Народный артист Украины, уроженец Венесуэлы, возглавляющий оркестр Одесской филармонии, отметил 55-летний юбилей
Возглавив почти четверть века назад оркестр Одесской филармонии, уроженец Венесуэлы Хобарт Эрл сумел вывести этот коллектив на очень высокий уровень. У коллектива разнообразная программа — от мировых шлягеров до забытых шедевров, современные сочинения, произведения украинских авторов. Австрия, Германия, США, Канада, Англия, Австралия, Швейцария — вот далеко не полная география гастрольных маршрутов музыкантов, имеющих сегодня мировую известность и признание. В советские времена никто и подумать не мог, что украинский оркестр будет когда-нибудь выступать в Карнеги-холле или в Кеннеди-центре.
— Хобарт, четверть века в Украине — солидный срок. Почти столько же вы прожили в другой стране и даже на другом континенте…
— На все воля Божья. Я родился в Латинской Америке, в Венесуэле. Это не только другой континент, но и абсолютно иная природа — тропики. Например, о том, что существует снег, узнал только в одиннадцать лет. И было это, как вы догадываетесь, не в Венесуэле, а в Шотландии, где я учился в специализированной школе-интернате. Отец мой был 1913-го, а мама — 1919 года рождения, она родила меня в 42 года. Поначалу я очень переживал, что у меня такие старые родители, а затем оценил то, что они дали мне жизнь в столь солидном возрасте.
— Говорят, дети у пожилых родителей нередко бывают гениями…
— На судьбу я не в обиде. Родители были приверженцами всего британского. Многие наши друзья, крестные были англичанами. В Венесуэле, где практически все общаются на испанском, мы разговаривали на английском языке. В общеобразовательной школе, по британским традициям, учились до 11 лет. Затем меня отправили за рубеж, в известный интернат Гордонстоун. Из тропиков — в шотландскую зиму. Домой приезжал несколько раз в год: на Рождество, Пасху и на летние каникулы. Основная идеология данного учебного заведения — тренировать не только ум, а и тело, дух и характер. Очевидно, поэтому нас приучали выживать в экстремальных условиях. Например, ночевать на природе, тушить пожары. Для этого в школе имелась своя пожарная команда, работавшая совместно со взрослыми профессиональными огнеборцами. Горжусь тем, что в последние годы обучения возглавлял школьную команду и в шестнадцать лет сдал специальный экзамен. На моем счету — 45 тушений пожаров.
В интернате я словно растворялся в музыке. Хотя отец был бизнесменом — работал в страховой компании, но к моему увлечению относился с большим пониманием. Родители были очень открытыми, современными, даже поддержали меня при переезде в Одессу. Семья наша была фанатично предана музыке. Мать — хормейстер, тетя по материнской линии — пианистка и композитор. В доме постоянно звучала музыка. Буквально с трехлетнего возраста я каждое воскресенье наблюдал, как мама дирижировала церковным хором. Ребенком я много пел: в церковном хоре, в школе, а в 12 лет — даже в оперном спектакле. Как-то в Каракасе мне доверили открывать спектакль в театре, зал которого вмещал не менее 800 зрителей. Я очень волновался, поскольку, помимо словесного обращения к собравшимся, должен был пройти через зал со звучащим колоколом. К счастью, у меня получилось.
— И теперь все получается?
— Одно могу сказать определенно — больше никогда не волнуюсь перед выступлениями. А после концерта всегда испытываю чувство голода. Даже серьезные жизненные ситуации мне не страшны. В семнадцать лет со школьным другом отправился автостопом на чемпионат по гольфу в Сент-Эндрюсе. Расстояние там примерно такое же, как между Одессой и Киевом. Гольфом я увлекся еще в Венесуэле, хотя особо популярен он, естественно, в Шотландии. Жаль, что в Одессе площадок нет, ведь я, можно сказать, фанат гольфа.
После Гордонстоуна был ирландский Тринити-колледж, рискнул экстерном сдать экзамены и получил диплом Лондонской консерватории. Затем — музыкальный факультет Принстонского университета (США), где четыре года изучал композицию, теорию, музыкознание, и переезд в Австрию. Там продолжил образование на дирижерском факультете Венской музыкальной академии. В 1987 году создал камерный оркестр American Music Ensemble Vienna. Мы подготовили более 10 мировых премьер.
— Однако в тридцатку лучших музыкантов мира вы попали именно в Одессе.
— Таковы итоги рейтинга авторитетного американского издания Musical America Worldwide. Именно в Одессе, благодаря нашему оркестру.
— Который вы приняли почти четверть века назад, после Венского, имея опыт работы с корифеями мировой оркестровой сцены. Например, с Караяном, Бернстайном…
— Караян фактически был диктатор. Во всяком случае, на репетициях его боялись все. Я выступал с Венским хором, и мы участвовали во многих его записях. Он был великим дирижером, но вместе с тем человеком властным и довольно замкнутым, держал дистанцию. Всегда ощущалось напряжение, волнение исполнить что-то не так, разозлить дирижера. Нетерпимый, капризный, он был очень четкий и щепетильный к сочинению, от его уха, глаза не ускользала ни одна деталь. Зато затем, на выступлениях, создавалось ощущение, что перед тобой музыкальный маг! Могу утверждать: записи Караяна значительно уступают тому, что улавливали слушатели, непосредственно побывавшие на его концертах.
Леонард Бернстайн — антипод Караяна. Его, единственного иностранца, Венский филармонический оркестр избрал почетным членом коллектива. Музыкантов он называл своими братьями. Однажды, во время выступления в Венской опере, маэстро оступился с дирижерского пульта и упал на альтиста. У Бернстайна началось кровотечение, а он просил прощения и спрашивал музыканта, не пострадал ли инструмент. Он был очень демократичным, общительным человеком. Кстати, родители Бернстайна из Украины. Отец родом из Бердичева, а мать — из Шепетовки. Украинские корни еще у двух великих американских композиторов ХХ века — Джорджа Гершвина и Аарона Копленда.
*Украинский оркестр, которым руководит Хобарт Эрл, выступал на самых престижных мировых площадках
— А вы как ведете себя с музыкантами оркестра?
— Предпочитаю демократическую манеру, но с элементами определенного авторитаризма. В противном случае, тебя попросту не хватит на более чем сто подчиненных. У нас в коллективе атмосфера более доброжелательная, нежели в других оркестрах. Основное — удерживать на наиболее высоком уровне планку исполнительского мастерства.
И еще — воспитание новой смены. Мы делаем акцент на приобщении к классике детей. У нас есть абонемент, например, для воспитанников школы имени профессора Столярского. Однако стремимся привлечь и ребят, не имеющих специальной музыкальной подготовки. Есть, например, концерт, построенный на произведениях симфонической музыки украинского и зарубежного кинематографа. В частности, звучит фрагмент «Гуцульского триптиха» нашего выдающегося современника Мирослава Скорика из фильма Сергея Параджанова «Тени забытых предков».
— Хобарт, а как вы лично готовитесь к выступлениям?
— Накануне стараюсь хорошо отдохнуть и сконцентрироваться на предстоящем концерте. К публике всегда выхожу в приподнятом настроении.
— Вы успешно работали в Австрии, США, Нидерландах. Почему ваш выбор пал именно на Одессу?
— В 1991-м приезжал сюда, в доживавший, как выяснилось, свои последние дни СССР, с гастролями. Выступали в ряде городов, включая Москву. Пригласили и в Одессу, после чего поступило предложение поработать с местным оркестром в качестве приглашенного дирижера. Поработал и задержался на целых 25 лет. Не сумел отказаться от очередного, уже более заманчивого предложения — возглавить филармонический оркестр.
— Трудностей не боялись?
— Я о них просто не думал. Родился в Латинской Америке и значительную часть жизни прожил в Европе, поэтому абсолютно не представлял, что такое социалистическая, а тем более, постсоциалистическая страна. Признаюсь, пребывал в шоке, глядя на пустые полки магазинов. До сих пор помню, как серьезно заболел после обеда в одном из местных ресторанов — буквально не держался на ногах за дирижерским пультом. После этого всюду ездил со своими суповыми пакетиками и «Сникерсами».
Серьезные проблемы были, в частности, с музыкальными инструментами. Обращались за помощью к одесским бизнесменам, предпринимателям. Значительную поддержку оказал нам специально созданный в США благотворительный фонд «Американские друзья Одесского филармонического оркестра».
*Поклонником творчества Хобарта Эрла является и Билл Клинтон. Бывший президент США и музыкант встречались в 2000 году в Киеве
В придачу к трудностям материально-организационного порядка я практически не владел русским либо украинским языком. А никто из оркестрантов ни на английском, ни на немецком, ни на испанском, ни на французском, которыми свободно владею, не разговаривал. Правда, был альтист-кубинец, который, естественно, знал испанский и переводил мои требования музыкантам.
Свою первую речь на украинском я написал на бумажке латинскими буквами и зазубрил текст. Это было на концерте в зале Национальной оперы Украины в Киеве в 1992 году. В частности, я сказал: «Скоро ми їдемо на фестиваль американської музики, де будемо представляти Україну, і не можемо уникнути того, щоб не зіграти вам дещо з українських творів». После этого мы исполнили увертюру к опере Лысенко «Тарас Бульба». Моя речь стала сюрпризом для всех присутствующих. А коллеги потом часто с улыбкой цитировали: «не можемо уникнути того…» Зато сегодня могу хвастать своими познаниями в украинском. Русский учил «на слух» — не читал словарей, не ходил на курсы. Он стал шестым языком, который я освоил.
— Разобраться в тонкостях украинского помогала супруга?
— Языки мне всегда давались легко. Жена моя — наполовину украинка, наполовину — армянка. Мы познакомились в оркестре, она — первая скрипка. Стали общаться на профессиональной почве и вскоре почувствовали духовную близость. Естественно, семья — еще одна веская причина моего решения остаться в Украине. Аида — так зовут супругу — родом из Донецка. Вот так перемешались в нашей семье голоса, музыка, национальности, города и страны. Одесса стала мне очень близка.