«Мой сын по вине медиков оказался в реанимации, но врач сказал: «Он же не умер, можете радоваться», — вспоминает мама Дани Асеева
Маленький Даня Асеев, которому на днях исполнилось шесть лет, натерпелся столько боли, что хватит на целую жизнь. Несчастье произошло ровно год назад, когда ребенок случайно выпил чистящее средство «Крот». Дальше были многочисленные операции по расширению пораженного пищевода. Во время одного из таких вмешательств металлическая струна с наконечником осталась в брюшной полости ребенка.
— Я не снимаю с себя ответственность за то, что случилось с сыном, — говорит 25-летняя Александра Асеева из поселка Литвиновка Валковского района Харьковской области. — Мы живем в частном доме, «удобства» во дворе. Вечером, когда я кормила полуторагодовалую дочку, сын попросился в туалет. Предложила ему ведерко, но Даня сказал: «Я уже не маленький». Оделся и побежал. Я вышла за ним буквально через несколько секунд, а он говорит: «Вода в банке кислая». «В какой банке, сыночек, какая вода?» — поначалу мне не верилось, что он глотнул чистящее средство, перелитое в стеклянную банку.
Вызвала «скорую», врачи приехали через 40 минут. Пыталась промыть сыну желудок водой с солью и содой, молоком. Медики отвезли нас сначала в район, в Валковскую больницу. Там сделали промывание и отправили в детскую областную больницу в Харькове. У сына оказался химический ожог пищевода третьей степени. Врачи предложили бужирование — расширение пищевода под наркозом. Врач-эндоскопист Валерия Яворская провела сыну 15 таких операций.
Летом, когда подошло время очередного вмешательства, она была в отпуске. Даню взялся оперировать заведующий хирургическим отделением Анатолий Саяпин. Сына забрали в операционную в час дня, а через двадцать минут уже привезли в палату. Лечащий врач Вячеслав Батищев сообщил, что инструмент во время вмешательства пошел неточно, застрял из-за сужения пищевода. Сказал, чтобы мы приходили, когда выйдет из отпуска Яворская. С меня взяли расписку, что ответственность за здоровье сына я беру на себя, и мы уехали домой.
На следующий день Даня начал рвать желчью. Мы вернулись в харьковскую больницу. У ребенка диагностировали функциональный кетоз — отравление наркозом. Целый день мы провели в больнице, вечером уехали домой. Еще через день, 13 июня, Даня проснулся с криком: «Мама, мама, живот болит, сильно!» Я его в охапку — и снова в больницу. Сначала в районную, в Валки. Там сделали анализ мочи, обнаружили повышенный ацетон и направили в Харьков.
В приемном покое врач — спасибо ему огромное — сразу направил на рентген и УЗИ. Тут-то все и обнаружилось. На снимке было четко видно, что в животе у ребенка инородное тело — 30-сантиметровая струна. Я чуть не упала в обморок. Сына срочно увезли в операционную. В тот момент меня не насторожил вопрос врачей о том, кто делал ребенку последнее бужирование. Да и спросили они будто вскользь, мимоходом.
Когда струну достали, мне сообщили, что ребенок якобы съел ее дома. Разве такое возможно — проглотить струну, такую, как гитарная?!
На следующий день после ее удаления сыну стало хуже. И хотя было воскресенье, назначили срочную операцию. Ее проводил главный областной детский хирург Пащенко. Благодаря ему, я уверена, мой ребенок и остался жив.
Хирургическое вмешательство было очень сложным. У сына четыре раза останавливалось дыхание, была остановка сердца. Дане сделали большой разрез, провели ревизию органов брюшной полости, в живот вставили катетер — гастростому. Возникло осложнение — перитонит, воспаление брюшины. Хочу заметить, что сначала запись о перитоните была в истории болезни, а потом странным образом исчезла. Когда мой сын вторые сутки лежал в реанимации, я встретила заведующего хирургическим отделением Саяпина. Сказала ему: «Вы хоть представляете, что натворили?» — «Ребенок же не умер, можете радоваться», — ответил доктор и ушел.
— Дане на днях исполнилось шесть лет, а он весит всего 16 килограммов, — продолжает мама. — Может есть только протертую пищу и очень маленькими порциями. После каждого приема пищи ему плохо. Живот болит даже от воды. Мы уже сделали анализ воды из колодца, сейчас покупаем бутилированную. Но животик болит и днем, и ночью — всегда. Кроме этого, Даня стал задыхаться. Случайно узнала, что у него в легких была вода. Пытаюсь что-то выяснить у врачей, но в ответ слышу: у вас все хорошо. Как же хорошо, если плохо?
*Даня за год перенес около 20 операций, весит всего 16 килограммов, может есть только протертую пищу и постоянно жалуется на боль
Если бы не забытая хирургом струна, не встал бы вопрос об инвалидности ребенка. У сыночка не было бы таких болей. Такого страха перед врачами. Он теперь перед каждой операцией (а мы продолжаем каждые три недели ездить на бужирование) плачет: «Мама, врачи во мне ничего больше не забудут?» Утешаю его, как могу, и сама чуть не плачу.
Поехала с сыном в столичную клинику «Охматдет», хотела обследовать его там. Мне сказали: без направления нельзя. В частной клинике в Харькове тоже отказали: мол, боятся брать пациента с таким диагнозом, лучше лечиться у тех врачей, которые его наблюдают.
А ведь в той больнице не только переписали историю болезни, но и уничтожили струну. Я просила отдать ее мне, сказали: не имеем права, это собственность учреждения. Потом составили акт, что струна утилизирована. Сейчас следователь требует, чтобы я предоставила рентгеновский снимок. Не даю — вдруг его тоже «случайно» куда-нибудь денут!
Я подала жалобу в департамент здравоохранения Харьковской области. Была создана комиссия, члены которой — ведущие врачи-хирурги области — выяснили, что во время операции фрагмент струны с наконечником остался в пищеводе моего сына. На вопрос экспертов хирург ответил: «Я что, должен следить, сколько ребенку засунул и сколько достал?»
*На снимке четко видно, что в животе у ребенка инородное тело — струна длиной 30 сантиметров
В справке, которую комиссия предоставила начальнику департамента здравоохранения, говорится: «Заведующий хирургическим отделением № 4
— Единственная вина этого врача в том, что он не поставил никого в известность о поломке, — говорит главный детский хирург Харьковской области, доктор медицинских наук, профессор Юрий Пащенко. — Родители пытаются обвинить врачей в том, что ребенок якобы по нашей вине стал инвалидом. Если бы они жили, например, в Америке, им было бы предъявлено встречное обвинение — в невыполнении родительских обязанностей. Инвалидность ребенка связана с прогрессирующим сужением пищевода, вызванным приемом агрессивной жидкости — щелочи. Щелочные растворы оставляют самые глубокие и страшные ожоги. Затем, как правило, возникают рубцы, и требуется специальное лечение, которое длится несколько лет. Рубцевание пищевода у этого пациента очень сильное, боюсь, что придется делать пластику. Кроме всего прочего, рубцевание вызывает воспалительные процессы собственных тканей, которые становятся чужеродными для организма. И тогда возникает так называемая аутоиммунная агрессия.
Такие дети требуют пристального внимания и заботы со стороны родителей. Боюсь, что в данном случае взрослые не следят за ребенком в должной мере. Вместо того, чтобы выполнять медицинские рекомендации, они пытаются очернить врачей.
Чтобы защитить стенки желудка от дальнейшей деструктуризации, мы установили мальчику гастростому. Ее можно было бы, кроме всего прочего, использовать и для установки стентов, чтобы расширять пищевод, и для дальнейшей пластики. Но родители категорически отказались от нее. Отец даже сказал: «Зачем вы ему это поставили? А если он туда песка насыплет?» Это что же выходит, за ребенком дома никто не следит?
После процедуры бужирования родители никогда не оставляют ребенка в отделении дольше чем до вечера. Тем самым они лишают нас возможности понаблюдать за пациентом. Вот и в тот день, когда случилась поломка, они забрали ребенка, оставив расписку. Никто не мог даже предположить, что фрагмент направляющей струны у фирменной конструкции может сломаться. Это редчайший случай, который даже не описан в мировой практике. Теоретически мог бы оторваться защитный фрагмент струны, но он выходит потом из организма сам, без последствий. В любом случае данная ситуация не повлияла на здоровье пациента, и уж, тем более, не явилась причиной инвалидности.
— По данному факту открыто уголовное производство по статье «Недобросовестное исполнение профессиональных обязанностей медицинскими работниками», — сообщили «ФАКТАМ» в пресс-службе харьковской полиции. — Идет опрос врачей, назначен ряд дополнительных экспертиз. Для того, чтобы изъять медицинскую документацию, нужно постановление суда, а это длительный процесс. Знаем, что к матери мальчика еще летом были вопросы наших коллег из Валковского райотдела милиции. В отношении мамы даже открывалось уголовное производство по статье «Злостное неисполнение родительских обязанностей». Как выяснили тогда наши коллеги из района, женщина разливала агрессивное средство «Крот» в баночки и хранила их в доступном для ребенка месте. Мальчик решил, что это вода, и выпил опасную жидкость. Затем дело в отношении мамы было закрыто. Следственные действия в отношении врачей продолжаются.