Министр здравоохранения Украины 15 ноября отмечает 45-летие
На интервью мы опоздали вдвоем. Я сдавала статью о спасении полицейскими трехмесячного ребенка, а Сандро — именно так просит обращаться к нему министр — застрял в пробке после очередного совещания. Накануне нашей встречи в Интернете снова появились громкие заголовки: «Квиташвили отправляют в отставку». При этом мой собеседник чувствовал себя уверенно. Признаюсь, для меня министр в этой беседе открылся совершенно по-новому.
— Вы могли бы определить, в чем разница ментальности украинцев и грузин?
— Я бы сказал, что разница нулевая, — говорит Александр Квиташвили. — Мы схожи во многих вещах. Это и открытость. И отношение к делу. Мы похожи в том, как мыслим. Поэтому я очень комфортно себя здесь чувствую. Как и украинцы, которые приезжают в Грузию. В ментальности разницы не вижу. Просто в Украине, не в обиду будет сказано, Советский Союз сохранился дольше, чем в Грузии. Об этом говорят и советские символы, и подход к делу. Разница, которую я уловил, ощущается в отношении к известному принципу. В Грузии считают: если не запрещено, то разрешено. В Украине — если не дозволено, значит, запрещено. А еще и вы, и мы не отличаемся пунктуальностью. (Улыбается.)
— Ваше заявление об увольнении, которое не подписывают, которым уже спекулируют, — это был эмоциональный порыв?
— К таким вещам я стараюсь относиться хладнокровно. Принимал решение абсолютно спокойно. У самой большой фракции, которая предложила меня на этот пост, появились ко мне вопросы. А ведь мне с этими депутатами работать, законы обсуждать. Хорошо, — решил я, — если я вас не устраиваю, уйду. Буду помогать другому человеку довести дело до конца. Но, как я сейчас вижу, это заявление помогло мне остаться на посту до сих пор. Так парадоксально получается. В тот момент накал снизился. Вскоре начали появляться результаты нашей работы. И когда пришло время решать вопрос моей отставки, за нее четыре раза не проголосовали. Так что я четырежды реабилитирован.
«Простите», — внезапно прерывает разговор Сандро. Ответив по мобильному на сообщение, объясняет:
— Не хочу, чтобы жена нервничала. А она только что прочла о моем очередном снятии с должности.
— Мы ничего не знаем о вашей супруге…
— Жена Николь — американка. Она по материнской линии украинка, а по отцу грузинка. Ее дед Ной Жордания был первым президентом Грузии в 1918—1921 годах. Когда пришли красные, все правительство переехало во Францию. До 1935 года мир признавал его легитимным президентом Грузии. А затем о нем просто забыли. Отец моей жены родился во Франции. Когда вырос, переехал в Штаты. Там женился, на свет появилась моя будущая жена. Она выросла в Нью-Йорке. А я учился в этом городе.
— Вы познакомились в Америке?
— Нет. Мы знали друг друга с 1989 года. Она приехала в Грузию учить родной язык. У нас были общие друзья. Позже мы оказались в одной компании, общались. Ну и в итоге стали встречаться. Поженились в 1998 году. Сын Ника родился в Нью-Йорке. Ему уже десять лет.
— Вы видите свет в конце тоннеля? — мы возвращаемся к теме реформирования медицины. — Можно эффективно изменить систему здравоохранения в Украине?
— Нужно сделать один хороший толчок, и все придет в движение. Украинцы — созидательный народ. Единственное — вам надо дать свободу, не мешать. Когда эта свобода появится, все быстро изменится. Я абсолютно уверен: если в этом году мы продавим закон по реформе, если начнется финансирование услуг, а не коек, если больницы сами будут решать, на что им тратить деньги, ситуация улучшится.
— Почему реформу приходится продавливать?
— Существующая в Украине система власти — парламентско-президентская республика — предполагает классический демократический баланс между разными ветвями власти. Это работает в хорошей европейской стране. Там же, где нужно проводить реформу быстро, при такой вертикали парламент должен быть заинтересован в этих процессах. В Украине много законов, которые регламентируют узкие направления. И чтобы поменять одну сферу, следует менять пару десятков законов. А постреволюционные парламенты работают с большим трудом: много новых людей, у них разные интересы. Мы делали анализ стран, где шли реформы, и выяснили: в Грузии у правительства была стопроцентная поддержка парламента. Это не значит, что люди просто поднимали руки. Нет. Это был процесс. Например, закон о параллельном импорте, который позволил снизить цены на лекарства, разрабатывали четыре месяца. В Словакии, где быстро прошли реформы, поддержка была 99 процентов. А в Украине только треть депутатов поддерживают реформы. Кроме того, к сожалению, так сложилось, что люди, которые сидят в комитете по здравоохранению, за год не выпустили ни одной законодательной инициативы. Я смотрел, как работают другие депутаты. Есть такие, которые написали по 70—80 законопроектов и провели их через парламент. А у нас вот так. Расхождение в том, как видим реформу мы в Минздраве, и как ее видят они. Трения заняли много времени. Не помню, чтобы в Грузии закон заносился в парламент в июне, а рассматривался в сессионном зале аж 26 ноября. Его сразу брали в работу. У нас нет времени. Нужно бежать. А такими черепашьими шагами мы в Европу и через пятьдесят лет не дойдем.
Чтобы что-то изменилось, людям нужно начать верить во власть. Не в премьер-министра или министров, а в механизм. Этому уже способствуют новая полиция, электронные услуги, которые предоставляет Министерство юстиции. Разные барьеры, которые существовали, которых все боялись, снимаются. Меняется и отношение людей к переменам. Чем быстрее достигаешь осязаемого результата, тем скорее можно переходить к более сложным реформам. В Грузии так и было. Сначала доверие к полиции было семь процентов. Через полтора года — уже 92! И до сих пор этот показатель сохраняется. Это те институции, которые помогают все менять в государстве. Но таких же быстрых результатов в медицине достичь невозможно. Это более долгосрочный процесс, который давно нужно начинать. Мы уже второй год пропустили, не сделав ничего. Не говоря о том, что потеряли 24 года независимости, не трогая эту сферу.
— Вы дружите с врачами, общаетесь с ними?
— У меня семья связана с медициной. Прадед был первым в Грузии рентгенологом-радиологом, дед — врачом, отец — радиологом. Мама кардиолог, она до сих пор работает в кардиохирургическом центре.
— Вы часто летаете в Грузию?
— Когда там жили жена с сыном, ездил к ним регулярно. В Тбилиси удобно было летать: в пятницу вечером уехал, а в понедельник утром вернулся в Киев. Причем рейс позволял к девяти быть на рабочем месте. А сейчас моя семья в Нью-Йорке. Мы давно решили переехать в Америку. Пришлось отложить задуманное на год, потому что я согласился работать в Украине. Но этим летом жена с сыном все же переехали в Нью-Йорк.
— Сын знает грузинский?
— Да.
— А русский?
— Нет, к сожалению. Почему мы переехали в Грузию в 2008 году? Сыну было три года, он по-грузински совсем не говорил, хотя я с ним общался на родном языке, у него была няня грузинка. Но когда вокруг говорят на английском, другой язык не хочется использовать. А в Грузии он понял, что английский не очень тут подходит, и буквально через три месяца заговорил по-грузински. Сначала, конечно, у него был страшный акцент, который вскоре исчез. Мы с женой хотели, чтобы сын знал, откуда родом. Шесть лет он проучился в грузинской школе. Теперь мы решили, что он может учиться в Америке.
— Быстро адаптировались в Киеве?
— Я сюда прилетел из Америки 30 ноября год назад. С собой у меня было несколько необходимых вещей. Когда узнал, что буду работать в Украине, пришлось купить костюмы, галстуки. Помню, было очень холодно. В середине декабря слетал в Грузию и привез теплую одежду. Первое время жил в гостинице «Днепр». Через месяц снял квартиру. Единственный город с холодным климатом, который приемлем для меня, — это Киев. Почему мне здесь нравится? Видишь все четыре времени года. В Тбилиси сразу после зимы начинается жара. Могу жить в Нью-Йорке, Лондоне. А вот в Москве, например, не смог бы находиться долго. Мне приходилось туда летать. Нет у меня связи с этим городом. И в Петербурге не смог бы. Там климат ужасный.
— Чем занимаетесь в выходные?
— Несколько месяцев назад я заставил себя перестать работать по воскресеньям. Теперь для меня выходные — шанс выспаться. Поэтому никаких встреч до 12 дня в субботу не назначаю. Хотя, конечно, бывает, что нужно куда-то ехать. И это меняет весь мой цикл.
— Что вам позволяет переключиться?
— Люблю театр. Но чтобы идти на спектакль или слушать оперу, нужен определенный настрой. Я много прочитал о постановке «Оскар і рожева пані» с Ирмой Витовской в главной роли, но никак ее не посмотрю. Когда просидишь четыре часа в комитете здравоохранения, то какой там театр, какая опера? Нужно идти домой, налить красного вина и посидеть в тишине. Кстати, в Украине, по-моему, ни разу не пил грузинское вино. У вас хороший выбор итальянских и французских. Отвлечься от работы, переключиться мне помогают компьютерные игры. Когда я рядом с сыном, можем сражаться с ним допоздна. Также смотрю много фильмов. В айпаде у меня всегда есть скачанные — лицензионные! — сериалы. Нравится «Карточный домик». Но я большой фанат «Игры престолов». Прочел и книгу. Классная вещь! Я даже рингтоном в мобильном телефоне поставил саундтрек из фильма «Игра престолов». На днях в лифте Кабинета министров зазвучала эта музыка. Я подумал, мой телефон звонит. Но нет — такая же мелодия оказалась у одного из ребят, которые со мной поднимались.
— Как обычно отмечаете день рождения?
— Не люблю стрессовых ситуаций. А это именно такая. Приглашаешь, готовишь, бегаешь, о ком-то забудешь… Стараюсь тихо-тихо отмечать, с семьей. В этот раз улечу в Нью-Йорк.
— Какие подарки получаете?
— В моей жизни странные вещи связаны именно с подарками. С детства я не ношу шерсть, не люблю свитера, особенно под горло. И мои же родители несколько раз подряд (на день рождения или на Новый год) дарили мне именно свитера. Приходилось надевать новую вещь, чтобы показать, что мне приятен подарок, мучиться 15 минут, а затем тихонько отдавать кому-то. Меня нельзя удивить или порадовать украшениями. Посмотрите, я не ношу обручальное кольцо, цепочки, браслеты. Боюсь признаться, что не разбираюсь в машинах. Отличаю, конечно, «Мерседес» от «БМВ». Но С-класс, эконом-класс — это для меня непонятно. Что же мне нравится? Кататься на лыжах, плавать. Одиннадцать лет я играл в водное поло, пока не приехал в Украину. Каждый день, кроме выходных, проплывал два километра.
— За этот год вы полюбили Украину?
— У меня такое впечатление, что я не год здесь живу, а всю жизнь. Мне очень комфортно. Я хожу пешком. У меня нет охраны. В выходные отпускаю машину. Если мне нужно в Минздрав, зачем тащить с собой человека, который будет целый день торчать здесь, ничего не делая. Пусть лучше с семьей побудет. Знаете, что еще я вспомнил? Когда приезжаю в Грузию и иду по улице, у меня, как правило, что-то просят. Это нормально. Стоишь на светофоре, подходит бабуля: «Вы сейчас в Украине? У меня жена брата доктор, хочет туда поехать, устроиться на работу. Помогите». В Украине у меня ни разу никто ничего не просил. Как-то в Мегамаркете я покупал продукты. Подошел мужчина и спросил: «Как к вам попасть на прием? У меня есть проблема». Я ему говорю: «Рассказывайте». «Нет, — говорит, — скажите, когда к вам записаться на прием». «Слушайте, — отвечаю, — рассказывайте сейчас». «Неудобно, — говорит, — вы же занимаетесь своими делами». Это настолько по-европейски.
— Ощущение войны у вас есть?
— У меня оно с 1989 года. Бабушки, которые говорили, мол, вы войну не видели, накаркали. За двадцать лет моя страна прошла через пять войн. Поэтому я знаю, как это. Украина только проходит такие же страшные события, люди начинают понимать, что это такое.
— В украинском правительстве образовалось грузинское сообщество руководителей. Вы общаетесь между собой?
— Поначалу встречались раз в две недели. Но из-за разных графиков это получалось все реже. И Хатия Деканоидзе, и Эка Згуладзе — мои близкие друзья. Эка в свободное время летает во Францию, где у нее маленький ребенок. Хатия организовала в Грузии лучшую полицейскую академию, стала ее ректором. Я горд и рад, что ее назначили руководителем Национальной полиции. Горд за свою историческую родину, а рад за Украину. Представьте, такой пост заняла 37-летняя женщина. Вы не смотрите, что она хрупкая. Она очень сильная. Вот рассказываю вам и понимаю: нужно бы со всеми встретиться.
— Когда появляются разговоры о вашем увольнении, не расстраиваетесь?
— Я читаю прессу, Интернет, но не обращаю внимания на слухи. Если меня уволят, честно скажу, понятия не имею, что буду делать дальше. Но знаю, что хочу связать свое будущее с Украиной.
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»