Об этом российскому журналисту рассказал на условиях анонимности сержант-артиллерист, заместитель командира взвода Вооруженных сил РФ, который еще совсем недавно вместе со своими подчиненными дислоцировался… на мебельном складе в центре Донецка
«Месяц назад знакомые рассказали мне историю о парне, который принял участие в военном конфликте в Донбассе и готов поведать о своих похождениях, — пишет Алексей Малаховский. — Попросил только не называть его фамилию и номер части. Я до последнего момента боялся, что он откажется, но вот мы идем с ним по грязному тротуару маленького российского городка и ведем неспешную беседу…
— Ты согласился побеседовать со мной лишь анонимно, тем не менее мог бы ты рассказать немного о себе?
— О себе я лучше не буду рассказывать, пойми меня правильно. А вот об Украине могу кое-что рассказать.
— Когда тебя призвали на военную службу в Вооруженные силы РФ?
— В июне 2013 года.
— Какое впечатление оставила у тебя служба в сегодняшней российской армии?
— Если брать мою срочную службу, то мы там были просто рабсилой, грубо говоря.
— И после всего этого ты все же решил продолжить службу на контрактной основе? Почему?
— Наверное, мне интересно было, в чем же отличие контрактной службы на практике. Ну и заработать какую-то сумму денег. Потому что и зарплата была неплохая, и премии приличные. В месяц платили 40 тысяч рублей примерно. Новогодняя премия — 160 тысяч. И первую зарплату я получил тоже такую же — 160 тысяч рублей.
— С контрактом, значит, все было добровольно? Не принуждали к заключению контракта?
— У меня все было добровольно. Но, если не лукавить, то были при мне случаи, когда кому-то навязывали контракт. Как тебе объяснить-то?.. Кое-кто из офицеров ведется на чужие деньги… Собрать денежку от солдат себе домой некоторым офицерам очень хочется. Есть такие люди, которых на контракт подписывают, чтобы с них брать деньги.
— То есть парня заставляют подписать контракт, чтобы он потом офицеру отдавал определенную сумму от этих денег?
— Именно так.
— Теперь давай уже про войну. Что думали о конфликте в Украине твои сослуживцы? Что обсуждали в разговорах между собой?
— Само собой, мы смотрели новости по телевизору. Хотя лично я старался новости не слушать. Много врут твои коллеги, часто врут (улыбается). Мнение у ребят про конфликт было такое: решить его можно очень быстро силами нашей армии. Под Ростовом, на границе, нас стояла целая бригада — одна тысяча человек контрактников. Одной этой бригадой можно было там хорошо «пошуметь». Но отмечу, что украинские силовики за эту кампанию набрались хорошего опыта и сейчас уже подготовлены отлично.
А вообще, Леш, разговоры разные у нас велись…
— А у тебя самого какое мнение было на этот счет?
— Я, честно говоря, не хотел ехать туда. У меня был такой настрой: если уж скажут, то поеду, не буду бояться — это работа моя. Можно же было от всего отказаться, официального приказа не было. Все было завуалировано под учения. Но если бы я не поехал, то потом чувствовал бы себя не очень комфортно… Не потому что я там перед своей Родиной (в этот момент мой собеседник первый и единственный раз за весь наш долгий разговор выразился нецензурно) как-то себя не так повел, а потому что я сослуживцев своих мог бросить.
— Про тебя я понял, но среди вас встречались ведь и исключительно патриотично настроенные товарищи?
— Нет. Честно тебе говорю, не встретил таких, хотя и пытался найти тех, кто будет говорить: «Я за свою страну порву».
— Да уж, весьма странно. Тут ты меня удивил.
— В моем подразделении таких не было. Это абсолютно точно, еще раз повторю.
— В какой форме вам сообщили об отправке в Украину?
— Изначально нас отправили на учения в Ростовскую область, на границу с Украиной, осенью 2014 года. И начиная с ноября 2014 года мы жили, по сути, в поле под Новочеркасском. А объявили нам все это на вечернем построении в самом начале февраля. К нам подошел командир батареи и сказал: «Уходим» — без объяснений. Мы ушли, он построил нас около палатки и объявил: «Рано утром — в 4 часа — вы выезжаете в Донецк».
— Прямо так и сказал: «Утром вы выезжаете в Донецк»?
— Да, а потом добавил: «Кто не согласен, выйти из строя. Никого заставлять мы не будем».
— Многие отказались?
— Среди нас таких не было, все согласились.
— Как вы добирались до указанного места?
— Знаешь, что такое тралы? Вот были тралы от Волгоградской какой-то военной части, мы заезжали на эти тралы на маталыгах (МТ-ЛБ). Дальше ехали колонной на тралах до границы. А от границы уже своим ходом, на технике. От границы и до Донецка мы долго ехали, там километров 200 было точно.
— Сколько человек и единиц техники было в вашей колонне?
— Пять единиц техники — КамАЗ и четыре боевые машины, 11 человек. Кроме этого, еще боеприпасы, сухпаек.
— Что собой представляла российско-украинская граница на момент вашего прибытия туда?
— Спецназовцы наши стояли там. Они посмотрели на нас и сказали: «Давайте, проезжайте». В итоге мы через лес даже частично объехали границу.
— Руководители и представители власти РФ на различных уровнях не раз заявляли и продолжают настаивать на том, что российской армии на территории Донбасса не было. Что скажешь на это?
— По-моему, только самый глупый человек может в это верить. Все знают, что есть она там. Без российской армии эти ополченцы не протянули бы и месяца. Поэтому наша армия постоянно им помогала.
— В каком статусе вы находились на территории Украины?
— «Командировка» у нас такая была. Как бы под Ростовом мы находились — по официальной версии.
— Кто отдавал вам конкретные указания уже на месте? Кому вы подчинялись?
— Там мы уже подчинялись местному командиру какой-то их местной группировки. Нас недалеко от границы встретили какие-то «спецы» из ДНР, а дальше мы за ними последовали в Донецк. Командующим на месте у нас там был местный житель в звании полковника. Серьезный такой дядька. Его все по прозвищу звали — Иваныч. Видно, что мужик с военным прошлым, но долгое время жил на гражданке.
— Вам в России выдавали какие-то бумаги с местом вашей дислокации на территории Донецка?
— Нет, ничего не давали. Как я уже говорил, «спецы» из ДНР довезли нас до места назначения в Донецке, а там уже все нам говорил этот Иваныч.
— А где конкретно вы размещались в Донецке?
— Место у нас козырное было — база в самом центре Донецка. Заброшенный мебельный склад. Там еще осталась дорогая мебель — из Италии, Франции. Хозяин склада знал, что там находится, но боялся что-либо сделать.
— И как вас встретили там?
— Они нам так рады были, типа наконец-то российская армия приехала. У них, кстати, там все строго, как в армии. Обязательный караул, наряды, наказание за пьянство. Я даже не ожидал такого высокого уровня дисциплины у них.
— Участвуя во всех этих событиях, ты являлся действующим военнослужащим РФ, я правильно понимаю?
— Да, в звании сержанта. Но при въезде в Донецк нам строго запретили говорить кому-либо, откуда мы.
— Может, вам выдали какие-нибудь местные документы? Сотрудников милиции ДНР или нечто подобное?
— Я про такое слышал, но нам никто ничего не выдавал. Единственное — мы перед выездом переодевались в старую «флоровскую» форму, у меня «горка» была.
— Военная техника, на которой вы выполняли боевые задачи, кому принадлежала?
— Наша техника. Мы только номера на машинах и знак бригады закрасили. Написали на технике «За ДНР» в таком стиле, чтобы не спалили нас. Потом, когда в часть вернулись, пришлось самим же все это и отмывать.
— На линию фронта-то удалось выехать, позиции занять?
— Один раз за все две недели мы туда выехали, под Горловку Донецкой области. Там уже страшновато было. Ополченцы своих противников «укропами» называют. Так вот, «укропы» почти рядом с нами были. В любой момент мы там и на засаду могли нарваться. На месте выбрали позиции, машины начали маскировать, а боя так и не состоялось. Вообще, вышло, что мы две недели просидели в ожидании в Донецке на базе — просто так, а потом уже и перемирие объявили. За два часа до перемирия там такие жесткие бои шли — долбили так, что окна трещали. Мы же — артиллеристы, противотанковый взвод, но как раз, когда мы приехали, украинские танки перестали нападать. Мы все ждали, нам говорили: «Вот, завтра бой, готовимся, парни», но так ничего и не состоялось, кроме одной вылазки на линию фронта.
— А ты общался с ребятами в донецком вооруженном формировании, к которому вас прикрепили? Что за люди там были?
— Обычные ребята, все местные в основном, может, несколько человек — добровольцы из России. И самого разного возраста — от 18 и до 70 лет. Старики там в основном роли старшин исполняют.
— Какое отношение у тебя было к украинскому народу до участия в этих событиях? Изменилось ли оно после?
— Вообще не изменилось. Было хорошее, такое и осталось. Единственное — те, кто сейчас у власти в Украине, — это жесть, по-моему. Что будет дальше, я даже не представляю.
— Может, сделаешь прогноз какой-нибудь по поводу дальнейшего развития событий? Конфликт-то не исчерпан.
— Мне кажется, там все это надолго. Ополченцы не хотят заканчивать войну. Украинскую армию тоже вперед ведут. Так все и будет продолжаться. Никто не отступится. А решится все в результате одного серьезного боя, когда одна сторона полностью подавит другую. Но когда это случится, бог его знает.
— Из этой «командировки» все живыми вернулись?
— К счастью, да. Хотя в некоторые моменты мне очень страшно было. Осколки над головой пролетали. В душ как-то шел вечером, он метров за 500 от базы находился, а я в тапочках — и обстрел пошел, осколки полетели, они еще так свистят смешно…
Я тебе так скажу: у нас один лейтенант погиб из моего дивизиона. В Луганске подорвался на снаряде. Из артиллерийской разведки. Похоронили дома на Урале. Своих не бросают. Вообще, всех солдат, кто там погиб, на родине хоронили, насколько я слышал. И география там приличная — от Хабаровска до Петербурга, наверное. Летом 2014 года там были мощные бои с участием российской армии, а сейчас там позиционные сражения — артиллерия и пехота.
— Ты, может быть, видел видео бесед с пленными российскими военнослужащими? Они говорили украинским военным, что их насильно завозили на территорию Украины обманным путем, а потом ставили перед фактом и отправляли в бой. Думаешь, правду говорят?
— Врали они, я уверен. Никто их не заставлял, насколько я знаю.
— А историю с попавшимися в плен гэрэушниками слышал, от которых Министерство обороны РФ открестилось, заявив, что они были уволены? Какое мнение у тебя по поводу этой ситуации?
— Во-первых, я думаю, что нормальные спецназовцы ГРУ не попались бы в плен, а бились до победного конца. Были они действующими военнослужащими, наши от них решили откреститься — предсказуемо.
— Вас как-то предупреждали по поводу подобных ситуаций? Может, инструктаж специальный проводили с вами?
— От нас бы тоже открестились. Если бы попались, нам нужно было бы говорить, что мы добровольцы, наемники, сами приехали воевать. Войск российских в Донбассе нет. Ничего не знаем, ничего не слышали.
Заместитель командующего Южным военным округом по работе с личным составом приезжал лично к нам и проводил беседу на этот счет. Серьезный дядька такой. В основном давал нам напутственные слова, обещал, что никого не оставят в беде, если погибнем, не дай бог, то домой в гробах привезут, все нормально будет. Советовал нам всем в Донецке говорить, что мы ополченцы, с детства тут живем на улице Ленина или какого другого коммуниста.
— Не расскажешь подробнее, как налажено общение между российскими военными и ополченцами из ДНР в более высоких кабинетах, может, ты в курсе?
— Командующие из ополчения и командующие нашего военного округа на постоянной связи, как я понимаю. Ополченец говорит, что ему нужно столько-то человек подкрепления из такого-то подразделения. Наш отвечает, что может выделить столько-то человек, договариваются, куда и когда. Командующий Южным военным округом отлично знает, сколько человек у него где находится. А дальше уже идет отправка.
— В Министерстве обороны РФ на самом верху все об этом знают, как я понимаю?
— Я уверен, что в курсе, потому что без их участия вряд ли бы кто-то что-то делал. Это все приказы и решения с самого-самого верха. Но это все на добровольном уровне, нас заранее обо всем предупредили. Если бы меня обманом завезли в Украину, я бы сказал: «Идите в жопу» и пошел бы на ближайший украинский вокзал покупать билет себе домой.
— Прозвучит немного пафосно, но, представь, если лет через двадцать твои дети спросят тебя: «Папа, за что ты воевал тогда?» — что ты им ответишь?
— Ох, сложный вопрос. Скажу: «За Родину, сынок, за Родину» (улыбается).
— А если серьезно?
— Да ничего не скажу, молодой был, глупый, вот и поехал. Вообще, глупым шагом было подписать этот контракт, я только сейчас это понял. Не для меня все это.
Я за Россию буду воевать только в одном случае, если начнется глобальная война, не дай бог, и зайдут на нашу территорию, тогда я возьму в руки оружие. А на эту непонятную войну едут, по-моему, полностью отбитые люди из России — добровольцы эти, которые просто не могут здесь у себя заработать деньги каким-то более нормальным способом.
По прибытии из Донецка они еще до середины марта жили в поле под Ростовом. Все это продолжалось почти шесть месяцев. Руководство части предупредило, что, возможно, еще предстоят «командировки» на границу. Мой собеседник после таких заявлений командования принял для себя решение уволиться из Вооруженных сил РФ".
Полную версию интервью читайте здесь