42-летний полковник категорически отказывается от тросточки для слепых и читает лекции в Центре разминирования при Минобороны
— Моя борьба не закончилась, — улыбается 42-летний полковник Виталий Галицын. — Врачи еще оставляют мне надежду спасти один глаз. Сейчас я абсолютно ничего не вижу. Но стараюсь не падать духом. Категорически отказываюсь от тросточки для слепых. Не хочу даже начинать к ней привыкать. В своей квартире, где живу вместе с мамой, ориентируюсь свободно. Могу самостоятельно налить себе чаю или, например, найти свою одежду. Полностью себя обслуживаю. Это не проблема. Но я хочу жить полноценной жизнью. До того как подорвался на мине в зоне АТО недалеко от Новоазовска и потерял зрение, я преподавал в Центре разминирования при Министерстве обороны. Меня и сейчас приглашают туда читать лекции. С удовольствием делюсь своими знаниями с курсантами.
Стараюсь не сидеть без дела. Да и друзья, боевые товарищи не дают скучать. Постоянно звонят, приходят в гости. Оборудовали мой мобильный телефон и компьютер специальной голосовой клавиатурой. Так что теперь могу свободно общаться со всеми.
Когда на востоке Украины началась война, я был офицером запаса. Читал лекции для курсантов в Центре разминирования в родном Каменец-Подольском. В Министерстве обороны решили, что здесь я на своем месте. Я ведь принимал участие в разминировании объектов в Ираке, готовил саперов для Ливана. В Украине меня постоянно вызывали обезвреживать мины, оставшиеся со времен Второй и даже Первой мировой войны. Кроме того, принимал участие в ликвидации последствий взрывов в Новобогдановке, когда горели военные склады. Опыт у меня большой. Но многие товарищи ушли на войну, и мне хотелось быть рядом с ними.
Мой лучший друг — легендарный полковник Вячеслав Галва, более известный под позывным «Кузьмич», — сказал мне как-то: «Не волнуйся. Когда ты нам понадобишься на передовой, мы тебя обязательно вызовем».
И вот однажды, когда я читал лекцию, на мобильный позвонил «Кузьмич». Мол, как дела? Тут твоя помощь понадобилась. Привезли молодых ребят-саперов, а они почти ничего не умеют. Сможешь приехать к нам на недельку? Объяснить, показать, научить. Если да, то за тобой выедет автомобиль из Новоазовска.
С радостью принял предложение «Кузьмича» и сообщил курсантам, что в ближайшую неделю занятия будет проводить кто-то другой. Ребята сразу же начали расспрашивать, куда уезжаю. Пожелали мне удачи — вернуться целым и невредимым. Я отпросился у начальника Центра разминирования и пошел домой собираться.
Мама очень переживала за меня. Кажется, она предчувствовала беду, да только мне об этом не говорила. И дочка моя несколько раз звонила, пока я собирал вещи. И мама, и дочка вспоминают, что, когда я участвовал в разминировании объектов в Ираке, они не могли дождаться меня домой. Вздрагивали от каждого звонка с неизвестного номера, опасаясь, что кто-то сообщит обо мне недобрую весть.
Как бы то ни было, вскоре я уже был в Новоазовске. Познакомился с личным составом, успел даже провести одно занятие. А на следующий день «Кузьмич» позвал меня сходить на разведку — в окрестностях Новоазовска было очень много мин и растяжек. Между делом можно было заняться разминированием. Но сначала надо было увидеть объем предстоящей работы.
— Виталий, я, конечно, понимаю, что вы обезвредили не одну мину и тем самым спасли не одну человеческую жизнь. У вас остался страх, когда вы приступаете к обезвреживанию очередного снаряда?
— Страх должен быть. Это же естественная реакция. У нас, саперов, вообще есть такое правило: тех, кто не боится, к разминированию не подпускать. Когда я работал в Ираке, в провинции Васит, там вся земля была усеяна тоннами мин! Итальянские, американские, югославские… У каждого снаряда свои особенности. В Ираке я провел семь месяцев. И за это время в других группах саперов при разминировании погибли семь человек. Они как раз не боялись. В героев играли. А надо бояться. Это добавляет осторожности.
— Есть ли что-то общее между ирано-иракской и нашей войнами?
— И там, и там гибнут люди, в том числе мирные жители. В Ираке в 2003 году враждующие стороны использовали запрещенные кассетные мины. Сначала местное население относилось к нам с настороженностью. Но когда узнавали, что моя группа разминирования прибыла из Украины, улыбались и приглашали в гости. В Ираке знают, что Украина — бывшая республика СССР, их главного союзника.
*В 2003 году Виталий Галицын принимал участие в разминировании объектов в иракской провинции Васит (фото из семейного альбома)
Помню случай, когда американцы не смогли обезвредить мину с помощью робота. А я это сделал обычной «удавкой».
Под мостом были спрятаны две противотанковые мины, а у опоры, возле самой воды, лежал какой-то подозрительный мешок. Как выяснилось, в нем находился фугас. Подъехавшие американские специалисты рисковать не стали и отправили на разведку робота. Чудо техники надежд не оправдало — отказала телеаппаратура. На безопасном расстоянии собралось много местных жителей. Они с интересом наблюдали, что же будет дальше. Когда американцы развели руками, признав, что не могут добраться до опасных снарядов, я предложил стянуть мины старым дедовским способом — накинув на них «удавку». Подтянув осторожно фугасы к себе, обезвредил их. Вы бы видели радость иракцев!
— В Ираке местное население относилось к украинцам хорошо. А как было в зоне АТО? Не секрет, что многие жители востока Украины настороженно относятся к украинским военным.
— Я очень мало там находился. Разные были ситуации. Местные, бывало, и подкармливали наших ребят, а могли и сообщить сепаратистам, где дислоцируются украинские воинские части. От некоторых жителей Новоазовска мы знали, что сепары люто ненавидят «Кузьмича». За ним устроили настоящую охоту. Это же боевой офицер, с отличной военной подготовкой, разведчик от Бога. И вот на второй день моего пребывания в зоне АТО я, «Кузьмич» и еще один парень отправились в разведку. Нам доложили о том, что в поле кто-то оставил подозрительный автомобиль. Надо было его проверить. Не исключалось, что машина заминирована.
С нами в разведку просились еще ребята, но «Кузьмич» не хотел подвергать опасности жизни своих побратимов и приказал им оставаться на месте.
Когда мы подходили к автомобилю, стояла какая-то особенная тишина. Еще минут десять назад раздавалась такая канонада, что барабанные перепонки закладывало. А тут вдруг все стихло. Как будто враг притаился и наблюдал за нами.
«Кузьмич» жестом приказал нам остановиться, а сам с автоматом наготове начал приближаться к машине. Когда я понял, что это ловушка, хотел предупредить друга, но было поздно. Раздался такой мощный взрыв, что его наверняка слышали за несколько километров… Я совсем не почувствовал боли. Меня далеко откинуло взрывной волной. Пытался открыть глаза, но у меня не получалось. Ничего вокруг не видел. Слышал только, как где-то рядом стонет боец, который пошел вместе с нами в разведку. Я позвал «Кузьмича», но он не откликался.
Минут через десять к нам прибежали наши бойцы, которые оставались на своих позициях. Меня погрузили на носилки и куда-то понесли. Очнулся я уже в госпитале в Мариуполе. Осколки изрешетили все тело. Но больше всего меня беспокоило то, что я ничего не вижу.
Уже в госпитале я узнал, что «Кузьмич» погиб на месте. Получается, основной удар он принял на себя. Если бы к этой брошенной в поле машине подошли ребята из нашего взвода, было бы очень много жертв.
В российских новостях о гибели «Кузьмича» сообщили почти мгновенно. Сказали, что это была спланированная операция. «Кузьмича» умышленно заманивали в ловушку. Как только он приблизился к брошенному авто, произошел взрыв.
Боец, находившийся с нами в тот момент, получил контузию. А я остался без зрения. Перенес десять операций. Один глаз удалили. За другой продолжают бороться и сейчас. Правда, когда я попал в немецкую клинику, тамошние медики сказали: «Вам же врачи в Украине сетчатку лазером прожгли».
— Есть надежда, что будете видеть?
— Я не сдаюсь. Лечение стоит дорого. Но нашлись друзья — волонтеры, которые помогли с деньгами. На поездку за границу, на лечение собрали. Был я и в итальянской клинике. Там мне провели операцию абсолютно бесплатно.
— Благотворительность?
— Там, видимо, к Украине относятся очень хорошо, — улыбается Виталий. — Меня только спросили, на чьей стороне я воевал. Когда сказал, что на стороне правительственных войск, приняли решение лечить бесплатно. Правда, это было под большим секретом. Иначе врачам пришлось бы объясняться с налоговой.
Кстати, как я понял, там лечили и наших противников — сепаратистов и российских солдат, воевавших против нас.
Вернувшись в Украину, Виталий Галицын тут же приступил к работе.
— Не могу сидеть без дела, — признается он. — Уныние одолевает. Как только смог, сразу же попросил, чтобы меня привели к моим курсантам. Извинился, что обещал вернуться целым и невредимым через неделю, а вернулся слепым и через год.
*Даже после тяжелого ранения Виталий продолжает читать лекции в Центре разминирования при Министерстве обороны
Виталий Юрьевич на занятиях на ощупь ловко разбирает мину, рассказывая курсантам, что нужно делать, чтобы снаряд не взорвался прямо в руках.
— Знания-то остались, — говорит Виталий. — Я, правда, сейчас могу показать лишь, как управляться с учебной миной. За боевую, скорее всего, не взялся бы.
— Мой сын старается не падать духом, — рассказывает мама Виталия Людмила Владиславовна. — Его друзья все время видят Виталика веселым, жизнерадостным. Но мало кто знает, что иногда у него бывает депрессия. Смотрю: проснулся такой хмурый. Думает о чем-то, грустит. Тогда я втайне от него начинаю обзванивать друзей. Мол, позвони Виталику, ты давно с ним не общался. Когда друзья начинают звонить, сын сразу оживает.
*Мама Людмила Владиславовна помогает сыну в быту и морально его поддерживает
Не оставляют Виталия и волонтеры, которые обеспечивают его всем необходимым. Сейчас вот ему нужна юридическая поддержка.
— Виталию Галицыну до сегодняшнего дня так и не присвоили статус инвалида войны, — говорит волонтер Иоланта Остапишин. — Помогаем ему добиться справедливости. Будем обращаться в суд. Понимаем, что в стране несовершенные законы. Но ведь Виталий потерял зрение именно в зоне АТО — на войне. Верю, что справедливость восторжествует. Иначе и быть не может.