Житейские истории

20-летнего жителя Луцка военные без его ведома "сделали" контрактником

5:45 — 24 ноября 2015 eye 4119

Александр Ковальчук подал иск в суд и жалобу в Генеральную прокуратуру о признании контракта, якобы оформленного между ним и командованием Вооруженных Сил Украины, недействительным. Оказалось, это не единственный случай подделки документов и фиктивных подписей в украинской армии

Когда 20-летний Саша Ковальчук, только что окончивший Волынский техникум Национального университета пищевых технологий, решил пойти добровольцем в батальон территориальной обороны «Волынь» и уехать защищать свою страну в зону АТО, он не мог даже предположить, что вместо наград и орденов за мужество на него «повесят» огромный долг и фальшивый контракт.

Александр воевал в самых горячих точках: в Дебальцево, Горловке, Красном Партизане. Неоднократно рисковал своей жизнью, ведь его, старшего разведчика, отправляли на боевые задания прямо в логово врага практически безо всякой защиты, лишь с автоматом в руках и советской железной каской на голове. Теперь же, когда встал вопрос о том, что получившего ранения бойца нужно демобилизовать, командование батальоном требует вернуть все выданные ему вещи: котелок, бушлат, миску, ложку, спальник, каремат. Абсурдность ситуации усугубляется тем, что за «утерянные» (а на самом деле оставленные в штабе) вещи Ковальчуку выставили огромный счет. Так, например, старую металлическую каску (которую солдаты называют не иначе как ночным горшком) командование оценило в… двадцать две тысячи гривен!


*На так называемом контракте и военном билете Александра Ковальчука хорошо видно, что подписи абсолютно разные


— Весной прошлого года мне только-только исполнилось двадцать лет, — рассказывает «ФАКТАМ» Александр Ковальчук из Луцка. — В армии я еще не служил и мог бы, наверное, идти поступать в какой-нибудь вуз после техникума. Но в стране уже бушевала война, и я решил, что могу сделать что-то полезное. Тогда как раз начал формироваться 1-й батальон территориальной обороны «Волынь». Я записался в него добровольцем.

Напомним, что комбат «Волыни» Сергей Козак, получив от Генерального штаба приказ везти свое подразделение на восток, отказался подписывать акт о готовности, заявив, что за десять дней подготовить новобранцев невозможно. Генштаб вынужден был продлить учебку до двух месяцев. В результате «Волынь» стала первым и чуть ли не единственным батальоном территориальной обороны, военнослужащие которого имели достаточно времени для подготовки к боевым действиям. После двух месяцев учебки на полигоне во Владимире-Волынском ребята некоторое время несли службу в Черниговской области, где усилили охрану украинской границы с Российской Федерацией. В сентябре батальон получил приказ отправляться в зону АТО.

Подразделению остро не хватало техники и транспорта. Вместо КрАЗов, БТРов и БМП бойцам приходилось использовать школьные автобусы и конфискованные автомобили, присланные Волынской обладминистрацией. Несмотря на скудное содержание, отсутствие нормального обмундирования, бронебойных средств и даже теплой обуви и одежды зимой, батальон успешно воевал в самых горячих точках. Ребята часто возмущались, что они, добровольцы, которые должны были бы заниматься территориальной обороной в Луцке и окрестностях, стоят на линии огня в Дебальцево и Енакиево, а регулярная украинская армия отведена на вторую и третью линии обороны. За стойкость и несокрушимость сепаратисты прозвали волынских воинов «дивизионом бессмертных».

Первые бойцы «Волыни» воевали на передовой 92 дня. В конце декабря командование произвело ротацию, и ребята смогли встретить Новый год и Рождество со своими семьями. Многим из них пришлось обращаться к врачам и лечить последствия ранений и контузий. Восьмого марта первой «смене» поступил приказ возвращаться в зону АТО. На тот момент батальон территориальной обороны был переформатирован в 99-й отдельный мотопехотный батальон, который подчинялся Вооруженным Силам Украины. Любимого бойцами комбата Сергея Козака демобилизовали. Вместо него был назначен подполковник Александр Охримчук.

— После возвращения на передовую нас отправили в Горловку, — вспоминает Саша Ковальчук. — Вскоре я был ранен. В середине мая, выполняя разведывательное боевое задание, мы с ребятами напоролись на пост сепаратистов. С собой у нас было лишь стрелковое оружие. У меня, например, модернизированный автомат АКМ с глушителем. Враг был вооружен гораздо лучше. Начался перекрестный огонь, но бой был неравным. В нашу группу попала граната из подствольного гранатомета. Она взорвалась совсем близко. Осколки вонзились мне в ногу, меня контузило, но сначала я этого даже не заметил — зашкаливал адреналин. Мы сумели спастись — на помощь пришли ребята на боевой разведывательно-дозорной машине. Возвращаясь на базу, я увидел, что левая штанина насквозь мокрая от крови. Сообщил о своем ранении командиру, и товарищ отвез меня в ближайшую больницу. Правда, врачи там оказались совершенно некомпетентные. Вкололи мне наркоз, разрезали левое бедро, сказали, что не знают, как доставать оттуда осколки, и… зашили.

Более-менее квалифицированную медицинскую помощь Александру оказали лишь в Харьковском военном госпитале. Ему сделали рентген, который выявил три крупных и множество мелких осколков. Один большой осколок удалось достать, остальные застряли возле самой кости так глубоко, что извлечение их было бы чревато серьезными осложнениями. Немного подлатав, парня отправили домой. В Луцке Саша долго ездил на перевязки, колол витамины, лечил позвоночник, с которым тоже начались серьезные проблемы. Ходил он с трудом, кроме того, его постоянно беспокоили последствия контузии — головные боли и скачущее давление. Александру Ковальчуку присвоили статус участника АТО и инвалида войны III группы. Согласно заключению врачей он потерял около шестидесяти процентов трудоспособности.

— Я понимал, что воевать уже физически не смогу, поэтому начал раздумывать, чем бы заняться в мирной жизни, — говорит Саша. — Подал документы в Одесский институт пищевых технологий — надо же было получать высшее образование. В то же время написал рапорт об увольнении. Думал, это простая формальность. Я ведь доброволец, хоть потом, как и все наши ребята, считался мобилизованным. Но ответ комбата меня потряс. Оказалось, я… контрактник. И по контракту должен служить три года. Сначала подумал, что это ошибка или начальство что-то перепутало. Но выяснилось, якобы этот документ я «подписал» в конце июля нынешнего года, в тот день, когда находился… на операционном столе. Более того, действие контракта распространяется на весь период моей службы в АТО — начиная с 29 мая 2014 года. Представляете? Это при том, что у меня в военном билете стоит штамп, что я несу службу на основании приказа президента Украины о частичной мобилизации, но никак не на основании контрактного договора! Мои попытки объяснить руководству, что никакого контракта в глаза не видел, успехом не увенчались. Тогда я обратился к адвокату и решил добиваться правды через суд.

— Когда мне в руки попал документ, о котором рассказал мой клиент, я невооруженным взглядом увидел, что подпись, поставленная от имени Александра Ковальчука, явно отличается от его собственной, — прокомментировал ситуацию луцкий адвокат Василий Нагорный. — Не говоря уже о том, что контракт, заключенный в июле 2015 года, не может вступать в действие с мая 2014: это противоречит законодательству Украины. Мы подали заявление в Генеральную прокуратуру и иск в суд о признании контракта недействительным. Сейчас дело перенаправлено в военную прокуратуру Западного региона, во Львов. Там будет решаться вопрос об открытии уголовного производства по факту подделки документов, назначении графологической экспертизы, которая установила бы, что мой клиент не подписывал контракт. Кроме того, Александр прошел по месту жительства медкомиссию, которая… признала его пригодным для военной службы.

Необъективность медиков налицо, ведь они даже не учли группу инвалидности Ковальчука. После этого Саша поехал в Ирпень под Киевом, где потребовал провести перекомиссию, которая признала его частично пригодным. То есть он может служить в армии, но не в полевых условиях, а где-то при штабе. Эти рекомендации были бы актуальными, если бы мой клиент действительно был контрактником и обязан был ехать в АТО. Но я думаю, и суд, и военная прокуратура легко установят, что, проходя лечение в Луцком госпитале, Александр физически не мог заключать контракт с командующим войск оперативного командования «Север» сухопутных войск Вооруженных Сил Украины генерал-лейтенантом Игорем Колесником и комбатом «Волыни» Александром Охримчуком.

— Мой случай не единичный, — вздыхает Александр Ковальчук. — С десяток ребят из батальона говорили, что у них аналогичная ситуация — «без них их женили». Но они сейчас на передовой, а оттуда им очень сложно судиться и доказывать, что они не подписывали с руководством никаких документов. Кроме меня, лишь один парень пытается добиться справедливости. И дело тут не в том, что контракт какой-то ужасный, кабальный. Может, если бы мне открыто предложили его подписать, я сделал бы это. Но когда офицеры идут на подлог ради чего бы то ни было, это недопустимо! Зачем это вообще было нужно? Думаю, ради отчетности: как раз тогда Министерство обороны предложило военнослужащим переходить на контрактную форму службы, и каждый командир, видимо, должен был предоставить определенное количество заключенных с солдатами контрактов. Начальство решило не утруждать себя, убеждая солдат, а самим состряпать необходимое количество договоров.

Связаться с командиром 99-го мотопехотного батальона Александром Охримчуком и выяснить, так ли это, «ФАКТАМ» не удалось. Его заместитель Петр Гаркуша ответил журналистам «ТСН», которые снимали сюжет об Александре Ковальчуке, что комментарии по этому вопросу должен давать только комбат. Он, дескать, компетентен, он подписывал контракт, но сейчас находится на востоке и общаться с журналистами не может.

Фальшивый контракт и здоровье — это еще не все проблемы, свалившиеся на молодого парня. От своего командира он получил новый приказ: в трехдневный срок вернуть всю амуницию в военную часть. Или же заплатить за нее штраф в десятикратном размере.

— Обычную старую советскую каску, толку от которой при обстрелах тяжелой артиллерией — ноль, оценили в… двадцать две тысячи гривен, — грустно улыбается Александр Ковальчук. — Кроме того, я должен вернуть бушлат, казанок, чашку, ложку, миску, спальник, каремат. Это требование просто бесчестное! Форма и обувь, выданные нам с самого начала, расползлись по швам еще на полигоне в учебке — такого низкого качества они были. В дальнейшем обмундирование мы либо покупали себе сами, либо нам привозили его волонтеры. Но никак не Министерство обороны!

О средствах защиты вообще стыдно говорить. Бронежилет, например, мне дал бывший командир взвода, очень хороший человек. «Броник», как и форма, были волонтерскими, они за мной не числились. Ну и самое главное: как я мог смотреть за своими вещами, будучи раненым? По уставу в таких случаях за его вещи несет ответственность командир. Разве что я, истекая кровью, должен был возвращаться в штаб, собираться и везти с собой на операцию бушлат, каремат, спальник, ложку… Командование прекрасно понимает, что сейчас, спустя полгода, найти все это нереально, ведь подразделение уже не один раз передислоцировалось. Вот и пытается поживиться за мой счет. Знаете, когда я находился в зоне АТО, думал, что по возвращении домой поступлю в военный институт, стану офицером, продолжу службу в армии. А теперь понимаю: в армии, руководство которой подделывает документы и пытается обобрать своих же солдат, мне будет стыдно служить.