В Черновцах условные сроки получили правоохранители, которые для того, чтобы повысить показатель раскрываемости, жестоко избили 19-летнего парня, заставляя его признаться в краже денег у соседки
— Когда моего 19-летнего сына Ивана и моего племянника, тоже Ваню, вдруг вызвали в райотдел милиции, я очень удивилась, — говорит жительница села Белоусовка Сокирянского района Черновицкой области Надежда Ткачук. — Ребята были удивлены не меньше. Оказалось, их хотели опросить по делу нашей соседки, у которой накануне украли деньги. Я поехала в милицию вместе с ними. В райотдел решила не заходить — осталась ждать в машине. Когда даже через три часа сын с племянником не появились, начала им звонить. Сын не брал трубку, а племянник сказал: «Как только мы зашли, нас развели по разным кабинетам. Меня опросили, вывели в коридор и сказали подождать. А Ваньку до сих пор опрашивают». В 12.12 (время высветилось у меня на мобильном) от сына пришла sms-ка: «Мама, помоги! Меня здесь убивают!»
Эти события происходили летом 2013 года. После того как о случившемся рассказали в прессе, милиционеров, жестоко избивших Ивана Ткачука, уволили. С тех пор шло следствие. И только на днях Сокирянский районный суд вынес бывшим сотрудникам милиции приговор. Подсудимым дали условный срок.
— Ни один из них не понес реального наказания, — говорит Надежда Ткачук. — Милиционеров признали виновными в злоупотреблении служебным положением, а в том, что они пытали моего сына, нет. Суд не убедили ни экспертизы, ни слова людей, которые видели, в каком состоянии Ваня вышел из райотдела. Сын, которому отбили и без того больные почки, с трудом держался на ногах. «Мам, здесь болит очень сильно, — пожаловался он, дотронувшись до грудной клетки. — Как будто отбили что-то». Даже до машины не смог дойти: на полпути остановился, его вырвало…
Когда я, ожидая Ивана в машине, получила от него то страшное сообщение, тут же побежала в райотдел. Спросила, в каком кабинете находится мой сын, но дежурная пожала плечами: «Не знаю. Вы лучше сядьте и подождите». «Подождать, пока его убьют?!» — возмутилась я. Прорвавшись в здание, пошла к начальнику уголовного розыска. Увидев меня, он покраснел и явно заволновался: «Что вам нужно?» Я спросила, где сын и почему его так долго держат. «Сейчас придет ваш Иван, — все так же нервничая, сказал начальник. — Через пятнадцать минут будет». Прошло полчаса, но сына так и не привели. Я ходила по коридору и вдруг услышала: «Пиши: „Претензий к милиции не имею“. Пиши, кому сказал!» Голос доносился из 32-го кабинета. «Я не буду ничего писать», — послышался ответ. «Я тебе продиктую, — не унимался кто-то. — Если не напишешь — не отпустим». Через какое-то время двери кабинета открылись, и милиционер вывел оттуда… моего Ваню.
Сын не мог идти. Стоял, держась за стенку, и тяжело дышал. Руки в гематомах, глаза красные и как будто заплаканные. Ваня растерянно смотрел по сторонам и, казалось, в любой момент мог потерять сознание. Достав мобильный телефон, я начала его фотографировать. «Что вы делаете? — подняла крик дежурная. — Сейчас же прекратите!» Но я знала, что делаю: нужно было сфотографировать сына избитым именно в райотделе. Чтобы потом не сказали, что его побили где-то на улице. Не обращая внимания на крики дежурной, я все же сделала несколько снимков, после чего мы с племянником под руки вывели Ваню на улицу.
Оставив избитого сына в машине, Надежда Ивановна вернулась в райотдел — будучи медработником, женщина знала, что в милиции нужно получить направление на судмедэкспертизу.
— Естественно, никакого направления милиционеры давать не собирались, — продолжает женщина. — Один сотрудник мне так и сказал: «Женщина, вы в своем уме? Неужели думаете, что мы будем наказывать своих?» Я поехала в прокуратуру.
Избитого Ивана Ткачука отвезли в больницу. По дороге он в подробностях рассказал матери, что с ним произошло.
*Этот снимок был сделан сразу после того, как Иван Ткачук попал в больницу. Врачи зафиксировали у него многочисленные гематомы и повреждения внутренних органов
— Как только мы с Ваней зашли в райотдел, нас развели по разным кабинетам, — вспоминает Иван. — Сказали, что нас опрашивают по одному и тому же делу, поэтому мы не должны слышать показания друг друга. Мы ничего не имели против. Я еще раз повторил, что в тот момент, когда дом соседки ограбили, находился в поле и односельчане могут это подтвердить. Но начальник уголовного розыска заявил: «Признавайся. Все равно ведь сядешь — это уже решено». От его злого взгляда мне стало страшно. Я повторил, что не буду ни в чем признаваться. «Не будешь, значит?» — закричал начальник и, схватив за шиворот, ударил меня головой об стенку. Перед глазами все поплыло. «А сейчас?» — крикнул он. Я ничего не ответил. Милиционер еще раз ударил меня об стенку и бросил на пол: «Ручка и бумага на столе. Пиши явку с повинной». «Ничего не буду писать, — уперся я. — Мне есть куда на вас пожаловаться». Я врал. На самом деле у меня нет никаких влиятельных знакомых. Но надеялся, что получится их припугнуть.
Не получилось. Милиционеры только еще больше разозлились. «Ты еще угрожать здесь будешь?!» — закричали они и начали бить. Били ногами и пластмассовой бутылкой с водой. Было очень больно. После того как меня несколько раз с размаху ударили в грудь, начало тошнить. Потом посыпались удары по голове… Я держался и понимал: нельзя выпускать из рук мобильный телефон. Перед тем как заходить в райотдел, включил на мобильном диктофон. Если бы милиционеры увидели, что идет запись, меня бы точно убили. Я лежал на полу и, увертываясь от ударов, прятал телефон за спиной. «Эй, ты! — вдруг закричали милиционеры. — Дай сюда мобильный!»
Я быстро начал нажимать на кнопки. И каким-то чудом успел отключить диктофон. Записи автоматически сохраняются. Схватив мобильный, один из милиционеров глянул на экран и положил телефон на стол. Я обрадовался. Но зря — через несколько минут меня принялись избивать с новой силой.
Милиционеров было четверо. Они заходили в кабинет по очереди, и каждый, нанося мне несколько ударов, уходил. Потом пришел еще один. Я его никогда не видел. Оказалось, он из соседнего района. Избивавших меня милиционеров его появление абсолютно не смутило. «Работаем? — увидев меня, спросил приезжий. — Молодцы». «Да вот явку с повинной писать не хочет», — пожаловались «наши». «Учить вас и учить, — вздохнул незнакомец. — Сейчас покажу, как надо». С этими словами он поставил меня на колени и стал бить бутылкой по пяткам. Боль была адская. А когда я уже не чувствовал ног, приказал мне встать и приседать со стулом в руках. В какой-то момент я уронил стул. За это меня избили до потери сознания.
Пришел в себя через несколько минут. «Ну как? Еще хочешь?» — спросил тот же приезжий (потом я узнал, что его фамилия Портненко). Я отрицательно покачал головой. «Пиши явку, — приказал он. — Если не напишешь, подброшу тебе наркотики или патроны». Остальные милиционеры смотрели на Портненко с нескрываемым восхищением. Ему это явно льстило, и он продолжил рассказывать о моих «перспективах». Я вспомнил, что под райотделом меня ждет мама. Но как дать ей знать, что меня бьют?
Решил схитрить и притворился, что снова потерял сознание. Это сработало. Полагая, что мне можно и «отдохнуть», милиционеры вышли из кабинета на перекур. А я, удостоверившись, что в комнате никого нет, схватил со стола свой мобильный и отправил маме sms-ку.
— Это сообщение спасло Ване жизнь, — уверена Надежда Ткачук. — Явку с повинной сын так и не подписал. С тех пор на него больше ничего не пытались «навесить». Следующие 19 дней Ваня провел в больнице. Обследование показало, что ему отбили больные почки. Кроме этого, зафиксированы ушиб головного мозга, повреждение почти всех внутренних органов, гематомы… Сын долго лежал под капельницами. Чтобы никто не говорил, что я как медработник сфальсифицировала документы, мы отвезли Ваню в Черновицкую областную больницу. Позже судмедэксперт подтвердил диагноз.
Надежда Ткачук обратилась в центральный аппарат МВД и в Генеральную прокуратуру Украины. Каждый день ходила в райсовет и добилась, чтобы этот вопрос подняли на заседании. Вскоре избивавших Ивана милиционеров отстранили от должности, в отношении них открыли уголовное производство.
— Причем удалось привлечь к ответственности даже так называемого гостя Портненко, который учил своих коллег издеваться над моим сыном, — говорит Надежда Ткачук. — Портненко арестовали. Остальных отпустили под домашний арест. После того как об этом случае написали газеты, я надеялась, что изверги, искалечившие моего сына, понесут заслуженное наказание. Но, оказывается, зря.
На днях Сокирянский районный суд Черновицкой области вынес бывшим милиционерам приговор. Этому предшествовало судебное следствие, которое длилось больше года.
— Мы ходили на все заседания, хотя сыну это давалось непросто, — говорит Надежда Ткачук. — Ваня должен постоянно находиться под наблюдением врачей. Нас предупредили, что почки в любой момент могут отказать. Чтобы этого не случилось, сын в прямом смысле живет на таблетках. И даже эти препараты не могут дать никаких гарантий. Запрещены любые нагрузки — нельзя ни бегать, ни поднимать тяжелое. Ваня соблюдает все предписания врачей, но почки все равно болят. Еще одна наша проблема — головные боли. Раньше у сына никогда не болела голова. А после этих событий случаются приступы. Ваня не может выйти из дома, не взяв с собой лекарства. Разве это нормально для парня, у которого впереди вся жизнь?
— Стараюсь не падать духом, — тяжело вздыхает Иван. — Хотя я надеялся, что процесс выздоровления пойдет быстрее. Но прошло уже два года, а последствия травмы никуда не делись.
— Ваня работает системным администратором в местной школе, — рассказывает Надежда Ткачук. — Надеюсь, болезнь не помешает ему устроить свою жизнь. Хотя после этого случая сын очень изменился. Раньше был доброжелательным, жизнерадостным парнем. А теперь стал замкнутым, нервным. Сын больше не верит в справедливость. Особенно после суда.
— Милиционеры признали свою вину?
— Как они сами сказали, частично. То есть они признали, что вели себя с Ваней грубо и даже агрессивно. Но то, что они специально его избивали, категорически отрицали. «Мы его просто… поругали», — оправдывались они. Я спросила, почему тогда сын вышел из здания райотдела весь в гематомах, что было зафиксировано. «Это получилось случайно, — объяснил один из подсудимых милиционеров. — Ваш сын сидел на стуле. А я проходил мимо и случайно задел его ногой. Отсюда и гематомы». Слушать это было смешно. Я надеялась, что судья сделает объективные выводы.
— Вы потратили немало денег на лечение. Вам их компенсировали?
— Трое из четверых подсудимых сделали это. А вот четвертый — тот, который бил сына сильнее всех, — не дал нам ни копейки. Более того, заявил, что виновным себя не считает. Он только сказал: «Я извиняюсь за своих сотрудников». О себе — ни слова… Хотя это он бил Ваню головой о стену. На суд в качестве свидетеля приходил следователь, который вел дело о краже денег у соседки. Он подтвердил, что доказательств вины сына не было и он просил оперативников просто поговорить с ним, а уж никак не пытать.
— Деньги соседки нашли?
— Нет. Я так думаю, уже и не ищут. Соседка говорит, что даже не подозревала в краже Ваню. Мол, она сама не знает, как так получилось.
Что же касается милиционеров, то под стражей был только один из них. Но потом его тоже отпустили — под предлогом, что ему нужно заботиться о несовершеннолетних детях. Для двух милиционеров прокурор настаивал на реальном сроке. Но все подсудимые получили три года условно.
— Их осудили по статье «Превышение служебных полномочий», — сообщил «ФАКТАМ» прокурор Сокирянского района Черновицкой области Петр Руснак. — В то же время по статье «Пытки», по которой мы обвиняли двоих бывших милиционеров, они были оправданы. Суд не увидел в их действиях состава преступления. Прокуратура категорически с этим не согласна. Вина подсудимых подтверждается объективными доказательствами. Мы уже подали апелляцию.
— Мы со своей стороны тоже это сделали, — говорит Надежда Ткачук. — Когда в прошлом году дело начали слушать в суде, мне многие говорили: мол, теперь, после событий на Майдане, этих милиционеров должны осудить по всей строгости закона. Дескать, это же сотрудники «старого преступного режима». Но, к сожалению, ничего не изменилось. Да, преступники уволены из МВД. Но не наказаны. И я не удивлюсь, если такие случаи повторятся.