Женщины-воины не раз бывали героинями наших публикаций. Студентка Киево-Могилянской академии Маша Берлинская, ставшая специалистом аэроразведки, 19-летняя волонтер Мальвина, воюющая рядом с женихом в батальоне «ОУН». Военный медик Татьяна Бондаренко, спасавшая жизни бойцов и вместе с ними попавшая в плен к чеченцам. Полковник Додо Гугешашвили, специально приехавшая из Грузии, чтобы тренировать украинских добровольцев…
Жанна Коста в этом ряду занимает особое место. Она никогда не была волонтером, не имела никакого отношения к армии. Работала на автомобильном заводе, воспитывала внуков. Но когда началась война, не смогла спокойно заниматься домашним хозяйством. Засыпала и просыпалась с одним и тем же вопросом: чем она может помочь украинской армии? Наконец, нашла ответ. «Я столяр, повар и, главное, отличный массажист и мануальный терапевт. Возьмите меня в солдаты!» — заявила она военкому. Тот, опешив, отправил бабушку четверых внуков… к психиатру. Жанна Владимировна не обиделась, а пошла. И к психиатру, и к окулисту, и к хирургу… Пройдя медицинскую комиссию, вернулась в военкомат с повторной просьбой зачислить ее в украинскую армию. Пройдя учебку, 46-летняя женщина стала разведчицей и отправилась воевать в зону АТО.
После трех с половиной месяцев службы на востоке Украины Жанну Косту отправили в краткосрочный отпуск домой. На днях ей пришел приказ возвращаться в зону АТО. Я встречала бесстрашную женщину на столичном вокзале, где она делала пересадку. Улыбчивая, румяная, в камуфляже и с тяжеленной сумкой подарков для побратимов за плечами. Было видно, что Жанна Владимировна радуется своей поездке, и никакие тяготы военно-полевой жизни ее не смущают.
— Я отогрелась, наелась всяких вкусностей, приняла ванну, — отхлебывая крепкий кофе без сахара, делится впечатлениями от отпуска разведчица 1-й отдельной танковой бригады Жанна Коста (на фото). — А какая приехала домой, вы не представляете. Черная, с обломанными грязными ногтями и отросшими некрашеными корнями волос. Это при том, что я даже в зоне АТО по возможности стараюсь следить за своей внешностью. Подкрасить глазки, например. Но война есть война. Жизнь в сыром холодном подвале дает о себе знать. Это не говоря уже о том, что вода в том населенном пункте, где мы дислоцируемся, настолько соленая, что на кастрюлях и чашках толстым слоем оседает белый налет. Волонтеры нам привозят местную бутилированную, но и она очень соленая и сильно бьет по здоровью. У меня начались большие проблемы с почками, зубами и желудком. Ничего, это не самое важное. Главное, что я нужна ребятам. Пока была в отпуске, они постоянно звонили, просили поскорее вернуться. Меня называют батарейкой — энергия у меня действительно плещет через край.
— Не могу не спросить, где вы научились так чисто говорить по-русски. Ведь в Закарпатье — местный диалект, лишь отдаленно напоминающий литературный украинский язык.
— Да ведь я русская, — смеется Жанна Владимировна. — Родилась в Западной Сибири. Уехала учиться в Тюменское полиграфическое училище, окончила его, кстати, лучшей на курсе. Линотипист (наборщик машинного набора. — Авт.) четвертого разряда! Место работы могла выбирать себе сама и решила отправиться в самую дальнюю точку от своего места жительства, в Ямало-Ненецкий национальный округ. Там познакомилась со своим будущим мужем Иваном, украинцем, приехавшим по комсомольской путевке работать на Север. Вышла замуж в 19 лет, в 20 родила Стасика, в 21 — Леночку. Жили мы хорошо. На строительстве БАМа, прокладке газопровода люди очень хорошо зарабатывали. В 1992 году, когда заболела моя свекровь, мы с семьей переехали в Закарпатье. Привезли большую по тем временам сумму — 15 тысяч рублей. Положили в банк, а он лопнул. Мы остались ни с чем.
— Отчаялись?
— Конечно, это неприятно. Но мы с мужем были молоды, трудолюбивы и не привыкли опускать руки. Взяли участок земли, вбили четыре колышка и начали строить дом. Сами. Заливали фундамент, делали все внутренние работы, окна, двери, пол, всю столярку. Первый год я думала, что сдохну от такой работы, — была ведь городской девочкой. По-закарпатски не понимала ничего, не улавливала даже общей сути разговора. Эту смесь русского, украинского, венгерского выучить, казалось, просто нереально. Но прошло время, и я освоила местное наречие. По-украински вообще хорошо и грамотно пишу. А еще мне непросто было ужиться с родственниками мужа. Другой менталитет, мировоззрение, быт. Но я приспособилась. Потому что сама, можно сказать, многонациональная. По материнской линии бабушка белоруска, дед украинец. По отцовской — мать немка, дед бурят. Я рано осталась сиротой. Когда мне было два года, мы с отцом плавали в реке на Урале. Он меня катал на спине. Вдруг папу схватила судорога, и он утонул. Я тоже пошла ко дну, но меня успели вытащить и откачать. Я вообще живучая. Все жизненные трудности и проблемы привыкла преодолевать.
Когда приехала из России в Закарпатье, было несладко. Безработица, безденежье. Муж устроился на лесокомбинат, я сидела с детьми и занималась постройкой дома. Так наловчилась, что потом начала столярку на заказ делать. Позже устроилась на автозавод, восемь лет проработала монтером (у меня 5-й разряд). Занималась нитеукладкой и прошивкой сидений для «Порше» и «БМВ». Дети к тому времени выросли, обзавелись семьями. У Стаса два мальчика — Стасик и Давид. У Леночки две дочери — Руслана и София. Мы живем все вместе — трехэтажный дом это позволяет. У нас отдельные входы, ванные, туалеты. Простор. Внуков я обожаю, хоть с ними особо и не нянчусь. Я активная бабушка, люблю работать, а выходные проводить с семьей и баловать малышню дорогими игрушками и сладостями. Мы всегда жили дружно, мирно, счастливо. Пока не началась война…
— Неужели муж отпустил вас воевать?
— Я не спрашивала. Он бросил нас. Нашел молодую девчонку, забрал дорогой автомобиль, который мы с ним вместе покупали. Надеялся ее впечатлить. А кончилось тем, что оба начали спиваться. Я переживала, конечно. Но потом вспомнила старую пословицу: если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Успокоилась. Иван потом просился обратно, но возврата ему нет. Дети меня поддержали: тоже не простили отцу предательства. И вообще — на нем свет клином не сошелся. У меня уже есть ухажер, красавец-музыкант, живет неподалеку. Сделал мне официальное предложение, я официально… отказалась. Ну какая может быть свадьба, пока в нашей стране идет война? Мой поклонник жутко протестовал, не хотел меня отпускать. Хотя поначалу ни он, ни дети не верили, что меня могут взять в армию.
— Действительно странно, что вас взяли. Вы ведь не медсестра, не связистка, не военнослужащая.
— Зато я выносливая, активная, с большим жизненным опытом и крепкой нервной системой. Кроме того, я хороший столяр и отличный массажист, хоть и самоучка. Вот именно массажем я изначально и собиралась заниматься. Правда, думала, меня отправят не в АТО, а в военный госпиталь. Там ребята после ранений остро нуждаются в массаже. Пришла к военкому, все это выложила, а он смотрит на меня, как на ненормальную, и говорит: «Идите к психиатру». Что, думаете, обиделась? Нет, пошла! Обегала всех врачей, прошла медкомиссию и таки настояла, чтобы меня мобилизовали. Боевую повестку получила в середине мая. Вместе со мной призвали отличных парней — писателя, мастера спорта по дзюдо, семинариста… Все они пришли в военкомат добровольно. Но двое вернулись из учебки домой. Передумали, наверное. Или испугались.
— А вам совсем не было страшно? Ведь понимали, что можете не вернуться с войны?
— Я и сейчас это понимаю. Но, как видите, еду. Кстати, есть люди, в том числе мой ухажер, которые уверены, что я поехала в АТО за деньгами и льготами. Это смешно: статус участника боевых действий до сих пор не получила, зарплата у меня в полтора раза меньше, чем на заводе. Что же касается страхов, то на войне об этом думать не успеваешь. А в учебке, помню, было страшновато, когда изучали неотложную медицинскую помощь при рваных, осколочных, пулевых ранениях.
Еще один неприятный для меня момент был, когда из Гончаровска, где дислоцируется наша 1-я отдельная танковая бригада, забрали в АТО хлопцев, с которыми я училась. А меня оставили. Я так возмущалась, что чуть всю часть не разнесла в щепки. Поссорилась с командиром, но своего добилась. А с ним потом встретилась на передовой, и мы помирились.
— Поскольку вы служите в разведке, не спрашиваю о месте дислокации и боевых заданиях. Расскажите хотя бы о бытовых моментах вашей фронтовой жизни.
— Я не капризная и не привередливая. Спокойно переношу жизнь в сыром холодном подвале. Грею воду, чтобы принять душ и приготовить еду. Кухарничаем мы в порядке очереди, посменно. Ребята любят, когда я на вахте — балую их и пончиками, и фирменными закарпатскими прозрачными супами, и фаршированными блинчиками. Они мне тоже стараются сделать приятное — то розу принесут, то конфеты с коньяком. А вообще у нас пьянство не приветствуется. Ребята отдыхают по-другому. Привезли настольную игру, мини-казино. Сражаются городами — Харьков против Киева, например. Отвоевывают друг у друга целые заводы и предприятия. Но играют не на деньги, конечно. На интерес. Азартно и весело. А если честно, времени на отдых и развлечения в АТО немного. У нас, БУАРа (батальон управления артиллерийской разведкой. — Авт.) много работы. Противник ведь не дремлет. Вот, смотрите, какая мне sms-ка от сепаратистов пришла…
Жанна Владимировна протянула свой мобильный, на экране которого высветилось: «Укроп! Кровь наших детей на тебе. Будут ли твои дети гордиться тобой?»
— Могу точно сказать, что мои дети мной гордятся, — улыбается разведчица. — Когда мне дали двухнедельный отпуск, родные были счастливы. Дочка ахнула, увидев, каким я чучелом приехала. Потащила к парикмахеру. А с каким упоением я принимала горячую ванну! Но долго засиживаться дома не могла: с передовой постоянно звонили ребята. Просили вернуться. Они меня очень ценят и берегут. Знают, что я своими женскими пальчиками могу и блинчики испечь, и автомат собрать, и позвонок им вправить… За эти месяцы я отвыкла от мирной жизни. В Закарпатье сходила к друзьям на свадьбу, так от каблуков потом два дня ноги болели, — я ведь постоянно в берцах. В АТО научилась ходить на большие расстояния, таскать тяжести. Один бронежилет весит 24 килограмма! Но, скажу вам, мужеподобной я от фронтовой жизни не стала. Женские, материнские чувства только обострились. Начинаешь на детей и внуков смотреть совсем другими глазами, еще острее чувствовать свою любовь и волнение за них.
Меня пригласили в школу к внучке — на встречу с учениками. Я пришла. Руслана очень мной гордилась: у других детей отцы воюют, а у нее бабушка — герой. Принесла я в класс украинский флаг, подписанный бойцами. Дети слушают рассказ и смотрят на меня с интересом. Но видно, что, в отличие от тех ребятишек, которые живут на востоке, видят танки и слышат «Грады», наши, закарпатские, не представляют, что происходит на передовой. И это здорово! Я буду воевать, сколько нужно, сколько хватит сил, чтобы как можно больше украинских детей выросли, не зная, что такое война.
Фото автора