполняется человеческий ресурс. Кто не верит, пусть спросит, только не генералов и политиков, а вдов, матерей, осиротевших детей — кто им восполнил отца или сына? Спросили? Услышали? Никогда и никем не восполнятся именно эти молодые жизни, прерванные на взлете по воле подлых политиков и их подручных пропагандистов.
Никогда больше не будет на белом свете Антона Савельева (позывной «Савва»), похороненного на кладбище поселка Новые Ляды. Философ Дугин будет и дальше призывать к убийству украинцев, болтая несусветные глупости о «неоевразийстве» и о том, что для модернизации России «надо водить хороводы». А Савельева не будет.
Не воскреснет рядовой Тимур Мамаюсупов (позывной «Мамай»), похороненный в деревне Кук-Тяка. В то время как писатель земли русской Александр Проханов будет любовно пополнять свою уникальную коллекцию бабочек, а в перерывах витийствовать по «ящику» о том, что «война гораздо интересней затрапезной, обыденной жизни».
Об американской угрозе будет по телевизору бесстыдно врать режиссер Шахназаров, после чего в столичном кинотеатре у него состоится шумная премьера. Его замечательный фильм не увидит Иван Кардаполов (позывной «Кардан»), похороненный на кладбище города Шумиха Курганской области.
Писатель и по совместительству штатный провокатор Лимонов, провозгласивший лозунг «Сталин, Берия, ГУЛАГ», будет и дальше благополучно жить и стариться. Этого местечкового пророка будут долго лечить от какой-нибудь старческой хвори. Друзья и поклонники будут доставать дефицитные заграничные лекарства, чтобы продлить драгоценную жизнь знаменитого писателя. Несчитанный «человеческий ресурс», уехавший воевать на Донбасс по призыву горячего патриота Лимонова, к тому времени уже истлеет в могилах.
И спросить не с кого. Да и какие могут быть вопросы? И к кому? К президенту, развязавшему подлую войну? К нему вопросов нет — так понимает он достоинство и славу России — на размер своей стукаческой душонки. Нет вопросов ни к окривевшим от вранья пропагандистам, ни к прикормленным попам, раввинам и муллам. Нет вопросов даже к народу, который, как вода, течет туда, куда ведет канава, прорытая политиками. Есть вопросы лишь к интеллигенции (другого термина не знаю), испокон веку лишавшей себя права «сдавать» обманутый народ властным жлобам, невзирая на глумливое презрение к себе этого же народа, называющего ее, интеллигенцию, «гнилой» и «мягкотелой». Они глумятся, а мы все равно обязаны сочувствовать, сопереживать и сострадать по должности или по судьбе — как кому нравится. Миссия такая, если хотите.
«Фейсбучный» товарищ написал мне буквально следующее: «Аркадий, в твоем почтенном возрасте пора заканчивать с детским онанизмом на Россию!». В переводе с «фейсбучного» на русский это означает: «Кончай переживать, ведь не мальчик уже!». Да не подумал бы кто-нибудь, что советчик этот — безусый юнец, не дозревший еще до осознания того, что такое есть смерть! Нет, не переживать по поводу гибели тысяч молодых жизней мне советует хороший, уже не молодой и весьма известный киноартист — тоже, видимо, знает про «человеческий ресурс». Он же время от времени вразумляет меня, сообщая об особых качествах этого «ресурса», то бишь русского народа.
Сегодня это такая отдельная профессия — «специалисты по русскому народу», умеющие подгонять наши национальные качества под заявленные властями «требования момента». Согласно их установкам, например, нам, русским, категорически противопоказан независимый суд или, не дай Бог, честные выборы. А в условиях свободных СМИ и сменяемой власти мы просто не выживем. Они, специалисты, это точно знают. Они же обнаружили в нас и суицидальные наклонности. Мы, по их мнению, любим умирать, причем за любую, самую бредовую идею — «за выполнение мнимого интернационального долга», «за якобы принуждение кого-то к миру», теперь вот — за «путинскую Новороссию!»
Вот факт: собственными ушами слышал, как вскоре после Минских переговоров Порошенко по «ящику» заявил о первом для себя счастливом дне, когда не погиб ни один украинский солдат. Степень искренности украинского президента можно оспаривать, скорей всего это все-таки был политический пиар, говорящий совсем не о личных переживаниях политика, но, во всяком случае, о тех принципах, которые исповедует украинское государство: «жизнь солдата — высшая ценность». Пусть хотя бы так.
Наш-то «непредсказуемый» выражается больше в духе: «На миру, дескать, и смерть красна», «Умрем же под Москвой!»
Слышите ли вы, мастера искусств, это убогое порождение советской гэбухи, перестроечного ворья и православного ханжества призывает наших детей красиво умирать за себя любимого! Ничего не напоминает?
Впрочем, митинговые призывы можно пропустить мимо ушей — ведь это не наших детей послали красиво умирать на украинскую войну. Наши хорошо спрятаны — если не за границей, то в престижных университетах и академиях. А умирать за продление путинского самодержавия пошел тот самый «человеческий ресурс» — всякие там Ивановы, Петровы, Сидоровы, Савельевы, Мамаюсуповы, Кардаполовы и прочие «неизвестные солдаты», уже похороненные в безымянных могилах.
Так что можно смело подмахнуть письмо в поддержку украинской войны, что и сделали почтенные мастера. Список с фамилиями подписантов от Баталова до Табакова способен свести с ума вопиющим несоответствием имиджа безоговорочной порядочности его героев с фактом реальной подлости. Разум отказывается верить глазам.
А вот еще один список кинорежиссеров, претендентов на государственную финансовую помощь для постановки новых фильмов в 2015 году. Список почти целиком состоящий из подписантов предыдущего письма. Лунгин, Учитель, Хотиненко, Бондарчук… — то есть практически живая очередь в кассу за дивидендами от капитала под названием «конформизм». Любопытно, что ни один режиссер не просит деньги на ленту, прославляющую сволочей, убийц или насильников, — Боже упаси! Темы будущих «нетленок» все больше вокруг добра, духовности и справедливости. То есть подлость мы позволяем себе лишь в реальной жизни, а для высокого искусства (читай — «для вечности») у нас совести «хоть жопой ешь». Потому что грамотные и не сомневаемся — время лечит, а человеческая память избирательна и незлобива.
Любой двоечник, знакомый с фамилией Достоевский, знает и о «слезинке ребенка», и о том, что «красота спасет мир». А о том, что Федор Михайлович написал подстрекательскую статью, подталкивая Россию к захватнической войне за Константинополь, никто не помнит, и это справедливо — не статья, призывающая к «окончательному решению восточного вопроса», прославила христианского писателя. Вероятно, что и сегодняшнее предательство нынешних мастеров искусств, подписавших письмо в поддержку братоубийственной войны, потомки едва ли вспомнят, на что мастера и рассчитывают. Потомки «не вспомнят», но мы-то не среди «потомков» живем и, как ни крути, несем свою часть ответственности за преступления властей, освященные нашими авторитетами. И те, кто подписал, и те, кто промолчал, и те, кто руку подавал подписавшим и промолчавшим, и мы, наблюдавшие это скотство и возмущавшиеся «про себя» — все виноваты, чего уж там глаза прятать? Блажен, кто живет в согласии со своей совестью.
Дальше следует вопрос: кто они такие, чтобы указывать нам, художникам, творцам? Отвечаю: они — современники. Свидетели нашей земной юдоли, которые ставят нам отметки за жизни, прожитые у них на виду. Сегодня отметка эта — жирный кол за наше корыстолюбие, трусость и предательство. За то, что мы добровольно пошли в нравственное рабство на роль мелочи пузатой — «воробьев», по версии Ежи Леца, заметившего, что «воробей в клетке для орла свободен». И то правда: нам, воробьям, в клетке под названием путинская Россия раздолье — можно порхать, чирикать… никаких проблем. И совершенно не понятно, о чем грустят эти большие, глупые птицы? Что бессмысленно бьются о сетку вольера? Дались им эти майданы?! Какой еще свободы надо при такой-то благодати!
Понять ли нам, воробьям чирикающим, что есть СВОБОДА и как за нее в кровь расшибаются и ломают судьбы? Не за еще один спектакль, еще одну книгу, еще один фильм, но за право без стыда смотреть в глаза детей и внуков. Пустой вопрос: готовы ли мы умирать за нечто нематериальное — человеческое достоинство? Даже «не умирать», а хотя бы поступиться какой-то частью комфорта? Выйти на митинг? Подписать письмо в защиту политзэка, а не в поддержку аннексии Крыма? Отказаться от награды, которую вешают нам на грудь нами же тайно презираемые подонки во власти?
Нет ответа. Ждем…
Украина тоже ждет, надеясь, что количество погибших россиян наконец разбудит общественность. Что в конце концов возвысят свой голос творческие элиты. Что возмутятся и завоют матери и вдовы, и тогда, глядишь, правители вынуждены будут сворачивать агрессию. Размечтались, наивные хохлы! И мы — элиты чирикающие, и наши вдовы и матери начнем дисциплинированно и единодушно возмущаться и рыдать только по отмашке из Кремля, если таковая последует. А пока что нам рекомендовано испытывать счастье от того, что Крым наш. Мы и испытываем.
И ничто не колышет культурное пространство русской жизни: ни тайные захоронения солдат, ни открытое вранье властей, ни оскорбительное презрение «сообщества». Лишь легкая рябь на зеркальной глади нашей прославленной стабильности. Кажется, что и ждать уже нечего, ан нет — дождались. Свершилось! Два по-настоящему выдающихся поэта современной России Александр Кушнер и Евгений Рейн не выдержали и все-таки выступили с публичным совместным заявлением, протестуя против… вы не поверите: «против присуждения литературной премии поэту Юлию Киму», до глубины души возмутившему двух взыскательных, совестливых художников. Остальное их устраивает. Другого повода для публичного протеста в воюющей стране, где каждый день в сволочной, захватнической войне гибнут русские и украинцы, два знаменитых поэта не нашли. Где поэт, а где «человеческий ресурс»? Да и… всего-то пара десятков тысяч погибших — не наш масштаб.
Сегодня по нравственной пустыне, называемой пышными словами «русская культура», мечется несколько «городских сумасшедших», вопя о погибающих. Их так мало, что кажется, будто за весь Союз театральных деятелей отдувается одна Ахеджакова — дает же Господь силы крошечным женщинам! А крупногабаритные, маститые, седовласые имитируют имперский восторг или беспомощно разводят руками: «Что я могу сделать, на мне театр…» На одном — театр, на другом — киностудия, на третьем — газета, на четвертом — фонд… А в сумме получается одна большая мерзость и предательство. Кто знает, развязали ли бы власти украинскую бойню, если бы знали, что из всей интеллигенции их поддерживают лишь Кобзон и Бабкина?
Но мы промолчали, и война разгорелась, и «человеческий ресурс», приняв от нас эстафету подлости, пошел убивать братьев. И в очередной раз выяснилось, что реальность совсем не совпадет с лестным панегириком Блока о нас, русских, несправедливо презираемых высокомерной Европой, которую мы, тем не менее, великодушно защищаем от азиатского варварства:
«Для вас — века, для нас — единый час
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!"
Найдутся ли сегодня простаки, не узнавшие в свирепых гуннах нас, русских, дождавшихся наконец своего звездного часа? С таким азартом рвущихся в ненавистную «гейропу», чтобы «жечь города, и в церковь гнать табун, и мясо белых братьев жарить» на украинских полях сражений! Узнали? Это мы — граждане великой страны, в имперском забытьи потерявшие честь, совесть, достоинство и, кажется, самого Бога.
К слову, о Боге. Наконец и мы, русские, нашли род деятельности, в котором всех превзошли и являемся первыми и единственными в мире, в пику «ихним айфонам, гуглам и прочим графенам». Благую весть принесли отечественные СМИ. Читаем: «…прошли успешные испытания по десантированию единственного в мире надувного полкового мобильного храма, который сбрасывают на парашютной платформе. Чтобы надуть походный храм для богослужения, нужно всего 5—7 минут». Вот оно, счастье! Вот она — сладкая пастораль нашего русского мира — поработали «Ураганами», «Градами» и «Буками», покрошили укропов и тут же на поле боя «милости просим, в надувной храм». Поставили свечку, покаялись и всего через несколько минут мы уже снова практически безгрешны. И готовы к новым подвигам. Огонь, товарищи! Gott mit uns! С нами Бог!"
Оригинал статьи читайте здесь